Демон свернул в проезд и увидел Перову. Соседка по этажу со всех ног неслась навстречу. Нелепый синий берет сдвинут на затылок, как у дембеля из ВДВ, рот открыт, а круглые очки в черной оправе подпрыгивают на кончике носа в такт шагам. Демону почему-то казалось, что такие давно не носят. Они делали Перову немного наивной и похожей на девочку-подростка с бабушкиных фотографий. Как раз этот бессменный атрибут, а именно его положение на лице, в первую очередь сигнализировал окружающим, что у их обладательницы что-то не так. Хотя, когда она впервые ворвалась к нему в дом, он и вовсе подумал, что дамочка не в себе. Но тогда оказалось, что кот Перовой каким-то чудом перебрался по балконам к соседям. Почему-то первым делом она примчалась к нему. Может, попросту перепутала двери?
Сзади Перовой кто-то свистнул и затопал ногами, как будто догоняя. Она взвизгнула и втянула голову в плечи. Раздался дружный хохот сразу нескольких глоток.
Демон расставил руки, и девушка оказалась в его объятиях.
– Ты куда несешься? – Он заглянул в увеличенные стеклами глаза.
– Они! – выдохнула Перова в лицо и попыталась посмотреть назад. Однако нога на нелепом, квадратном, каблуке подвернулась, и девушка повисла на руках Демона.
– Чего? – спросил он и наконец увидел Ревуна. Держа руки в карманах брюк, громила шел в компании двух таких же разгильдяев.
– Привет, сосед! – поприветствовал его Демон, продолжая прижимать Перову к себе. – Ты чего людей пугаешь?
– Неужели я такой страшный? – Сутулый верзила с надвинутым на глаза лбом оглянулся на дружков, словно давая возможность получше его разглядеть. – Правда?
– Да нет, – оскалился самый маленький член компании с бритой наголо головой. – Лицо с обложки респектабельного журнала.
– Ты даже такие слова знаешь? – удивился Демон, отпуская девушку и пряча ее себе за спину.
Ревунцова Толика он знает уже по меньшей мере год. Парень после отсидки за вооруженный грабеж поселился в квартире своей покойной матери и сразу записался головной болью соседей. Постоянные компании, гулянки допоздна, с завидным постоянством заканчивающиеся драками, разнообразили жизнь их тихого и уютного двора. Оставалось только удивляться, почему до сих пор полиция не нашла повод избавить общество от этого дебошира еще на пару лет. Хотя ходили слухи, будто на свободу Ревун вышел гораздо раньше назначенного судом срока благодаря стараниям высокого покровителя. Дружки Ревуна – под стать ему. Харя и Свищ тоже успели украсить свои биографии статьями за хулиганство и кражу. Но это не так страшно по сравнению с тем, что оба плотно сидели на игле. Такие вдвойне непредсказуемы и опасны. Эту публику Василий держал в поле зрения. Мало ли? Он не преследовал цели следить за людьми, но к обеспечению своей безопасности подходил основательно. За плечами служба в спецназе ГРУ, а в особой папке послужной список с грифом «Хранить вечно». В совокупности с гуманным подходом государства к террористам, многие из которых уже на свободе, это не давало расслабляться. Ведь каждый второй грозил скорой встречей, а именно таких как Харя и Свищ, отморозков, зачастую подряжают для разовых дел и сведения счетов.
– Кто это? – ни к кому не обращаясь, спросил коротышка Свищ.
Парни встали, окружив Демона и Перову полукольцом.
– Чего вам от меня надо? – пропищала из-за спины Демона девушка.
– Мармелада! – хохотнул Харя. На голову громилы был накинут капюшон, однако тень от него не скрывала синяков под глазами.
– А если серьезно? – спросил Демон и уставился Ревуну в лицо.
– Если серьезно, – бугай поиграл желваками, словно размышляя, отвечать или нет, потом оглянулся на товарищей и стал лгать: – Совсем оборзела! Проходу не дает. Вбила себе в голову, будто я ей денег должен.
– Да бог с ними, с этими деньгами, – всхлипнула девушка. – Я же просто спросила.
– Постой, какие деньги? – насторожился Демон.
– Ты что, мент? – набычился Ревун.
– Пойдемте, Вась! – пропищала Перова и попыталась увлечь Демона на улицу.
Однако он уже, что говорится, завелся:
– А ну, с этого места поподробнее!
– Ты бы шел. – Ревун с кислой миной оглядел проезд.
– Сколько он тебе должен? – Василий развернулся и взял Перову за руки, вынудив смотреть ему в глаза.
– Заступник нашелся! – Кто-то плюнул на асфальт.
– Они… – она всхлипнула. – Я дала в долг. Зарплату…
– Что? – не поверил Василий. – Как это?
– Короче, хватит тут сопли разводить! – воскликнул Харя.
Неожиданно Демон понял, что кто-то из парней сейчас бросится на него, и оттолкнул от себя Перову в сторону улицы. Девушка сделала несколько неловких шагов и встала.
