Читать книгу «Подземный конвейер» онлайн полностью📖 — Сергея Зверева — MyBook.
image
cover

Попробуй потом кто-нибудь из старых партнеров протянуть к ней руку. Даже если мужа рядом не будет и ситуация окажется подходящей, она все равно отошьет этого приятеля так, что мало не покажется. «Все! Я теперь другая. Даже не помышляй помешать мне строить свое счастье». Нет ничего страшнее разъяренной и злопамятной женщины, которую ты обидел.

Антон не знал, о чем сейчас думала Алена. Он предполагал, что ей просто хорошо, но она вполне может уже рассуждать о выходе на охотничью тропу, выискивать, с кем бы сложить свою судьбу и соединить жизнь. Но канючить и унижаться Алена не будет, пока не поймет, что это и есть тот самый мужчина, который ей нужен. Антон не собирался давать ей повода для решений подобного рода. Это был не тот тип женщины, которую он хотел бы видеть своей женой. Когда-нибудь, потом, лет эдак через несколько.

– А ведь ты не сынок богатого папаши, – вдруг прошептала Алена, поглаживая Антона по обнаженной груди.

– Откуда такие сомнения? – пошутил он, набивая голос гонором и спесью.

– Ладно тебе. – Алена засмеялась. – Это я так просто.

Вот все и стало на свои места. Она намекнула, что не верит в его вранье, понимает, что он не хочет подпускать ее к себе слишком близко, не претендует на это. Антон как бы подчеркнул, что и в самом деле не собирается раскрывать перед ней душу. Это будет короткий любовный роман, и не более.

– Я должен тебе кое в чем признаться, – страшным шепотом сказал Антон. – Я тоже не верю в то, что ты медсестра. Я думаю, что ты физик-ядерщик. Тебя подослали сюда для проведения тайных экспериментов над людьми.

– Ага. – Алена опять засмеялась. – Я сотрудница американского ядерного центра.

Утром Антон вышел из своей палаты с полотенцем на плече в состоянии нарушенного душевного равновесия. Эти недели бездействия стали подтачивать его как червь. Вчерашняя эмоциональная встряска в виде секса подчеркнула, что он слишком погряз в мирских радостях. Это было непривычно, потому что к роскоши Антон не привык. Это было тоскливо, потому что безделье уже надоедало ему.

А еще Антон не мог не думать о том, что большинство обитателей этого элитного санатория – люди в той или иной степени обеспеченные. Откровенно говоря, он считал, что честным путем разбогатеть невозможно. Если ты даже не нарушаешь законов, то тебе все равно приходится, что называется, перешагивать через людей. Ты обманываешь своих конкурентов различными маркетинговыми ходами, срываешь чужие сделки в угоду своим, экономишь на социальных выплатах, недоплачиваешь наемным работникам, просто даешь взятки и платишь откаты. Хотя это уже нарушение закона.

Он смотрел в эти лица и прикидывал, как тот или иной человек ведет свой бизнес, каков он в деловой обстановке, в семье или среди друзей. На него сразу накатывало раздражение, появлялось желание копнуть поглубже, вскрыть нарушение законодательства, поймать за руку, посмотреть в глаза и спросить.

Хотя все это уже было. Он много раз смотрел в глаза людям, пойманным за руку, и много раз пытался спросить их. Ответов Антон не получал, потому что они просто не понимали друг друга. Он – борец со злом, защитник всех жертв, потенциальных и настоящих. Они – беспринципные, самодовольные, не видящие никого и ничего, не считая своей выгоды, собственных желаний. Злые только потому, что их остановили, им помешали.

Антон проходил мимо соседней VIP-палаты и наметанным глазом сразу отметил, что человек, сидевший на мягкой скамейке у стены, неподалеку от входа, не есть здешний пациент. Да, одет он был как все: футболка, короткие широкие удобные штаны, которые в Екатеринбурге, как помнил Антон, называли бермудами. Примерно так тут выглядели все пациенты. Только вот на ногах у парня были не шлепанцы или иная легкомысленная обувь, а плетеные сандалии, очень добротные и аккуратно застегнутые. В таких бегать можно.

