Додумать эту неприятную мысль Антон не успел. Каким-то шестым или седьмым чувством он уловил, что в коридоре находится человек, который сейчас войдет сюда. Спрятаться в комнате было практически негде. Правда, вот еще какая-то дверь со стеклом посередине.

Раздумывать было некогда. Антон попятился к этой двери, нащупал ручку, повернул ее вниз и только потом ощутил, что она необычно холодная. По ногам из-за двери потянуло настоящей стужей. В данном помещении возникала только одна ассоциация – с могилой.

Антон не глядя шагнул в темную комнату, свет в которую проникал лишь через стекло в двери. Он сразу сместился вправо от дверного проема, прижался спиной к стене и только теперь посмотрел, куда попал. На железных лавках справа и слева от прохода лежали тела с такими же безобразными зашитыми брюшинами. Задранные подбородки, скрюченные пальцы синих рук с почерневшими ногтями.

Дверь тихо и плотно закрылась, отделив Антона от мира живых людей. Он судорожно сглотнул и закрыл глаза. Копаев стоял, прижавшись к ледяной стене, и мог только догадываться, что же происходило сейчас в той комнате, где на столике лежала девушка.

Два равнодушных санитара что-то проворчали там, подняли с пола простыню и укрыли ею тело. Потом один из них развернул столик на колесах и покатил его. Второй открыл дверь в комнату, где спрятался Антон. Каталка тихо въехала, дверь снова закрылась с негромким чмокающим звуком.

Единственная мысль, которая трепыхалась в голове Антона, была о том, чтобы не услышать звука ключа, поворачивающегося в двери. Только не это, потому что створка была железная, а стекло в ней толстое или даже двойное.

Антон находился в холодильной камере. Выломать дверь он не сможет. Не дай бог остаться здесь на ночь, долго мерзнуть, не столько неприятно, сколько бессмысленно потратить время, а утром попасться администрации и долго-долго объяснять, что от тут делает. Черт! Конечно же ему больше всего на свете не хотелось провести ночь среди трупов.

Он выждал несколько минут после того, как в комнате выключился свет, потом нашарил ручку на двери. Ну! Ладонь надавила сперва легко, потом сильнее. Ручка подалась и повернулась. Наконец дверь распахнулась, и Антон вышел в темную комнату. Он с очень большим удовольствием закрыл за собой дверь в холодильную камеру и поежился. Несмотря на то что здесь температура была довольно высокой, его не оставлял озноб.

«Ладно, сыщик, если ты тайно пробрался в морг, то нечего разыгрывать из себя сопливого школьника», – подумал Копаев.

Как он и ожидал, дверь в коридор не открывалась. Санитары ее заперли, но замок тут был самый обычный, английский. Достаточно было изнутри покрутить ручку, чтобы собачка скользнула в сторону.

В коридоре было тихо и темно. Антон добрался до нужной двери. У него была при себе универсальная отмычка, изготовленная отнюдь не в лаборатории, действовавшей при управлении Быкова. Это творение инженерной мысли досталось Антону от одного уголовника, специализирующегося по квартирным кражам.

Он ввел в замочную скважину две тонкие пластинки. Теперь надо развести их вверх и вниз таким образом, чтобы они выдавили из набора дисков те, которые могли двигаться и, собственно, запирали замковое устройство. Так, получилось!.. Теперь надо попытаться повернуть. Пошло!.. Отлично! Антон вытащил из замка свою отмычку, вошел в комнату и прикрыл за собой дверь.

Теперь осмотр. Первое и самое важное – это окно. Выходит оно во двор, где нет фонарей. На нем вертикальные жалюзи, но не плотные. Если включить лампочку, то с улицы это будет видно.

Так рисковать нельзя, поэтому Антон использовал только слабый светодиод со стеклышком рассеивателя. Если наклониться над листом бумаги, то вполне можно читать.

Теперь шкаф с папками. Антон потратил несколько минут на то, чтобы найти копии актов о вскрытии, потом определился по датам и начал просмотр бумаг уже по хронологии. Вот нужное число, есть и фамилия. Барков Дмитрий, 36 лет. Вскрытие проводила Л. И. Панкратова.

Для того чтобы сделать фотографии камерой, встроенной в телефон, Антону пришлось залезть под стол и накрыться своим же халатом. Вспышка, конечно, слабая, но лучше не рисковать. Наконец-то содержание документа было переснято.

