Та галиматья, которую наговорили по телефону, на самом деле имела смысл. Звонил связник. И шифр означал, что Русичу необходимо явиться в «Зоопарк». Это учреждение не имело клеток и вольеров. Оно было предназначено для другого.

* * *

Секретарша была молодая, длинная, красивая, холодная как лед. Она печатала что-то одним пальцем на пишущей машинке «Оливетти», подолгу ища нужные буквы. Чувствовалось, что владеет она машинописью не намного лучше, чем, к примеру, искусством кораблевождения.

Амаров прекрасно знал, для чего служат такие секретарши. Уж, конечно, не для печатания приказов и организации совещаний. У них одно предназначение – быть у хозяина под рукой. Достаточно боссу нажать пальцем с бриллиантовой печаткой на кнопку, и через минуту можно раскладывать девицу – хоть на начальственном столе, хоть на диванчике в комнате отдыха – это уж дело вкуса. А может и обслужить прямо в кресле, встав на колени, чтобы не отрывать от телефонных разговоров и работы на компьютере.

Амаров презирал все это. Он вообще с пренебрежением относился к хозяевам подобных кабинетов, а вместе с ними и к хозяевам всей этой заложенной задарма, проданной по дешевке страны. Эти люди привыкли мешать все – личное и деловое, чужой карман и свой. Это и хорошо, ему, Амарову, легче. Но все равно противно.

– Вас ждут, – отодвигая от себя ненавистную пишущую машинку, неживым голосом произнесла секретарша.

– Ай спасибо, дочка, – закивал азербайджанец, улыбаясь доброжелательно и немного суетливо.

Морщинистое приятное, доброе лицо, быстрые движения, широкая улыбка, легкий акцент в речи – Амаров делал все, чтобы выглядеть немножко примитивным, недалеким, обаятельным, не лишенным юмора, безвредным мужчиной с Кавказа. Эдакая душа нараспашку. Последнюю рубаху готов отдать ради показухи. «Мой дом – твой дом… ты теперь мне как брат…» – и прочее. Срабатывало безотказно. Многие и считали его таким, каким он хотел казаться. Те, кто сталкивался с ним ближе, знали и цену всем этим маскам, которые он менял, как ему заблагорассудится.

– На, красавица. Мужа тебе хорошего. Чтобы ты в норке и на «Мерседесе» ездила. Ай, хорошая, – покачал он головой и протянул девушке французские духи.

Секретарша наконец расплылась в улыбке. Она разбиралась в дорогих духах. И этот человек ей понравился, хотя, сидя в приемной, за полгода она уже научилась воспринимать людей как никчемных просителей, существ куда ниже, чем она сама и ее шеф.

Амаров вошел в длинный, просторный, обшитый дубом кабинет. Когда-то в нем работал второй секретарь обкома КПСС. Здесь все подчеркивало магию власти. Еще в те времена в первый раз Амаров побывал в этом кабинете. Ту власть можно было не любить, относиться к ней как угодно, но это действительно была власть. Она возвышалась над окружающими, как снежный горный пик. Ее атрибуты все воспринимали с должной серьезностью – и машины с флажками, и старомодную массивную мебель, и тяжелые портьеры, и телефоны с гербами, и депутатские значки в лацканах дорогих пиджаков, и многое другое. Теперь в кресле важно восседал сопливый очкарик с хитрой физиономией, из тех, кого в прошлые времена Амаров не пустил бы дальше прихожей – в доме его много серебра, а после таких гостей вилок недосчитаешься. И надо же – вице-губернатор!

Азербайджанец подавил нахлынувшее раздражение и придал лицу еще более доброжелательное, слегка приниженное выражение. Он поклонился.

– Здравствуйте, Яков Абрамович.

Вице-губернатор Яков Гопман, не вставая с места, мазанул по посетителю рассеянным взглядом и небрежно кивнул на стул.