А еще парень делал вид, что читает журнал. Он именно делал вид, потому что Антон сразу уловил взгляды, бросаемые по сторонам с частотой в две-три секунды. Даже чаще, если мимо палаты кто-то проходил. Взгляды были оценивающие, профессиональные. Фигура у парня была очень даже спортивная. На костяшках пальцев заметно выделялись уплотнения, набитые о твердую поверхность.

«Вот какие клиенты тут отдыхают! – подумал Антон. – Даже здесь им нужны телохранители. В санатории-то оно даже важнее. В этом месте очень нужны понты, чтобы другие состоятельные люди смотрели на тебя с уважением. Интересно, ценят ли одни бизнесмены других за то, что те чересчур выделываются?»

Антон резко свернул в сторону телохранителя и отметил, как тот весь подобрался.

– Братан, у тебя закурить не найдется? – весело спросил Копаев.

– Нет. – Охранник отрицательно мотнул головой. – Не курю.

– А жаль, – грустно констатировал Антон. – Вообще-то, я сразу вижу, что ты парень хороший, спортом занимаешься. Пошли в бассейн! Слабо наперегонки на пятьдесят метров?

– Нет, – сказал парень, не поднимая глаз от журнала, но шныряя ими по сторонам. – Я пас, извини.

Антон усмехнулся, круто повернулся и сразу наткнулся на подозрительный колючий взгляд еще одного телохранителя. Этот парень совсем недавно весело болтал о чем-то с медсестрой. Сейчас он сместился ближе к Антону и стоял, облокотившись на подоконник на левой напружиненной ноге.

«Наверное, она у него толчковая. При малейшем признаке опасности он готов броситься на меня. И чего я прицепился? – подумал Антон с неудовольствием. – Ребята при исполнении. Работа у них такая. Что умеют, то и делают. Вообще-то, два охранника – это слишком!»

Хмурый Копаев подошел к бассейну, повесил полотенце, разделся, прошел в душ, старательно вымылся и натянул плавки. Потом он прямо с бортика нырнул в воду, что не одобрялось администрацией. Сегодня ему удалось преодолеть под водой почти тридцатиметровое расстояние.

Антон вынырнул, тряхнув головой, чтобы мокрые волосы не лезли в глаза, и лег на спину. Хорошо было ощущать силу, энергию, мощь своего тела. Хотелось новых и новых нагрузок, чтобы потом ощущать каждую мышцу, любую связку послушными, готовыми к действию. Он повернулся на живот и мощными гребками стал разрезать воду, прошел остатки дистанции красивым кролем.

– Антон! – раздался сверху призывный голос.

Ему пришлось остановиться и опереться рукой о бортик. К нему шла Алена, засунув руки в кармашки своего вызывающего халатика.

– Вот ты где! Резвишься?

– Восстанавливаю былую форму.

– Молодец, ты упорный. Слушай, Антон. – В голосе и в лице Алены не было ничего, что напоминало бы о вчерашней ночи. – Недавно на пятиминутке главврач утвердил список тех, кого нужно готовить к комиссии на выписку. Ты в него входишь. Только не забудь, что у тебя по назначению сегодня последний укол. В попку!

Последние слова были произнесены с блеском в глазах и игривой интонацией. Все-таки не удержалась, отметила их отношения. А может, это был намек на то, что неплохо бы продолжить?

– Девушка из гестапо, – проворчал Антон, выпрыгивая на край бортика. – Садистка, а что у меня за сосед появился в третьей палате? Важный дядя?

– Шишка какая-то. – Алена пожала плечами. – Его после хирургии привезли. То ли автомобильная катастрофа, то ли еще авария какая. В моих руках он пока не был.

– Зато я был в твоих руках, – вытираясь полотенцем, сказал Антон. – Незабываемые впечатления!

– Только о руках? – Девушка хитро прищурилась.

– Об уколах, – пояснил Антон.

Когда приехала оперативно-следственная группа, совсем стемнело. Коля Нестеркин сидел на стволе поваленного дерева и курил десятую, наверное, сигарету. Махно, которому надоело просто сидеть или лежать, мыкался где-то рядом по кустам, но к яме с трупом больше не подходил. То ли пахло там отвратительно для его чувствительного носа, то ли он считал, что выполнил свой долг. Я, мол, труп нашел, а дальше уж вы, люди, сами как-то разбирайтесь.

