4

Пятипалубный круизный лайнер «Атланта» громоздился у причала Гонолулу. Волны лениво шлепали о бетонный мол, в кайме мусора полоскались ярко-зеленые водоросли. Белоснежные чайки с криками пикировали и взлетали над самым морем. На берегу суетились портовые рабочие, толпились пассажиры, гремели тележки грузчиков. Слабый ветерок едва колыхал американский флаг на корме.

В портовом терминале у стойки туристической компании прохаживалась Катя Сабурова, в руках она держала прозрачную папку-файл, в которую был заправлен листок с эмблемой одной из многочисленных западноевропейских феминистических организаций.

Да, адмирал Нигибин не зря сказал каплею Саблину, что беспрепятственно попасть на борт «Атланты» сможет лишь Катя, потому что она женщина. Спецы из ГРУ прошерстили Интернет в поисках возможности легально устроить в круиз хоть одного из членов группы боевых пловцов. Наткнулись на сообщение в ЖЖ некой датской феминистки по имени Марта. Та срочно искала себе в круиз новую спутницу – сестру по разуму. Ведь предыдущая подруга и соратница, на которую она рассчитывала до этого, внезапно предательски влюбилась в мужчину, а потому, само собой, отпадала, как не оправдавшая доверия. За одну ночь спецы Нагибина создали для Кати убедительную легенду-прикрытие. В Сети появился живой журнал от имени Сабуровой, на страницах которого она представала начинающей, но уже достаточно махровой феминисткой из Риги. Вот с этого ЖЖ Катя и откликнулась на предложение составить датчанке компанию на «Атланте».

Вот так она и оказалась в Гонолулу, держа в руках идиотский файлик. Катя намеренно была без косметики, как и подобает феминистке, одетая в простецкие джинсы и майку. У стены стояла увесистая спортивная сумка. Ждала Сабурова уже долго, в голову стали закрадываться не очень приятные мысли. А вдруг приглашение в круиз было лишь компьютерным мошенничеством с целью выманить у нее деньги за липовый билет на «Атланту»? Но обошлось. Наконец-то появилась и сама датская феминистка. По годам Марта была примерно ровесницей Сабуровой, выглядела несколько мужиковато, косолапо шагала, совсем не заботясь о грациозности походки. Широкие плечи, короткая шея, волевой подбородок. А вот ниже тело было чисто бабским: широкие мясистые бедра, пышный, но несколько отвисший под выцветшей майкой бюст. За плечами топорщился видавший виды рюкзак. Глянув на нее, сразу становилось понятно, что эта особа умеет создавать неприятности на ровном месте и при этом много и с удовольствием путешествует.

– Привет, подруга! – поприветствовала Катю Марта. – Извини, в аэропорту задержалась. Один чудак попытался меня первой в дверь пропустить. Пришлось скандал устроить. Даже полиция вмешалась.

– Привет, сестра! Это ты правильно сделала, – разыгрывая из себя феминистку, проговорила Сабурова.

Марта, знакомая до этого с Катей только по фотографиям, критично осмотрела ее. Ей явно пришлись по душе тренированные мышцы ее попутчицы по круизу.

– Ты, если потребуется, крепкому мужику врезать сможешь, – похвалила она. – Женщине нужно уметь за себя постоять. Я лично люблю им коленом в промежность бить.

Переоформив в турагентстве билет на имя Кати, они двинулись к «Атланте». По дороге Марта успела рассказать Кате о своих убеждениях и устремлениях. Феминистка считала, что сегодняшний мир создан мужчинами исключительно «под себя». Они захватили командные должности и в политике, и в бизнесе, и в искусстве, а на женщин смотрят лишь как на рабочую скотину, прислугу, приспособление для вынашивания и рождения детей, проституток. Больше всего ее возмущало, что когда говорят о сексе, то употребляют выражение «он имеет ее».

– Это же нужно иметь такой извращенный ум! – возмущалась датчанка. – Почему женщина не может иметь мужика, а он может? Тут явная дискриминация по половому признаку.

И тут же, не сбавляя темпа, Марта поведала новой подруге, что датский филиал феминистической организации выступил с требованием через парламент законодательным путем внести изменения в литературный язык. Мужененавистницы предложили слово «человек» сделать среднего рода. И их предложение теперь всерьез рассматривается.

