Впрочем, теперь трудно было даже предположить, куда именно движется бот, уносимый бурей. В условиях этого вселенского хаоса и мрака не удавалось разглядеть даже светящуюся стрелку компаса. Да и толку-то с нее? Даже если и удастся определить, где именно норд, а где зюйд, как поймешь, куда именно мчится десантное плавсредство с одиннадцатью человеческими душами на борту?! Где и как найти ориентиры в обезумевшем, не на шутку расходившемся океане, который Магеллан, видимо, в шутку, назвал Тихим.

…Шли нескончаемо долгие минуты, слившиеся в еще более долгие часы. При очередной вспышке молнии Александр увидел, что часовая стрелка приблизилась к двенадцати. Это означало, что они плыли по воле волн не менее двух часов. «Зараза! – мысленно укорил он погоду. – Нашла когда разгуляться. И тайфун какой-то непонятный… Как с цепи сорвался. И молнии вон какие жуткие – в тропиках таких не увидишь. Что за чушь?..»

– Парни! – перекрикивая ветер, обратился он к своим разведчикам. – Думается мне, погода еще только разгуливается. Скорее всего, дальше будет еще хуже. Поэтому приказ один: держаться во что бы то ни стало. Все пристегнулись ремнями к банкам? Выжить мы обязаны – иного не дано. Воду как черпали, так и черпаем. Иначе придется выбрасывать оружие за борт, а это крайне нежелательно. Если чуть стихнет, можно съесть по паре галет. Воду пить дождевую. Кто знает, куда нас унесет и как скоро нас найдут?

И снова потянулись напряженные минуты ожидания конца тайфуна. А он, как и предполагал Матвеев, казалось, пытался превзойти самого себя, со страшной силой швыряя бот с волны на волну. Остервенелые порывы ветра были столь сильны, что, не будь разведчики пристегнуты ремнями, кто-то из них наверняка уже вылетел бы за борт. По телу под одеждой уже давно текли целые ручьи воды – и дождевой, и океанской – вперемешку с потом без передышки работавших черпаками людей.

Постепенно у пассажиров бота стало складываться ощущение, что весь мир – бесконечный, темный, взбеленившийся океан. И несет их неведомо куда уже целую вечность… Нескончаемая болтанка, постоянное ощущение смертельной бездны прямо под ногами, грохочущий плеск огромных волн, вспышки неправдоподобно ярких молний – все это давило на психику даже подготовленных, мужественных людей, вводя их в состояние, подобное гипнотическому, когда окружающее с какого-то момента начинает восприниматься как дурной, запутанный сон, который никак не кончается…

В очередной раз взглянув на часы, Александр с удивлением отметил, что время уже подошло к шести пополудни. То есть на суше уже начинался нормальный, обыденный вечер, когда люди вернулись с работы домой и собираются ужинать, чтобы потом, посмотрев телевизор, спокойно лечь спать. А тут – о каком сне могла идти речь? Впрочем, удивляло еще и то, что несколько часов, пролетевших с того момента, когда он последний раз смотрел на часы, воспринимались как одно мгновение.

«Спал я, что ли?» – мелькнуло в голове. Впрочем, это парадоксальное восприятие времени, когда секунды, как резиновые, начали растягиваться до бесконечности, а часы, наоборот, сжиматься до нуля, скорее всего, было нормальной защитой психики от запредельных стрессовых перегрузок. Несмотря на совершенно невероятную, крайне напряженную обстановку, о себе вдруг начал напоминать голод. Матвеев достал из внутреннего кармана запечатанную в пленчатый пластик галету и, разорвав зубами целлофан, откусил край твердого печенья.

– Ребята, штормить, наверное, будет еще долго, – перекрикивая ветер, объявил он. – Съешьте хотя бы по одной галете. Силы нам еще понадобятся.

Те, что были свободны от работы черпаками, тоже начали доставать галеты. Разведчики неохотно – какой тут может быть аппетит?! – жевали во всех смыслах сухой паек, время от времени поднимая голову и ловя ртом частые, хлещущие по лицу дождевые струи.

В очередной раз забрав черпак у ближайшего к нему сержанта Сливченко, Александр продолжил сизифов труд удаления поступающей в бот воды, уровень которой даже с учетом непрерывной откачки никак не опускался ниже лодыжек. Накинув на кисть страховочный ремешок, не позволяющий упустить этот спасительный инструмент за борт, он торопливо поддевал воду со дна бота и выплескивал ее за борт. Когда отяжелела правая рука, Матвеев перебросил ремешок на левое запястье и продолжил черпать левой рукой. Когда же темп работы снова начал падать и он вновь собрался поработать отдохнувшей правой, обернувшийся к нему белобрысый татарин Ринат Ильясов жестом попросил передать черпак ему.

– Хоть как-то отвлекает от этого катаклизма! – смеясь, пояснил он.

…Лишь уже за полночь дождь немного притих, из плотного потока, безжалостно хлещущего, словно из брандспойта, обратившись в прохладный, плотный «душ». Поубавились и грозовые раскаты, словно в небе наконец-то разрядился исполинской величины конденсатор, выдававший до этого один разряд мощнее другого. Зато еще больше усилился ветер, который в иные моменты крутил морпехов в боте, как на карусели, когда тот взлетал на гребень очередной волны.