Белый микроавтобус «форд», с синей полосой и надписью «Дежурная часть» на боку, медленно, аккуратно пробрался по проселку и остановился так, чтобы свет фар падал на нужное место.

– Что у тебя? – Первым выскочил майор Иннокентиев, сегодняшний оперативный дежурный, который приехал вместе с группой сам, а не прислал помощника.

– Все то же, – стараясь говорить бодро, ответил участковый. – Кажется, труп.

– Ну, что сам копать не стал – уже хорошо, – раздался сбоку голос криминалиста. – Люблю сознательных сотрудников. – Сашка, вруби дальний свет! Не-не-не, убери! Так только хуже. Оставь ближний.

Пока следователь с криминалистом фотографировали и описывали место, где был обнаружен покойник, Иннокентиев присел ряд с Николаем, закурил и спросил:

– А ты как сюда забрел-то? У тебя вроде «уазик» есть. Сломался, что ли? Или ты погулять решил?

– А черт его знает, – попытался солидно ответить младший лейтенант. – Может, интуиция подсказала. Вот потянуло что-то пешком пройтись в этих местах.

– Ты языком-то на эту тему не особенно мели, – посоветовал майор. – Я тебя давно знаю, а другой, тем более если он из прокуратуры, сразу начнет копать и рыть под тебя. Так что про интуицию молчи, а вали все на случайность. Да вон на псину свою. Твой бегает?

– Мой. Кстати, он и нашел.

– Во-во, этой версии и придерживайся. Давай без мистики.

Выкапывать труп пришлось самому Нестеркину. Во-первых, больше некому, потому что дяде Саше, водителю дежурной машины, такого не прикажешь. Он может и послать куда подальше, вполне резонно, между прочим, мотивируя это тем, что он не землекоп, а водитель. Пусть каждый занимается своим делом. Во-вторых, Нестеркин был тут самым младшим по всем параметрам. Криминалист, смешливый высокий капитан, правда, помогал. Но скорее он просто заботился о том, чтобы яма была выкопана с наименьшими повреждениями для ее жуткого содержимого.

Так, в две штыковые лопаты, они и выкопали то, что в самом деле оказалось трупом. Еле заметный смрад начавшегося разложения перебивался сильным запахом кислоты. Бедолагу облили ею, наверное, уже в этой яме. Потеки и дыры на брезенте явно говорили в пользу данной версии. Сожженными оказались лицо и грудь. Вообще тело было голым, но завернутым в кусок упомянутого брезента. На ногах дешевые хлопчатобумажные носки и рабочие ботинки самого массового производства. Сильно сношенные, кстати.

– Какой-то он щупленький, – морщась от запаха, сделал вывод криминалист. – Почти безволосый, коротконогий. Вроде и не ребенок. Не русский, что ли…

– Почему? – без всякого интереса спросил следователь, быстро заполнявший бланк осмотра места происшествия.

– По строению тела.

Нестеркин стоял в стороне и старательно отмывал руки из бутылки с водой. Поливал дядя Саша, снизошедший до чуждой ему деятельности. Участкового слегка подташнивало.

Олегу Хрусталеву было двадцать семь лет. Для журналиста это не мало, если ты себя им считаешь. Олег Хрусталев воспринимал себя именно таковым, а не просто сотрудником журнала «Крылья Отчизны».

Когда-то, еще в советские времена, это было ведомственное издание Министерства обороны по военно-авиационной тематике, предназначенное для молодежи. Потом финансирование стало падать, а с крахом Советского Союза необходимость в таких журналах вообще исчезла.

Но нашелся некий делец, который умудрился сохранить имя журнала, нашел спонсоров и продолжил выпускать издание, но уже как частное. Канули смутные времена, на постсоветском пространстве укоренился капитализм, и появились люди, которые оказались заинтересованы в выходе этого журнала.

Идея была проста до предела. Во-первых, содержать журнал целиком – слишком накладно для военного ведомства, а вот заказывать статьи, информацию – вполне приемлемо. Вроде и работа по популяризации армии ведется, патриотическое воспитание имеет место, а денег тратится на это на несколько порядков меньше. При отчетах выглядит красиво во всех отношениях.

