…Шторм налетел внезапно, с лихостью и наглостью отчаянного оторвяги, которому безразлична как чужая, так и собственная жизнь, опровергнув своим появлением все недавние прогнозы синоптиков. Десантный бот разведгруппы десантно-штурмовой бригады морской пехоты Тихоокеанского флота подхватила и завертела, как игрушку, мощная штормовая волна, поднятая девятибалльным ветром. Вмиг почерневшее небо перечеркнули толстенные, невиданные для этих широт, ослепительные змеи-молнии. Одиннадцать парней сидели, держась за банки – лодочные скамейки. Никто не роптал, но всякому было понятно: в переплет они попали нешуточный.

Командир разведчиков – крепкий, еще совсем молодой капитан-лейтенант, безуспешно пытался запустить хотя бы один из пары заглохших навесных моторов. Но тщетно. Скорее всего, в воздухозаборники попала вода, и теперь до конца шторма о том, чтобы их запустить, нечего было и мечтать. Впрочем, что удивительного? Словно взбесившиеся, волны то и дело заливали бот, и, не будь он современного типа – с мощными, туго накачанными баллонами бортов, давно бы уже пошел ко дну. Парни поочередно, в бешеном темпе работая двумя черпаками, с трудом ухитрялись не дать воде залить бот до краев.

Капитан-лейтенант, оставив в покое бездыханные моторы, достал рацию и связался с базой. Сквозь оглушительные раскаты грома, вой ветра, гул и рев беснующейся воды он с трудом услышал отклик командира бригады. Срывая голосовые связки, капитан начал докладывать обстановку, но в этот момент прямо над ботом с жутким, раздирающим и уши, и все сущее треском сверкнула молния. Ее свет на мгновение ослепил сидевших в боте, а удар грома, казалось, проник до самых внутренностей, заставив всякого ощутить сотрясение всего своего тела. Рация, отчаянно хрипнув, тут же замолчала, судя по всему, выведенная из строя мощным электромагнитным излучением.

Теперь о том, чтобы вызвать помощь, не могло быть и речи. Да и кто сейчас взялся бы им помочь? Шторм, очень быстро переросший в свою крайность – двенадцатибалльный тайфун, едва ли позволил бы хоть какому-то судну найти экипаж бота в кипящем океане. Тем более не зная его реального местоположения. Теперь разведчикам оставалось только одно: выжить любой ценой, во что бы то ни стало удержаться на плаву, чтобы без потерь дождаться конца этого светопреставления, и, едва появится такая возможность, снова попробовать завести моторы и направиться к месту выполнения намеченной операции.

…Локальные учения тихоокеанцев на Курильской гряде преследовали обычные тактические цели – высадку подразделений морской пехоты на островах для отработки и освобождения от условного противника. Кто теоретически мог бы стать безусловным противником – прекрасно знал каждый из морпехов. Притязания южного соседа на Курилы уже давно, что называется, навязли у всех на зубах. Тем более что после Второй мировой войны на многих из этих клочков суши, захватывавшихся самураями, до сей поры можно было найти, где – донельзя заржавевший японский танк, где – каменную «скрижаль» с японскими иероглифами, уведомляющими в том, что данная территория – собственность великой Японии и ее божественного микадо.

Капитан-лейтенант Александр Матвеев служил на Дальнем Востоке с момента окончания военного института. Прибыв сюда молоденьким лейтенантиком, он всего за несколько лет дорос до нынешнего звания. В его подчинении было несколько десятков отборных морпехов, обученных им разведывательному и диверсионному делу. Что такое служба в разведке, хотя бы общее представление о ней имеют даже те, кто в этой самой разведке никогда не служил. Но вот что такое служба в разведывательном взводе десантно-штурмовой бригады морской пехоты, человек несведущий едва ли мог бы представить себе даже теоретически.

Морпех-разведчик, помимо обладания всеми теми навыками, каковые обязан иметь любой морской пехотинец, обязан был намного лучше бегать, плавать и нырять, уметь вести подводный бой сразу с несколькими противниками, стрелять на уровне мастера спорта, хотя бы в пределах общих понятий владеть двумя языками – английским и японским; еще, можно сказать из ничего, уметь изготовить оружие и максимально эффективно его использовать. И многое, многое другое.

Предстоящие учения для Матвеева были обыденностью. За время службы он побывал практически на всех островах гряды: от островов Шумшу и Атласова у южной оконечности Камчатки до Кунашира, откуда даже без бинокля был виден северный берег Японии. Будучи уроженцем Приволжья, он быстро прикипел душой к этому необычному, суровому и невероятно красивому краю. Курилы, где из более чем сотни вулканических сопок и кальдер свыше трех десятков были действующими и извергали дым, лаву и пепел, не могли не поразить воображения. Этот мир был совершенно не похож на сейсмически абсолютно спокойную приволжскую равнину. Но именно это и завораживало – ощущение дыхания недр планеты, ощущение земли как живого существа.