Теперь надо сразу же отправить его по электронной почте себе на компьютер, на свой адрес. Все, фото можно стереть, и не останется никаких следов. Правда, выбираться из здания все равно придется с максимальной осторожностью. Если он попадется, то вынужден будет объяснять, каким чудом его сюда занесло. Копаева как минимум сочтут за вора-неудачника.

Свой отход Антон продумал заранее. Эта идея пришла ему в голову именно тогда, когда он понял, что окна нужного кабинета выходят во двор соседнего нежилого здания. Копаев вышел в коридор, добрался до туалета, снова прислушался, а потом вошел внутрь. Здесь тоже было темно. Теперь окно. Поворот ручки – и створка послушно отошла в сторону. Антон уселся на подоконник, перебросил наружу одну ногу.

Старинное здание, обилие всевозможных сложных архитектурных форм в виде выступов. Старый крепкий кирпич! Антон лег животом на подоконник, нащупал ногами нишу, сунул в нее носки ботинок. Теперь руку вправо, нащупать промежуток между кирпичами. Ногу в ту же сторону, за ней вторую, теперь другую руку. Ну, пошли!

Через пару минут Антон наконец-то спрыгнул на землю. Уф, дело сделано, а два ободранных пальца и ушибленное колено не в счет.

Прислушавшись и убедившись в том, что во дворе нет никого, кто стал бы свидетелем его альпинистских упражнений, Антон тихо двинулся к углу здания. Теперь ему осталось преодолеть один освещенный участок и удалиться по улице в сторону остановки общественного транспорта. Там во дворе дома стояла машина, выделенная ему на время проведения этой операции, неприметный черный «опель».

Возле угла Антону пришлось остановиться, потому что он услышал разговор мужчины и женщины. Они сидели возле здания, где начиналась аллея. Лавочек, на которых постоянно отдыхали студенты, тут было установлено много, но этим приспичило сесть именно на крайнюю.

Антон осторожно выглянул. Выйти со двора незамеченным невозможно. В крайнем случае о нем подумают, что он зашел во двор по нужде. А если они тут сидят уже час и не видели его прежде? Тогда по очень большой нужде.

Ну и пусть думают, что хотят. Антон не успел сделать шаг, как обратил внимание на то, что на плечах мужчины, сидевшего на лавке, виднеются полицейские погоны, кажется, с одной звездочкой. Что за денечек сегодня такой?

– Так они что же, просто так взяли и уволили вас? – спросил младший лейтенант свою собеседницу.

Эта женщина была в возрасте, с седыми, коротко остриженными волосами и в очках.

– Ну, почему же просто так? – проговорила она грубоватым голосом. – Разговор-то давно шел, я же пенсионерка, но получилось все как-то скоропалительно. Столько лет проработала, даже обидно!..

– Получается, что привезли тело, вы его, Людмила Ивановна, вскрывали, а потом пришли люди и серьезно поговорили с вами о неразглашении? Наутро вам объявили, что вы уволены. Что же это я такое нашел?

Антон насторожился и весь превратился в слух. «Тело», «вскрытие», «неразглашение», «скоропалительное увольнение», «загадочная находка»!.. Ничего себе, интересный набор слов для беседы вечером у стен закрытого морга. Причем между патологоанатомом и сотрудником полиции. Как он ее назвал? Людмила Ивановна? Совпадение? У той Панкратовой, которая вскрывала тело водителя генерала Хрусталева, тоже инициалы «Л. И.». Теоретически возможно и совпадение. Но тема! Кто же они такие?

– Вы, Николай, нашли труп человека, которого перед захоронением облили серной кислотой. Видимо, чтобы его невозможно было опознать.

– И вы ничего не смогли определить?

– Вы забываете, молодой человек, сколько я проработала в этом здании. Это молодой мужчина, азиат. Его национальность – таджик, узбек или туркмен. Возраст примерно двадцать пять, максимум тридцать лет. Жил он в условиях, далеких от комфортных, мылся очень редко и много потел. А еще ему часто приходилось терпеть нужду.

– В смысле, что он голодал?

– В смысле, что по нужде он не мог сходить. Хотя патологий в мочеполовой системе я не нашла. Думаю, что ему просто приходилось терпеть.

– Подождите, Людмила Ивановна, вы сказали, что этот человек сперва умер, и только потом его облили кислотой. А причину смерти установить можно?