– Ну, чего там? – осведомился он, не отвечая на приветствие.

– С просьбой нижайшей, Яков Абрамович. – Амаров скромно примостился на краешек стула, на колени положил потертую папку из натуральной кожи.

– Ясное дело, не с бананами. У всех просьбы. – Гопман поправил модный галстук. Этому худощавому дерганому человеку едва стукнул тридцатник, и все в нем выдавало натуру прохиндейскую.

– В Красноармейском районе города колхозный рынок реконструировать пора. Когда уже собирались – и что сделано?

– Ну…

– О народе надо позаботиться. Чтобы картошка была. Зелень-мелень продавали. Салат-малат. Людям хорошо будет. Всем хорошо.

– Ясно. Ты его и собираешься открывать. – Вице-губернатор напрягся. Уж в чем в чем, а в рынках он знал толк. Недаром в молодости имел одиннадцать приводов за мелкую спекуляцию. Впрочем, ныне это не возбраняется. Его добрый приятель, известный курчавый молодой реформатор и вице-премьер Неменов, имел не меньше приводов за карточные игры, и хуже ему от этого не стало.

– Не я. Фирма «Гянджа». Хорошие люди там. Честные. И районная администрация согласна. Никто лучше не сделает. Клянусь.

– Хлебом? – спросил Гопман.

– Что хлебом?

– Хлебом ваши клянутся.

Азербайджанец закивал, стараясь не смотреть в глаза хозяину кабинета, боясь выдать истинные чувства.

– Моя подпись нужна, да?

– Нужна, – потупился Амаров.

– Значит, рынок… Отношения, кстати, сейчас тоже рыночные.

– Мы согласны. Мы никого не обижаем.

– Короче, оглы, сколько?

– Сто пятьдесят.

– Рублей? – насмешливо спросил вице-губернатор.

– Тысяч.

– Карбованцев?

– Шекелей…

– Шутка… Мы не продаемся. Это тебе не твои горы, оглы. Это тебе Россия… В общем, решим.

– Братом будете.

– Родственничек, ха… Мне тещи хватает. Значит, сто семьдесят…

Вице-губернатор хапал открыто, не стесняясь. Нагл беспредельно. Из команды молодых. Нрав для своей нации он имел нетипичный – несдержанный, безоглядный, – тащил сколько мог, не слишком задумываясь о последствиях. Сейчас главная его задача – сбить аукционную цену на нефтеперерабатывающий завод на севере области. Тут он работал с губернатором на пару, и основная доля прибыли шла старшему по должности.

– Давай, оглы, – произнес вице-губернатор.

Амаров протянул папку с документами.

– Посмотрю на досуге.

– Ай, молодец, – закачал головой азербайджанец. – Президентом станете.

– Да уж, – махнул рукой вице-губернатор, но на миг призадумался. А почему бы и нет? Когда его пинали бэхээсэсники, мог он представить, что будет принимать людей в кабинете второго секретаря обкома? Ох, получить бы эту дерьмовую страну – вот бы развернулся. Динозавры от власти скоро передохнут. И настанет время «младореформаторов» – недаром об этом телевизионщики до хрипа визжат.

Пятясь задом и кланяясь, азербайджанец вышел из кабинета. Он остался доволен. Подпись вице-губернатора обеспечена. Да еще этот хлыщ Гопман крепко попадется на крючок. И появится у Амарова еще один рынок. Он станет плацдармом в Красноармейском районе. Можно потихоньку начать прибирать окрестности. Кровь прольется, стрельба начнется, но это не страшно. Там нет ни одной мало-мальски серьезной бригады, способной противостоять общине.

– Береги, дочка, своего начальника, – сказал на выходе Амаров секретарше. – Хороший человек… Полезный человек…

* * *

Медведь и Русич расположились в глубоких кожаных креслах перед экраном телевизора. Зеленел огонек на видеомагнитофоне.