– Беги! – поторопил ее Демон и развернулся, одновременно присев на одно колено. В следующий момент он почувствовал, как над головой пролетел чей-то кулак, и поднял взгляд.
– Ах! – вырвалось из глотки Хари, получившего удар кулаком в пах. Парень согнулся и напрягся, словно ему на спину положили какой-то груз, отчего лицо сделалось пунцовым.
Демон выпрямился и ударом основания кулака по затылку свалил его на грязный асфальт.
– Нет, но ты видел? – протянул Свищ.
В следующий момент Демону пришлось подставить открытую ладонь навстречу летевшему в лицо кулаку. Произошло все спонтанно и привычно. Можно сказать на уровне рефлексов. Точно так же, не задумываясь, он послал ему кулак в область груди. Свищ отлетел к стене и врезался в нее затылком. Однако нашел в себе силы оттолкнуться и броситься снова. Встретив подбородком подошву кроссовки, бандит перевернулся в воздухе. Есть! Снова возник Харя. Жажда реванша оказалась сильнее инстинкта самосохранения, и его очередную попытку атаковать Демон прервал уже основательно. Серией из нескольких ударов он превратил негодяя в груду бесполезного белка на заплеванном асфальте, а словно возникшего из-под земли Ревуна, не церемонясь, оформил к окулисту, ударив пальцами по глазным яблокам. Готов еще один забияка. Демон шагнул назад и развернулся, как стены тоннеля захлопнулись, враз поглотив свет, звуки, запахи и Перову в ее нелепом берете.
Из облака странных и вязких ощущений его выдернул резкий запах, болью застрявший в мозгу. Кто-то совал ему под нос ватку, смоченную в нашатыре, и светил в глаза ярким фонариком.
– Да что такое? – возмутился Демон, окончательно приходя в себя.
– Этих грузите, – размахивал руками мужчина в синей куртке и штанах. – Мы уезжаем!
– А как же Вася! – скулила Перова.
– Это реанимобиль, а я и так уже затолкал в него троих! – торопливо говорил врач. – А ваш муж в состоянии подождать.
– Ни фига себе! – проговорил Демон. – Ударили по голове, очнулся уже женатый!
– Вот, сами посмотрите! – обрадовался доктор. – Он уже и шутит!
– Не волнуйтесь, я сообщила о вас, – раздался над головой женский голос. – Следом едет еще одна бригада.
Послышались шаркающие шаги, словно несколько человек тащили что-то тяжелое, хлопнула дверца машины. Рядом присела на корточки Перова.
Демон пытался сосредоточиться. Но сознание странным образом расползалось на рваные части, а к горлу подступал ком.
«Что со мной?» – сквозь надвигающийся гул услышал он собственный голос и вновь провалился в пустоту.
Трап долго не подавали. Вернее, его не подали вообще. Выбравшиеся в проход офицеры изнывали от духоты.
– В чем дело? – в который раз вопрошал Угрюмов.
– Самолет принадлежит украинской компании «Сирин», – стал объяснять Олегу Широков. – Не исключено, что, по своему обыкновению, она просто не до конца оплатила услуги, а нас теперь «маринуют».
В конце концов летчики спустили невесть откуда взятую деревянную лестницу, и выгрузка началась. Впрочем, очередь двигалась медленно. Под весом офицеров, тащивших на себе баулы и сумки, лестница шаталась и угрожающе скрипела.
– Такую страну развалили! – негодовал Угрюмов. Было непонятно, что он имеет в виду, Украину или Советский Союз.
По мере продвижения к выходу, куратор становился трезвее. Он то ставил сумку на пол и принимался поправлять галстук, то вдруг порывался руководить высадкой.
– Странно! – снова проговорил Монах.
– Чего ты заладил? – удивился Олег, которого стала настораживать подозрительность капитана.
– Почему он нервничает? – задумчиво спросил Монах.
– Может, боится, что летчики нажалуются на его выкрутасы? – выдвинул предположение Олег.
– Арабы могли, – вспомнил перелет до Дубая Широков. – Но не стали. А хохлам все равно…
– Сейчас Крым припомнят, – волновался Олег.
– А рампу слабо открыть? – спохватился Угрюмов.
– А ты ее потом закроешь? – парировал бортинженер на украинской мове. – Гидронасос еще до Нового года навернулся.
– Это не мои проблемы! – не унимался рассерженный чиновник.
– Так и не мои тоже! – веселился украинец. – Я нанимался привезти москалей, а не сгружать!
– Сволочи, – шипел Угрюмов, волоча к дверям сумки, в которых что-то звенело. – Правильно вас поляки быдлом называли!
Олег осторожно толкнул Монаха в бок:
– Может, поможем?
– Вот еще.
Подошли к выходу. Олег выглянул через плечо Широкова наружу и удивленно хмыкнул. Взору открылась часть бетонной рулежной дорожки, с белоснежной разметкой. Сразу начинавшаяся за ней трава оказалась подстриженной. Вдали, среди деревьев, виднелись аккуратные домики в европейском стиле с черепичными крышами.