Только оказавшись на Дальнем Востоке, Александр узнал, что вопреки мнению очень многих из тех, кто проживает в европейской части страны, слово «Курилы» произошло не от глагола «куриться». Название дало айнское слово «кур» – человек, откуда следует, что Курилы – земля людей. Русские путешественники и казаки-землепроходцы, найдя новые земли, обнаружили на них туземные племена, назвавшиеся айнами, которые и дали названия островам. Как оказалось, Итуруп по-айнски означает «большой лосось», Кунашир – «черный остров», Шикотан – «лучшее место»… Но больше всего Матвеева поразило то, что, казалось бы, безусловно, японский остров Хоккайдо, яви в свое время Россия решимость, сегодня мог бы оказаться в ее составе. К началу освоения русскими дальневосточных территорий большую часть Хоккайдо населяли никому не подчинявшиеся айны, которые с куда большей охотой принимали российское подданство, нежели японское. Время от времени посещавшие их края надменные самураи вели себя весьма жестко и даже жестоко…

По замыслу учений, условный противник высадил свой десант на острове Симушир, находящемся точно посреди гряды. Здесь во времена Союза находилась военная база Тихоокеанского флота, во времена смуты девяностых безжалостно заброшенная, как и многое другое. Разведвзводу Матвеева было поручено скрытно приблизиться к Симуширу со стороны острова Кетой, высадиться на берег и провести детальную разведку положения дел на острове. В частности, выяснить, где именно локализуется противник, его вооружение. Если обстановка позволяла, по сигналу Александра должны были оперативно прибыть остальные бойцы взвода и завязать отвлекающий бой с противником. Как только тот полностью переключался на разведчиков, со стороны острова Уруп к Симуширу предполагалось отправить десантные суда на воздушной подушке, с которых на остров должны были выброситься основные силы ДШБ.

Погода явно благоприятствовала проведению операции, и бот стремительно мчался по морской волне в сторону бухты Броутона, расположенной на северной оконечности острова. Чтобы отвлечь внимание противника от десантного бота, пограничные катера, подошедшие к Симуширу на полмили со стороны Охотского моря, провели довольно интенсивные стрельбы. Когда до места назначения разведчикам оставалось около полутора морских миль, поступила новая вводная: бухта Броутона под наблюдением противника, следует произвести высадку на участок берега с восточной стороны Симушира.

Резко уйдя влево, бот вышел из пролива между островами и помчался по океанской волне к участку берега, где Матвеев однажды уже проводил высадку своих морпехов. Здесь берег дугой уходил в глубь суши. В отличие от большинства других сторон острова – обрывистых и неприступных, он являл собой пологий склон, ниже уреза береговой линии переходящий в относительно пологое дно. Темно-серый песок, выглаженный нескончаемой чередой океанских волн, был усыпан мелкими осколками камня. С правой стороны от места прошлой высадки высились неровные, но впечатляющего вида каменные утесы в полусотню метров высоты…

Несмотря на то что на карте остров выглядел узеньким, вытянутым пятнышком, на самом деле он был не так уж и мал, имея длину около шестидесяти километров, при ширине от двух с половиной до десяти. Поэтому в считаные часы обследовать площадь в полтысячи квадратных километров даже для целого батальона было делом нереальным. И именно поэтому по условиям учений противник в составе нескольких рот своего спецназа, имеющего бронетехнику, локализовался в северной части Симушира, заняв старые японские форты, которые ни российскими военными, ни историками до сей поры были так и не изучены.

Симушир Матвееву нравился. Здесь он был несколько раз и успел основательно исходить его пешком. Венчали остров три вулканических конуса. Самый высокий – почти полуторакилометровый действующий вулкан Прево. Мирно дремлющие сопки Горящая и Заварицкого были пониже. В центре острова между высоких крутых берегов лежало изумительное по красоте огромное чистое озеро Бирюзовое. А еще там бежали бесчисленные ручьи и речки, кишащие лососем…

Александр через бинокль всматривался в приближающийся берег, и в этот момент внезапно налетевший шквал едва не опрокинул бот. Оглядевшись, Матвеев не поверил своим глазам – всего минуту назад совершенно чистое, безмятежно-голубое июльское небо стремительно заволакивалось черными, косматыми тучами. А ветер, все больше и больше набирая силу, завыл во всю мощь своей невидимой глотки, срывая с верхушек вздыбившихся волн клочья пены.

Ясный день тут же сменился непроглядной теменью, пронизываемой лишь вспышками молний. В дополнение к волнам, захлестывавшим бот, из туч обрушилась настоящая стена ливня, который, казалось, соединил небо и океан.

Дикая болтанка кидала бот из стороны в сторону, то подбрасывая его вверх, то роняя куда-то вниз. Два мощных подвесных мотора, некоторое время поработав с перебоями, после очередной волны, накрывшей бот, обреченно всхлипнули и заглохли. Теперь бот окончательно стал беспомощной игрушкой ветра и волн. Оставалось лишь надеяться, что надувное суденышко не понесет прямо на скалы. Подобное было бы чревато гибелью всех его пассажиров.