Оказавшись на борту «Атланты», Марта первым делом поинтересовалась, где тут самый большой общественный туалет. Катя заподозрила неладное, но все же пошла вместе с ней. Феминистка продолжала свои проповеди.

– В нашем мире на деле повсюду неравенство. Хотя на словах толкуют о равенстве. Вот я тебе сейчас продемонстрирую.

– Ты куда? – попыталась удержать Марту Катя, когда та прямиком направилась к двери, на которой было написано: «Для мужчин». – Нам не сюда.

– Именно сюда. По конституции нам гарантирована свобода передвижения. А мужики повесили табличку, что женщинам заходить в эту дверь запрещено. Плевать я хотела на их незаконные запреты. Хожу где хочу.

Датчанка с агрессивностью вражеского танка двинулась вперед. Кате пришлось последовать за ней. Феминистка остановилась посреди просторного помещения. С одной стороны шли кабинки, с другой тянулся ряд писсуаров. Ничего не подозревающий турист собирался воспользоваться одним из них.

– Писсуары – это тоже дискриминация, – громко произнесла Марта.

Заслышав за спиной грубый женский голос, турист дернулся и нервно обернулся, встретился с Мартой взглядом и все о ней понял. Потому он и не стал выяснять отношения, просто торопливо застегнул брюки и вышмыгнул из туалета.

– Они специально вешают писсуары, чтобы унизить женщин, этим хотят лишний раз подчеркнуть, что у них есть фаллос, а у нас – нет. А по мне, так фаллос – такой же рудимент эволюции гомо сапиенса, как аппендикс. Бесполезная и лишняя вещь.

Открылась входная дверь, и в туалет зашел, весело насвистывая незамысловатую мелодию, крепкий широкоплечий мужчина в светлом костюме. По виду явный американец.

Катя краем сознания отметила, что посетитель явно служил в спецвойсках. По крайней мере в не очень далеком прошлом. Что такой человек может делать на «Атланте»? Судя по костюму, он не из службы охраны. Тогда девять из десяти, что он сопровождает кого-то из пассажиров. Телохранитель? Или… Закончить свою мысль Катя не успела. Вошедший – это был агент Джонсон – замер, оборвал свист на половине такта и уставился на женщин. Марта его взгляд выдержала спокойно. Датчанка стояла, широко расставив ноги, словно хотела дать понять, что никуда отсюда не собирается уходить.

– Чего уставился? – с вызовом спросила она.

– Вы ошиблись дверью. Дамская комната справа. Наверно, не заметили, что тут стоят писсуары? – Джонсон имел неосторожность напомнить о ненавистном для феминистки специфическом сантехническом оборудовании.

– Плохо слышу, – изобразила наивность Марта и притронулась пальцами к уху.

Джонсон приблизился, чтобы повторить свои слова, но с опозданием понял, что делать это ему не следовало. Датчанка со всей силы засадила ему коленом в промежность. Агент выдавил из себя: «Ё-ё-о-о-о…» – и согнулся от боли и стыда.

– Пошли, – заторопила Катю Марта. – Если он поднимет скандал, подтвердишь, что он пытался меня лапать. – Туалеты хороши тем, что в них априори не стоит камер наблюдения.

Уже шагая по судовым коридорам, Сабурова с досадой думала, что ей придется жить в одной каюте с этой чокнутой феминисткой и притворяться сестрой по разуму. Но потом, поразмыслив, Катя решила, что при умелом подходе разрушительную силу датчанки можно будет направить в правильное русло. Теперь предстояло как можно быстрее разместиться и приступить к поискам Миллера-Милявского.

Посадка закончилась, матросы отдали швартовые. Солнце уже клонилось к закату, когда несколько могучих буксиров осторожно развернули непомерно огромный лайнер, постепенно выталкивая его из узкой гавани. На молу толпились люди: носильщики, торговцы, портовые рабочие и просто зеваки. К «Атланте», появившейся на Гавайях лишь впервые, еще не привыкли, и первый рейс трансокеанского гиганта вызывал в Гонолулу всеобщее внимание.

Справа по борту проплывала набережная Гонолулу, пестрящая разноцветными флагами, словно рубашка мексиканца. В окнах высоток призрачно блестел золотой закат. «Атланта» дала три прощальных гудка и уже своим ходом пошла в открытый океан. В потемках призрачно блеснул огонек маяка. Лайнер, постепенно ускоряясь, взял курс на норд-вест.