Обессиленные этим экстремальным «круизом», разведчики, несмотря на совершенно неуютную обстановку, время от времени впадали в сонное забытье. Ненадолго уснул и Александр и даже ухитрился увидеть коротенький, малоразборчивый сон. Ему приснилось, что он идет по какому-то острову, под его ногами дымится земля, а совсем рядом в море стоят – это он знал точно! – чужие корабли. Они стояли неподвижно на волне, но он нутром чувствовал, что они вот-вот начнут обстрел острова из орудий всех калибров. Их угловатые борта и надстройки угрюмого темно-серого цвета, оснащенные острыми металлическими шипами, не сулили ничего хорошего. Матвеев понимал, что он должен во что бы то ни стало предупредить своих, но никак не мог вспомнить, где именно находится командный пункт…

Неожиданно его кто-то окликнул. Александр оглянулся и увидел человека – худого, с растрепанными ветром волосами, усами и бородкой, делавшими его похожим на Дон Кихота. Порывы ветра уносили его слова, и до слуха Матвеева донеслись лишь отдельные обрывки фраз: «…Разыщи ее… Обязательно разыщи! Она хорошая, она станет тебе…»

Он проснулся и некоторое время, все еще пребывая во власти нерассеявшегося сна, пристально вглядывался в окружающий плотный мрак. Никакого острова, никаких кораблей, лишь громко сопящий от усталости Сливченко, как заведенный, махал черпаком.

– Давай черпак… – хлопнув его по плечу, через несмолкаемый вой и рев ветра предложил Матвеев.

Кивнув, сержант передал ему металлический ковш с деревянной ручкой, и Александр снова приступил к работе. Впрочем, как он сразу же смог убедиться, воды в бот поступать стало несколько меньше. В основном теперь ее забрасывали через борт не на шутку расходившиеся волны. Дождь еще больше ослаб, и даже насквозь промокшая форма стала как будто легче.

Когда черпак забрал Ринат, Матвеев достал еще одну галету и не спеша ее съел, ощутив некий намек на сытость. Буря продолжала свирепствовать с прежней силой, никак не желая угомониться.

Часам к девяти утра до этого момента непроницаемо черное одеяло облаков стало чуточку пожиже. Только теперь по едва приметному размытому светлому пятну стало понятно, в какой стороне солнце, и наконец-то удалось сориентироваться по сторонам света. Это небольшое послабление со стороны непогоды несколько повысило настроение разведчиков, и они задвигались, разминая затекшие от многочасового сидения спины и поводя плечами.

Впрочем, послабление оказалось недолгим. Ближе к обеду небо снова окуталось черным одеялом облаков, которое с оглушительным треском разодрали в клочья ослепительно-белые, с синеватым и фиолетовым оттенком ветвистые зигзаги аномально мощных молний. И снова хлынул сумасшедший ливень, и снова замелькали черпаки, выбрасывая за борт воду, непрерывно заливающую бот…

Только на следующий день уже после обеда начал затихать до того момента яростный, пронзительный, шквалистый ветер. А когда в разрывах иссиня-черных туч блеснуло солнце, вначале никто даже не поверил в то, что пережитому вселенскому безобразию хоть когда-нибудь может наступить конец. Но это и в самом деле было так – шторм пошел на убыль. Теперь черпаки в основном валялись под ногами – несколько сникшая волна хотя все еще и весьма немилосердно мотала бот, но уже не прилагала особых усилий к тому, чтобы он из надводного перешел в подводное плавание.

К этому моменту у всех пассажиров бота закончились галеты, взятые с собой в качестве сухпая-минималки, и Александру пришлось распорядиться, чтобы из «рундучка», устроенного на баке бота, были извлечены еще одиннадцать упаковок галет.

– Ребята, теперь галеты будем экономить. Хрен его знает, когда и чем в ближайшее время удастся подкрепиться, – строго уведомил разведчиков Матвеев, достав всего одну галету, а прочие, несмотря на жгучее желание съесть их все без остатка, спрятал поглубже в карман.

– Есть экономить! – со вздохом откликнулся Борька Лукинов, завзятый бонвиван и любитель пожевать что-нибудь вкусное.

И хотя угроза гибели в штормовых волнах теперь уже явно миновала, возникла новая – угроза голода и отчасти жажды. Впрочем, в плане получения пресной воды вопрос некоторым образом был решен заранее. Помимо обычных фляжек с НЗ воды, имелась и одна общая на всех, именовавшаяся мудреным термином «индивидуальный мембранно-ионитовый опреснитель». Он представлял собой почти трехлитровую плоскую пластиковую емкость с двумя горлышками. В одно прямо из-за борта набиралась соленая вода, которая, пройдя через специальную мембрану и отдав остаток солей гранулам ионитовых смол, из другого выливалась пусть и не родниковой, но вполне пригодной для питья. Такие опреснители, несмотря на колоссальную потребность в подобных устройствах, почему-то хронически отсутствовали на флотских складах, в связи с чем эту фляжку Матвеев купил в туристическом магазине Владивостока сам, за кровно заработанные двести баксов.

Посмотрев на часы, Александр объявил:

– Мы в море уже больше двух суток. Судя по высоте солнцестояния, нас унесло далеко на юг. Возможно даже, мы дрейфуем в сторону так называемого тропика Рака. Боюсь, тут нас вряд ли додумаются искать… Надо попробовать запустить