– Ты надеялся увидеть здесь грунтовую взлетно-посадочную полосу и дикарей в набедренных повязках? – попытался угадать Широков, берясь руками за кромки дверей и ставя ногу на первую ступеньку. – Не повезло…
– Я, конечно, знаю, что все давно не так. – Олег подал ему сумку. – Но вбитый со школы стереотип трудно выковыривается, и слова: «негр», «Африка», «мачете» ассоциируются и отдают эхом: «колония», «нищета» и «рабский труд».
Спустившись вниз, Олег оттащил сумку в тень крыла самолета.
– Чего уставился? – раздался визг Угрюмова.
Олег оглянулся. Каким-то чудом чиновник спустился вместе со своим багажом по лестнице и сейчас озирался по сторонам.
– С кем это он разговаривает? – заволновался Широков.
– Это только он знает, – со знанием дела сказал Монах.
– Он от такого количества водки здесь не окочурится? – волновался мокрый от пота Сечин.
– Тебе-то что? – удивился Широков, наблюдая за тем, как чиновник волочет свой звенящий баул по бетону.
– Может, на таможне отберут? – сказал Олег, мало надеясь на такой исход.
– Ты думаешь, она здесь есть? – между тем спросил Широков.
Таможня была. Причем со всеми атрибутами тоталитарно-светского государства, стремящегося с первых шагов показать гостям страны все прелести административно узаконенной коррупции.
Больше всех пришлось отдуваться Угрюмову. За водку он отдал все наличные деньги и готов был даже пожертвовать часами, но вовремя подоспевший Бондаренков увлек его за некое подобие ограждения.
– Он потом об этом пожалеет, – предположил Монах. – Лучше бы забрали.
Надежда на то, что старший команды хотя бы первый день в Уганде будет трезв, рассыпалась в прах.
В здании аэропорта было шумно. Пахло немытыми телами, гнилыми фруктами, откуда-то несло человеческими испражнениями. Свободных мест на скамейках не было, и часть черных как сажа пассажиров разместилась прямо на полу вдоль стен на кусках картона. Женщины кормили грудью детей, мужчины что-то вяло обсуждали. С десяток разгоряченных угандцев с баулами, старыми чемоданами и просто с узлами штурмовали вход на регистрацию.
– Глянь! – Сечин толкнул Олега в бок.
Он оглянулся. На пути толпы, штурмующей узкий проход из металлических ограждений, с невозмутимым видом, словно танк, стеной стояла толстая негритянка в оливкового цвета форме. Ее черная кожа лоснилась от пота и казалась синей.
– Вот это баба! – восхищенно провыл Угрюмов, увлекаемый к выходу Бондаренковым. Галстука на нем уже не было, а из прорехи расстегнутой рубашки вывалился рыхлый живот.
На улице их ждало новое испытание в виде самых разных возрастов женщин, посасывающих из пластиковых пакетов какую-то жидкость. Обступив военных, они принялись что-то наперебой то ли объяснять, то ли просить.
– Чего они пристали? – выпучился Угрюмов. – Где переводчики?
– Они на суахили говорят, – устало объяснил Монах. – Мы его не знаем.
– Они за вас замуж хотят! – пошутил кто-то.
– Чего? – взвился чиновник, но Бондаренков вновь опередил его и увлек через толпу.
– Денег просили, – объяснил Монах, когда они прошли мимо.
– А почему сказал, что не понимаешь? – насторожился Олег.
Монах лишь отмахнулся.
Вдоль выложенных тротуарной плиткой дорожек, у подножий пальм, среди разбросанных пластиковых стаканчиков, клочков бумаги, пустых пивных банок и окурков валялись и сидели люди. Бегали голопузые дети с ярко выраженными признаками рахита.
– Где я мог видеть Угрюмов русский босс? – на плохом английском спросил возникший на пути мужчина в новеньком камуфляже.
Возраст военного определить не представлялось возможным. Похожая на черный пластик кожа казалась натянутой на череп, плотно облегала неимоверно большие надбровные дуги и была несимметрично смята в носогубные складки в нижней части небритого лица. Голову украшала кепка-бейсболка с нелепой кокардой.
– Я Угрюмов! – выпалил Олег и оглянулся по сторонам. Нет, в этот раз он не преследовал цели как-то подтрунить над чиновником. Напротив, представившись старшим команды, Олег надеялся быстрее решить вопрос с размещением.
– Очень хорошо! – Военный схватил Олега за руку и стал трясти.
– Кто это, Мозжерин? – Голос Угрюмова из-за спины заставил обернуться.
Не выпуская липкой руки военного, Олег улыбнулся и пошутил:
– Вот, родственника встретил!
– Кого? – округлил глаза Угрюмов.
– Да! Да! – вопил чернокожий офицер, яростно тряся руку Олега. – Дружба!
– А в анкете у тебя родственников за границей нет! – выпалил Угрюмов.
О проекте
О подписке