– Отчего же? Конечно можно. Мне это, по крайней мере, удалось. Несмотря на то что грудная клетка была разъедена кислотой практически до костей, даже легочная ткань начала распадаться, я все же определила пулевой канал, выходящий за левой лопаткой. Стреляли чуть-чуть сверху вниз. Рост погибшего составлял метр шестьдесят пять. Человек, стрелявший в него, мог быть сантиметров на десять повыше.

– А если в бедолагу пальнули, когда он стоял на коленях? Хотя разница была бы больше.

– Могли стрелять в лежачего, но если так, то земля под ним обязательно была рыхлой. Кстати, я повидала много подобного, так что могу предположить, что пуля пистолетная, девятимиллиметровая. Так что вашего таджика просто добили.

– В смысле?

– Он и без того был очень плох. Отравление сернистым газом. Кстати, это промежуточный продукт при производстве серной кислоты, которой его потом и облили.

– Так, может, это несчастный случай? Надышался, облился, а его пожалели и застрелили?

– Нет, он травился длительное время. Видны не ожоги легочной ткани, а их постепенное разложение от вдыхания агрессивного вещества.

– Так что же это получается? – Младший лейтенант задумался и поскреб в затылке. – Этот парень работал в какой-то химической лаборатории или на заводе и нарушал технику безопасности. А, кстати, как получают серную кислоту?

– В принципе, это очень просто. – Женщина пожала плечами. – Сначала окисляют серу до получения оксида. Это, собственно, и есть сернистый газ с удушливым запахом. На втором этапе его окисляют до триоксида, сернистого ангидрида. Потом его соединяют с водой, вот вам и кислота.

– Понятно, – каким-то унылым голосом сказал младший лейтенант. – Рядом ни одного узбека или таджика, а труп есть. И серы нет. Рядом военный завод, но откуда там она? Я что-то не слышал о снарядах, начиненных ею. Да и таджиков на оборонное предприятие не возят, там гастарбайтеры не трудятся. Ни одного химического производства в округе, вплоть до Москвы. У меня тут три поселка и самое большое дело – это фермерское хозяйство.

– Ну, Николай, я пойду. – Женщина решительно поднялась и оправила платье.

– Да, спасибо вам, Людмила Ивановна. – Младший лейтенант подскочил. – Вы мне очень помогли.

– По-моему, я вас просто запутала, – без улыбки ответила женщина. – Если что, звоните.

Антон стоял и смотрел вслед сотруднику полиции, который брел, глядя себе под ноги.

«Так, телефон этой дамы у него есть, значит, никуда она от нас не денется, – рассудил Копаев. – С ней потом, а сейчас этого паренька с унылой физиономией надо попытать.

Кто он? Почему в форме, если это оперативный работник? Может, участковый? Или из ДПС? Нет, скорее все-таки именно участковый. Он ведь что-то сказал про то, что у него в округе всего три поселка. У него!

Значит, надо умудриться сыграть на неопытности, погруженности в это загадочное дело. А оно совсем странное. Что-то много тут темных историй. Охота за генералами, труп, сожженный кислотой.

Выходит, что дело, порученное мне, и та история, о которой я сейчас услышал, должны быть из одного ящичка!»

– Товарищ младший лейтенант, – позвал Антон, догоняя полицейского. – Прошу вас на минуту остановиться.

– Что? – Антон увидел худощавое и осунувшееся лицо. – Вы кто?

– Увы, я тот, кому велено поговорить с вами, Николай. Увы, Людмила Ивановна не вняла нашим просьбам и все рассказала вам. А ведь мы ей запретили разглашать. Теперь вы появились.

– Вы откуда? Армия, ФСБ? – неприветливо осведомился полицейский. – Ваши документы?

– Юноша, если мы сейчас начнем злить друг друга и документами козырять, то ничего хорошего из этого не получится, – нагло процедил Антон сквозь зубы. – Мне придется вас задержать и препроводить к нам в контору. Разговор там пойдет уже иной. Вам карьера-то хоть дорога? Я бы на вашем месте сделал виноватое лицо, сказал что-нибудь вроде «Дяденьки, я больше не буду» и отделался бы легким испугом.

Младший лейтенант зло уставился в сторону и больше не требовал предъявить документы. Антону это понравилось.