Встреча происходила в просторном кабинете, заставленном старинной мебелью – красное дерево с золотом. Стены украшали многочисленные картины в тяжелых золотых рамах, на всех без исключения – звери, рыбки, цветочки. Не то чтобы хозяева этого заведения испытывали такую слабость к флоре и фауне. Просто это помещение принадлежало Всероссийскому экологическому фонду – невнятной организации, которая арендовала двухэтажный особняк на Каширском шоссе. На самом деле это была одна из наиболее засекреченных штаб-квартир «Пирамиды», куда допускались наиболее проверенные люди. Местечко это они прозвали «Зоопарком».

Фонд служил неплохой «крышей» для ряда операций. Его сотрудники могли шататься свободно по России и всему миру. Через него перекидывались «благотворительные» деньги…

Как ни странно, «крыша» эта оказалась надежной. Время от времени «Пирамида» теряла людей, позиции, базы. Особый ущерб был после прошлогодней бойни с «Синдикатом» и последовавшего за ним наступления по всему фронту со стороны силовых структур. Но Фонд остался неприкосновенным, никому не известным. Обычно здесь проводились наиболее важные встречи верхушки «Пирамиды». Чужим сюда дорога заказана.

– Он попал в наше поле зрения полгода назад, когда мы работали по чеченским взрывникам. Прошла информация, что он поставляет спецов высокого уровня бандюганам и террористам, – пояснил Медведь. – Находит бывших бойцов спецподразделений, сотрудников госбезопасности, оказавшихся не у дел, выброшенных на улицу. И пристраивает в хорошие руки. Эдакий благотворительный ветеранский фонд.

– Знакомое лицо… Дай вспомнить, – произнес Влад.

– Не напрягайся. Побереги силы. Это Хорунжий Александр Михайлович. Подполковник госбезопасности в запасе. Работал в КГБ. Сначала в контрразведке. Потом в антитеррористической группе. Затем во внешней разведке. Три боевых ордена.

– Черт! Таджикистан! Караван с героином!

– Точно. Он был инициатором операции.

– Глянь, как жизнь разводит всех.

– По разным окопам… Опер был отличный. С несостоявшейся карьерой. С неутоленными амбициями.

– Результат – переход на сторону врага. – Влад вспомнил все разом. Рев «Шмеля». Пылающий героин – разлетались пылью миллионы долларов. И алчное сожаление в глазах подполковника внешней разведки… Скорее всего, все началось у него с вопроса: почему я должен отдавать все для государства, которое не отвечает мне взаимностью? Протяни руку – и вот они, «зеленые» счета с шестью нулями… Нужно только протянуть руку. Всего лишь протянуть руку. Только тогда уже не будет дороги назад. И ты становишься предателем, мразью…

– Это уже не тот человек, что раньше, – произнес Медведь. – Это его жалкое отражение в кривом зеркале. Подозрительный, боящийся своей тени, он скрывался по съемным квартирам. Сильно пил. Не расставался с пистолетом. Взять его – целая проблема.

– Но взяли.

– Не то что взяли. Изъяли – аккуратно и без шума. Мы поставили на прослушку его телефон. Засекли звонок в интимную контору, где он заказал проститутку. Сумели задержать машину с дамой легкого поведения. И подставили ему свою девушку.

– Твоя задумка?

– Не спорю, мое авторство… Теперь слушай внимательно.

Денисов нажал кнопку на пульте дистанционного управления, и застывшие на экране фигуры пришли в движение. Пошла видеозапись допроса задержанного, который производил Медведь.

– Я думал, ты уже подох. Сколько мы не виделись? Семь лет? – скривился Хорунжий.

– Шесть, – сказал Денисов.

– Много. Такие психи, как ты, долго не живут.

– У меня дела есть на этой земле. Важные.

– Важные, – усмехнулся Хорунжий.