Почти все пассажиры высыпали на палубы, наслаждаясь вечерним бризом и морскими пейзажами. Путь предстоял неблизкий – осторожно заводились знакомства, составлялись компании.

Двое мужчин, стоявших на верхней палубе, явно сторонились фланирующих мимо пассажиров. Невысокий брюнет с тонкими, типично латиноамериканскими усиками на сером отечном лице пристально вглядывался сквозь линзы бинокля во все удалявшуюся береговую полосу. Его спутник, широкоплечий метис, внимательно изучал палубную публику. На доли секунды взгляд его задержался на агентах Джонсоне и Смите, но лишь потому, что это были мужчины, явно путешествующие без женщин. Этих двоих метис не знал, однако шестым чувством опытного агента ощутил – от них угрозы не исходит, а потому и вычеркнул их из списка подозреваемых. Затем его взгляд безразлично скользнул по Кате и Марте, но женщины его не заинтересовали.

– Эндрю, я что-то никак не могу взять в толк, – произнес метис, обращаясь к своему спутнику, – зачем тебе вообще понадобился этот чертов круиз? Ты мог бы вполне комфортно отдохнуть хотя бы и тут, на Гавайях… Или в Калифорнии. Да практически в любой точке мира, не считая разве что России и некоторых стран!

– Кругосветный круиз – моя голубая мечта детства. – Эндрю отложил бинокль. – За относительно короткое время посетить полтора десятка стран, где никогда прежде не был. Притом – почти не сходя с одного места. Куда еще тратить заработанные у вас деньги, если не на осуществление заветной мечты?

– Не боишься? – прищурился метис.

– А чего мне, собственно, бояться?

– Что твои бывшие друзья будут тебя искать в этих странах? Или даже на борту корабля?

– А ты для чего ко мне приставлен? – с неожиданной агрессией поинтересовался брюнет и сам же напомнил: – Чтобы охранять от разных неожиданностей… И вообще, Гарри, ты должен бы меня благодарить: не отправься я в этот круиз – сидел бы ты в кабинете, штаны протирал. А так заодно и ты мир посмотришь.

– Штаны нам все равно казенные выдают, – нашелся Гарри. – Ладно, какие планы на сегодня?

Вариантов проведения вечера было великое множество. Увеселительные заведения, спортзал, казино, теннисные корты… А можно было и просто гулять по огромным палубам, наслаждаясь морскими красотами и беседой. Но спутник метиса представлял себе вечер несколько иначе.

– Честно говоря, хотел бы нажраться, как свинья, – признался Эндрю немного застенчиво.

– Российская традиция? – серьезно уточнил Гарри. – Тоска по родине?

– Оказался бы ты на моем месте…

– Каждый из нас на своем месте. Только учти: быть твоим собутыльником я не собираюсь. У меня подробная инструкция, что можно, а чего нет, и пьянка с охраняемым объектом в ней не прописана. И вообще – ты бы лучше морским воздухом подышал. Пьянит, словно двадцатилетний коньяк!

– Весьма неравноценная замена, – хмыкнул Эндрю.

Спустя полчаса спутники сидели в полутемном баре на нижней палубе. Едва слышно журчал маленький фонтанчик в искусственном гроте, приглушенный свет создавал ощущение покоя и защищенности. Эндрю заказал двойной виски, вопросительно взглянул на метиса и, увидев, как тот отрицательно покачал головой, понуро уселся за стойкой.

– Тоска, – угрюмо констатировал брюнет. – Придется опять пить в одиночку.

– Твое право. Только не напивайся, – попросил Гарри. – А то мне тебя через две палубы до каюты волочь.

– Да не переживай ты так… Я не тяжелый.

С полчаса Эндрю сосредоточенно вливал в себя рюмку за рюмкой, то и дело заказывая себе новые порции. Он пытался было заговорить с барменом, однако тот вежливо дал понять, что не расположен к беседе. Телохранитель Гарри также не выказывал никакого желания разговаривать. Влив в себя очередную порцию спиртного, Эндрю принялся осматривать посетителей. Их пока было немного: девушка с парнем, наверняка отправившиеся в свадебное путешествие, румяная молодящаяся старушка, трое очкастых японцев с фотоаппаратами, несколько степенных буржуа. В уголке скромно потягивали мартини Катя и Марта. Датская феминистка решила, что сегодня уже совершила достаточно подвигов, а потому и согласилась на предложение Сабуровой немного расслабиться с легким спиртным в баре, где было меньше шансов лицезреть то, как «мужчины эксплуатируют женщин».