«Кажется, парень в самом деле попал в переплет, – рассудил Антон. – Ему и хочется, и колется. Он желает раскопать это преступление и боится нарваться на неприятности. Видать, его уже предупреждали, чтобы не лез не в свои дела. А ну-ка мы с другой стороны зайдем. Сами молодые были, любили жуткие тайны и загадочные истории».

– Знаешь что, Коля, а давай-ка мы с тобой поговорим о кое-каких интересных тебе вещах, – тихо предложил Антон. – Вон на ту лавочку сядем и пообщаемся, как вы с Людмилой Ивановной только что беседовали.

– Вы что, следили за мной? Или за ней?

– Работаем, Коля, работаем. Дело-то серьезное, сам понимать должен, поэтому и действия несколько непривычные. Вот об этом я и хочу с тобой поговорить.

Они отошли к ближайшему дому и уселись под ветвями большой ивы у заброшенного маленького фонтана. Кажется, все складывалось как надо. Масса факторов подсказывала этому младшему лейтенанту, что с ним разговаривает в самом деле работник какой-то силовой структуры. Настолько серьезной, что этот паренек перестал даже название ее спрашивать.

– Вот что, Коля, я хочу поговорить с тобой, как офицер с офицером. Ты голову себе не ломай и не мучай себя подозрениями о том, что тут творятся темные делишки. Просто этот труп проходит не по вашему ведомству. Поэтому всех тех, кто располагает информацией, мы попросили немного помолчать. В серьезном деле малейшая утечка информации может привести к критическим последствиям. Понимаешь?

– Это я знаю, – ответил младший лейтенант совсем иным тоном.

Кажется, он и вправду понимал все правильно.

– Я просто… это же мой участок, моя территория. И нашел его я.

– Вот как раз это и ценно, – вкрадчивым голосом сказал Антон. – Поговорить с тобой я решил сам, без ведома моего начальства. А оно мне это наверняка запретит, только я заикнусь. Молод больно участковый, скажут, опыта нет, хватки оперативной, дров наломает. А я вот тебе верю, Коля, и прошу помочь нам, но только…

Антон, как в детективном фильме, огляделся по сторонам, прищуривая глаза.

«Не переиграть бы с этими типажами», – подумал он.

– Только моему начальству об этом разговоре знать не стоит. Они меня не поймут, накажут, тебя отстранят или вообще постараются из органов убрать. В общем, проблем будет много, но я рискну пригласить тебя в помощники. Согласен? – Антон широко, открыто улыбнулся и протянул руку младшему лейтенанту.

Нестеркин помедлил, не удержался от ответной улыбки и пожал протянутую руку.

– Меня зовут Антон, и мы с тобой должны еще разок съездить на то место, где ты нашел тело. Вдвоем лучше думается, чем одному, а поразмыслить тут есть о чем. Еще раз расскажешь, как нашел тело. Это называется мозговой штурм.

– Давайте съездим, – согласился участковый.

– Не давайте, а давай! Работать будет проще, если мы перейдем на «ты». Я ведь не полковник, а всего лишь капитан. Так как насчет завтрашнего утра?

– Вполне. Там в посадках и встретимся. Часиков в девять подойдет?

– Да. – Антон кивнул, но был несколько озадачен.

Он ведь и представления не имел о том, где было найдено это тело, обожженное кислотой.

– Ты на машине? – осведомился он.

– Да, вон мой «уазик» стоит.

– Ну, пошли, я тебя провожу. – Антон поднялся с лавки и сунул руку в карман куртки, где наготове лежал радиомаячок. – У тебя участок не очень большой, все люди на виду. Надо бы нам поговорить о подозрительных личностях, которые тут живут или иногда появляются. Так что ты уж завтра выдели часочек-другой на такой разговор, ладно?

Антон специально тянул резину и говорил всякие умные слова. Он должен был иметь повод дойти вместе с участковым до его машины, попрощаться, когда тот в нее сядет, и успеть сунуть маячок под сиденье. В противном случае этот паренек догадается, что его новый знакомый, не назвавший ведомства, в котором служит, не совсем в курсе событий.

А может ли он быть не в курсе, если делал такие заявления? Нет, никоим образом. Тогда этот субъект не имеет никакого отношения к силовым ведомствам, а является представителем криминальной структуры, возможно, той самой, которая и виновата в гибели несчастного таджика.

Последствия вполне очевидны. Попытка ареста Антона, сообщение своему начальству о неком типе, который чем-то тут интересуется, и тому подобные неприятности, которые отбросят Копаева в его расследовании далеко назад.