– Александр, ты считался приличным опером. Солдатом государевым. Ты взламывал моджахедские крепости. Москитов кормил в джунглях. Ты служил не за страх, а за совесть. И теперь превратился в трясущуюся мокрицу. И за бабки помогаешь убивать русских людей.

– Моджахеды, – усмехнулся Хорунжий. – Москиты… Помнишь Верещагина из «Белого солнца пустыни»? «Была у меня таможня, были контрабандисты». Было государство. Была служба. Все в прошлом. Нет страны. Твой любимый русский народ, о котором ты всю жизнь пекся, за засохшую жвачку ее загнал. Все наши военные секреты янки с фрицами расхватали, как горячие пирожки, – по пять копеек. И мы врагам жопы лижем. Нет, Денисов, командные игры во славу СССР в прошлом. В сегодняшней дьявольской игре каждый за себя.

– Или каждый за всех.

– Только не я, – покачал головой Хорунжий и потянулся к пластмассовой бутылке с кока-колой. – Ох, Денисов. Никогда бы ты меня не взял.

– Но взял же.

– Расслабился я на секунду. – Хорунжий жадно ополовинил пол-литровую бутылочку. – А ты все на государство работаешь? Из доблестного десанта ты выбыл. Куда приткнулся? К Федеральному агентству государственной безопасности – этой пуговице от ширинки КГБ!

– Угадал ведь, – соврал, не задумавшись, Денисов.

– От меня чего хотите? Шпионов боитесь беспокоить – у них у всех лапа волосатая в Кремле, так за бывших сотрудников взялись?

– Не прибедняйся, Сашок. Орлы, которых ты бандюкам поставляешь, по всей Руси мины ставят.

– У тебя и доказательства есть?

– Что я слышу, Саша? Кому в таких подвалах нужны доказательства? Ты не в следственном изоляторе. И ни по каким документам не проходишь. Ты отставной военный, который за пенсией уже год не заглядывает. Без родных и близких. Тебя никто не хватится. Или я ошибаюсь?

– Не ошибаешься.

– Поэтому не томи. Рассказывай все благодарному слушателю.

– Нечего рассказывать.

– Саша, ты не в курсе, что есть способы развязать языки кому угодно? Не трать свое и чужое время. Все уже решено… Кроме того, сам же утверждаешь – каждый за себя.

– А потом что? Суд? И я – козел отпущения?

– Какой суд? Ты нам пригодишься.

– Ага. – Пленный задумался…

Денисов включил перемотку и сказал Владу:

– Дальше – минуты горького раздумья. Конечно, он раскололся. Понял, что чудить нечего.

Лента вращалась. На панели видеомагнитофона мелькали цифры.

– Там он рассказывает о том, куда и каких спецов отправлял. Память у него отличная. Список длинный. На три часа хватило его… Вот то, что нам нужно.

На экране все те же – Медведь и пленник.

Каждое движение, каждый вздох Хорунжего контролировался датчиками стресса – попросту детектора лжи. Комната для допросов была напичкана аппаратурой. Она незаметно считывала электромагнитные составляющие биополя подконтрольного объекта, инфракрасные излучения, идущие от него, другие характеристики. Даже в стулья установлены датчики, реагирующие на вибрацию тела человека, которая тоже отражает эмоциональное состояние. Стандартный детектор лжи считывает только реакцию человека на прямой вопрос. Сложная система, которую заполучила «Пирамида» в одном закрытом, оставшемся без финансирования ВНИИ, оценивала эмоциональное состояние объекта в процессе обычной беседы. Программа позволяла почти со стопроцентной вероятностью ответить на вопрос: можно ли доверять человеку? Такого в мире не мог сделать никто. Американцы, считающиеся признанными лидерами в этой области, только подбирались к подобным методикам и нащупывали тропинки. Эта система позволила выявить нескольких агентов, которых пытались внедрить в «Пирамиду». В верхней части экрана телевизора изображение сопровождал красный график, позволявший определить реакции допрашиваемого на вопросы.