Вскоре в баре появился немолодой лысоватый мужчина со скрипичным футляром и во фраке. Это был аниматор, нанятый для развлечения круизной публики. Скрипач неторопливо расчехлил футляр, настроил инструмент, наканифолил смычок… Играл он преимущественно популярную классику и музыку из культовых кинолент. Эндрю слушал внимательно, подперев голову рукой. После очередной порции спиртного он неожиданно воодушевился. Подошел к музыканту, извлек портмоне и с вызовом спросил по-русски:

– «Цыганочку с выходом» сможешь?

Скрипач отставил инструмент и взглянул на подошедшего с явным недоумением.

– Ну, танец такой, неужели не знаете? – Эндрю недовольно завертел головой и с неожиданной развязностью заорал на весь бар: – «Оп-паньки! Есть колечко у меня, шаровары красные!..»

Публика в баре была явно шокирована. Девушка с парнем недоуменно уставились на пьяного типа. Молодящаяся старушка пробормотала что-то «о нынешних нравах». Марта заметила, что мужчины, когда напьются, ведут себя хуже диких гамадрилов – альфа-самцов. Японцы инстинктивно потянулись к фотоаппаратам, чтобы запечатлеть редкий кадр. В круглом окне двери бара на мгновение мелькнуло лицо Джонсона. Однако агент, убедившись, что шум – это не попытка похитить Миллера, тут же ретировался, чтобы не засветиться.

Эндрю и глазом не успел моргнуть, как подоспевший метис схватил его за руку и силой отвел к барной стойке.

– Ты что – совсем идиот? – с нехорошим прищуром промолвил Гарри. – Тебе что было сказано? Никогда, ни при каких обстоятельствах не подавать виду, что ты знаешь русский! Грохнут потом – а мне отвечай!

– Тоска по родине, что поделать. – Эндрю заказал еще виски. – Извини, больше не повторится. Сидишь себе тут со стаканом, как идиот, – даже словом не с кем перекинуться!

– Пей с зеркалом, всегда будешь иметь перед глазами самого умного и доброжелательного собеседника в мире, – сердечно посоветовал метис.

– А ты откуда знаешь? – подозрительно спросил Эндрю.

– Я много чего знаю. И вообще, мне кажется, что тебе уже хватит. Давай в свою каюту, а то опять что-нибудь учудишь…

– Ты иди, а я еще на верхней палубе постою, морским воздухом подышу, чтобы протрезветь. Да не бойся, там не наливают!

Гарри подозрительно покосился на собеседника, однако все-таки отправился в свою каюту. Видимо, ему не хотелось ругаться в первый же день круиза – ведь впереди были долгие недели совместного плавания, и за это время могло произойти всякое. Сам же Эндрю, проводив спутника настороженным взглядом, неторопливо поднялся на верхнюю палубу.

Палуба была пустынной; пассажиры, утомленные качкой и новыми впечатлениями, давно уже разошлись по каютам. Эндрю оперся о поручни, прищурился, устремляя взгляд в темнеющую даль… Ночной океан выглядел на удивление спокойным. Безоблачная высь переливалась золотыми гроздьями южных созвездий. По зыбкой поверхности разливался, вспыхивал таинственными блестками призрачный лунный свет. Катились волны, гладкие, словно отполированные, сверкая мгновенным блеском и тут же потухая. Эндрю сосредоточенно разглядывал ночное небо, что-то шептал, словно пересчитывал звезды.

– Тоже мне… политрук хренов, – негромко произнес он и, качнувшись, извлек из кармана небольшую серебряную флягу, приложился и утер с подбородка спиртное.

Скрипка в баре вскоре стихла. Спустя несколько минут в самом конце палубы мелькнул черный фрак. Скрипач, стоя за спасательной шлюпкой, курил, и ветер сносил табачный дым в сторону Эндрю. Впрочем, тот не обращал на курящего никакого внимания – сосал спиртное из фляги и задумчиво смотрел на яркие южные звезды.

Внезапно из-за спины донесся короткий вскрик, который тут же оборвался характерным звуком падения человеческого тела.