Правда, бюджетные статьи и репортажи распределялись в средствах массовой информации довольно откровенно. Мы тебе заказ, безналично перечисляем из бюджета гонорар, а ты мне лично десять процентов неучтенной наличкой. То есть в конвертике. Устраивает – печатай, не устраивает – свободен. У нас газет и журналов по стране как… очень много.

Олег Хрусталев работал в журнале давно, почти пять лет. Он пришел в него сразу после окончания факультета журналистики. Парень начал работать в издании с военной тематикой вовсе не потому, что его отец был генералом. Причин было много.

Во-первых, Олег хотел вещать, да так, чтобы его слушали, в смысле – читали. Он полагал, что переполнен оригинальными мыслями и суждениями, что видит проблемы общества на всю глубину. Хрусталев был человеком амбициозным и прекрасно знал, что едва ли не все чиновники в нашей стране относятся к журналистской братии с осторожностью. Ты его чуть прижмешь, даже сам того не заметив, а он про тебя такое напишет, что доказывай потом наверху. А там ведь скажут, чтобы ты не давал повода журналистам, что надо уметь ладить с людьми, находить общий язык со всеми.

Была и последняя причина, почему Хрусталев пошел работать именно в такой вот журнал. Разлад с отцом произошел еще в студенческую бытность Олега. Этот скандал заставил его попытаться искать проблемы именно в военной среде, там, где жил и служил его отец.

Олег хотел доказать, что он очень умный, что нечего было его поучать, спорить с ним. Он гораздо глубже закоснелого отца. Именно сын генерала прославится тем, что вскроет самый главный нарыв нашей армии, покажет обществу суть проблем, их источник.

Сегодня Олег взбежал на четвертый этаж здания, где размещался офис «Крыльев Отчизны», и первым делом ринулся в кабинет главного редактора. Борис Моисеевич Тененбаум, умудренный опытом работы в журналистике еще с советских времен, посмотрел на молодого человека поверх оправы очков и сложил в трубочку полные влажные губы. Его пятнистая от веснушек лысина начала наливаться синевой.

В таких случаях любому сотруднику становилось ясно, что сейчас разразится гроза, последуют визгливые выкрики, начнет брызгать слюна. Толстый палец главного редактора станет тыкать то в материалы верстки, лежащие перед ним на столе, то в сторону окна, куда следовало бы вышвырнуть нерадивого работника. Потом указующий перст повернется в сторону двери, куда нерадивому работнику следует выйти и хорошенько подумать о том, что и как он пишет, где берет материал и что думает о сроках представления готовой статьи.

Все сотрудники редакции сразу узнавали хорошо знакомые признаки предстоящего разноса и становились послушными паиньками. Эта позиция была единственно возможной. Ведь Тентель, как за глаза называли в журнале главного редактора, быстро отходил, махал рукой и назидательно увещевал, чтобы оный работник обиды в голове не держал, учел замечания и впредь не допускал подобного. Борис Моисеевич был отходчив, а кричал лишь по привычке, в силу своего характера и тяжелой редакторской доли.

Многие привыкли к этим крикам и не особенно-то переживали по такому поводу. Тененбаума даже любили за отходчивость, за то, что он никогда и никого из сотрудников в беде не оставлял. А еще Борис Моисеевич всегда держал слово, если давал его.

Олег Хрусталев был, пожалуй, единственным человеком в редакции, который к разносам Тентеля относился как к настоящим и активно пытался им противостоять. Может быть, именно поэтому их дружеские беседы всегда были слышны за два коридора от кабинета главного редактора.

Сегодня Борис Моисеевич повел себя странно, совсем не в соответствии с первыми признаками грозы. Такое с ним бывало, хотя и редко. Старожилы говорили, что спокойный Тентель – это явление, ничего хорошего не предвещающее. Сегодня он был именно таким. Только блестели черные как уголья глаза поверх очков, да чуть шевелились полные губы.

– Ну-ка сядь, – велел он Хрусталеву и наблюдал, как молодой человек усаживался в кресло и закидывал ногу на ногу. – Олег, ты вообще-то хочешь стать настоящим журналистом?

...
5