– Последний заказ еще не выполнил, – сказал Хорунжий. – Должен направить человека на днях.

– Что за заказ?

– От вора в законе Бандеры.

– Бандера, – прищелкнул пальцами Медведь. – Где он сейчас?

– В Болотникове.

– Это где?

– Семиозерская область.

– Чего он там делает?

– Команду крутую собирает.

– Воевать собрался?

– Похоже на то.

Денисов выключил видеомагнитофон и повернулся к Владу.

– Ну чего, Русич?

– Занятная история.

– Обратил внимание – Семиозерск.

– Никогда не был.

– Побываешь, – многообещающе произнес Медведь. – Интересные дела там начинаются…

– Что, заброска в тыл противника? – посмотрел на него выжидательно Влад.

– А ты против? – хмыкнул Медведь и изрек очередную десантную мудрость, он был их кладезем: – Десантник – человек свободный. Куда пошлют, туда он и захочет.

* * *

Большие бронзовые антикварные часы на стене стучали так, будто жадно клацали железными зубами. И на улице невероятно шумно.

Люда Кош приоткрыла глаза, и по ним резанул свет. Она скосила взгляд. Рядом расположилось нечто большое, противное, от чего исходила дурная энергия. Весь мир казался каким-то не таким, неуютным. В нем стало тесно и опасно.

Все здесь ополчилось против нее – звуки, запахи, свет!

Она застонала. Приподнялась. Встряхнула головой. И начала быстро возвращаться на круги своя. Все приходило в норму. Голова была ясной и пустой. На душе полегчало.

Рядом лежал Жиган. Давно и хорошо знакомая цыганская морда, а не какое-то выброшенное на берег морское чудовище, как показалось сначала.

Это все его таблетки. Чудо, а не таблетки. После марихуаны чувствуешь себя опустошенной. После кокаина на душе так бермудно, что жить не хочется. А тут – пара минут, чтобы прийти в себя, и ты как новенькая.

– Вставай, мальчишечка. – Она весело ткнула Жигана в бок.

Тот замычал и заворочался.

– Вставай, Жиган. – Она потерлась обнаженными грудями о его спину.

– Что? – пробурчал он, не открывая глаз. – Сколько времени?

– Седьмой час.

– У тебя крыша съехала? До трех же кувыркались!

Она прикрыла глаза. Точно, до трех часов ночи они предавались любовным утехам. Это было непередаваемо. Она обитала одной ногой в этом мире, где ею овладевал Жиган, а другой ногой в тех загадочных пространствах, куда забросили ее таблетки.

– Жиган, ты мужик или кто?

– Или кто, – пробурчал он.

– Уж не из тех ли? Не цветной?

Жиган разогнулся как пружина. Резко потянулся к ней, цепкими пальцами сжал ее горло.

– Ты, шлюха! Еще такое вякнешь – твою башку тупую в унитаз спущу!

Люда захрипела, пытаясь оторвать руки Жигана.

Он отпустил ее. Она закашлялась.

– Ох…л? – выдавила она.

– Я предупредил.

– Я пошутила. А ты…

– Ладно. Пока проехали.

– Крутой ты, Жиган. Я балдею от таких. – Она потянулась к нему. Атаковала с пугающим неистовством, так что итальянская широкая кровать грозила рухнуть от разрушительной энергии бурно сплетающихся тел.

Когда все закончилось, Люда не могла успокоиться. Энергия ее так и не нашла до конца выхода.

Не одеваясь, она отправилась на кухню. И провозилась там несколько минут.

– Завтрак. – Она извлекла из микроволновки готовые полуфабрикаты. Сегодня она разрешила не приходить хохлушке, работавшей у нее прислугой. Так что пришлось самой лезть в холодильник и в печку.

Жиган без особого аппетита съел завтрак – прямо в постели. Выпил чашку кофе.