От неожиданности Эндрю выронил флягу себе под ноги и растерянно обернулся. Скрипача у спасательной шлюпки уже не было. Предчувствуя недоброе, Эндрю осторожно подошел к тому месту, где только что стоял музыкант, и взглянул вниз. На ярко освещенной тиковой палубе лежало тело в черном фраке. Неестественно подогнутая рука, вывернутое плечо и небольшая лужица крови, медленно увеличивавшаяся в размерах… Несомненно, скрипач был мертв.

И хотя Эндрю был довольно пьян, он прекрасно понял, что дело тут явно нечисто и что музыканту наверняка помогли свести счеты с жизнью.

– Эй, кто-нибудь! – негромко крикнул он, затравленно озираясь. Сердце бешено колотилось в груди, весь хмель куда-то улетучился. Смерть подобралась к нему слишком неожиданно и очень близко.

Свидетелем гибели скрипача был не только Эндрю. Как это произошло, в подробностях успела увидеть Катя, стоявшая палубой выше и наблюдавшая за Миллером. Она заметила, как из-под брезента, укрывавшего шлюпку, за спину курившему музыканту бесшумно выскользнул человек в черном трико. Не мешкая ни секунды, он схватил скрипача за лодыжки и перебросил через поручни, и так же быстро, быстрее, чем тело ударилось о настил, вновь нырнул под брезентовый полог.

Теперь Сабурова наблюдала, как ошарашенный и ничего не понявший Эндрю попятился от поручней, скрылся под навесом. Катя, стараясь не терять шлюпку из виду, стала торопливо спускаться. Но убийца, весь в черном, не собирался ждать ее появления. Он снова вынырнул из-под брезента, спрыгнул на палубу и по-кошачьи быстро исчез в коридоре. Сабурова бросилась за ним следом в надежде проследить, куда тот направляется. В голове у нее уже носились мысли. Смерть скрипача никак не укладывалась в схему с Миллером, казалось, что это простое совпадение – Эндрю оказался в ненужное время в ненужном месте, но проследить стоило.

Быстрые шаги удалялись. Сабурова выглянула из-за поворота. Человек в черном свернул за угол. Катя пробежала и вновь осторожно выглянула. Убийца скрипача приостановился, прислушался. И тут перед ним возникли двое.

Катя замерла. Насчет этих двоих Сабурова сделала выводы еще днем – как говорится, девять из десяти, что это агенты ФБР, тайно охраняющие Милевского. Ведь они скрывались от Эндрю и его телохранителя, а не от нее. При этом очень внимательно разглядывали всех, кто приближался к метису и его подопечному. Когда следишь за одним и тем же объектом, непременно приходится выбирать лучшие укрытия, точки обзора… Вот они и спалились перед Сабуровой.

Неизвестный тем временем медленно отступал – пятился.

– Стой, – негромко произнес агент Джонсон, вытаскивая пистолет.

Убийца, пригнувшись, рванул назад. Фэбээровцы бросились за ним следом. Катя могла бы успеть поставить подножку человеку в черном, но помогать агентам ФБР не входило в ее планы, как и раскрывать себя перед ними. Она прижалась спиной к деревянным панелям обшивки, пропуская погоню. Джонсон, пробегая мимо, успел бросить на нее взгляд, но вряд ли узнал в полумраке.

Развязку Сабурова уже наблюдала с галереи верхней палубы. Человек в черном перемахнул через ограждения, удачно опустился ярусом ниже, перекатился, вскочил на ноги и исчез за служебной дверью. Чувствовалось, что он знает лайнер, как свои пять пальцев. Когда агенты попытались проникнуть в ту же самую дверь, она оказалась запертой.

– Все, упустили, там дальше настоящие лабиринты, – проворчал агент Джонсон. – Тебе та дамочка в коридоре не показалась знакомой?

– Я ее в баре видел…

Когда Катя вернулась в каюту, Марта лежала на кровати, на ее рыхлом животе высился раскрытый ноутбук – феминистка писала в ЖЖ о своих подвигах на «Атланте».

– Как прогулялась, подружка?

– Неплохо. От свежего океанического воздуха в сон клонит.

Вскоре Катя уже делала вид, что спит. На самом деле она пыталась придумать, как ей поступить в сложившейся ситуации. На поверку оказалось, что Миллера-Милевского охраняют не один, а минимум трое агентов ФБР, и для начала хотя бы одного из них следовало ненавязчиво вывести из игры.