Звонила Мария Ивановна – по будним дням – уборщица и добровольный вахтер; добровольный, потому что за вахтера ей не доплачивали – это была ее собственная инициатива, а по выходным еще и сторож их рекламного агентства. Приехала в город она из деревни, где прожила большую часть своей нелегкой крестьянской жизни. Позвал из деревни сын, когда умер ее муж, под предлогом более легкой жизни в городе. Обещал, что будет ухаживать и помогать. Однако, продав за приличные деньги добротный сельский дом, и поселив мать в комнате на общей кухне, практически у нее не появлялся. Женщина она была властная, хозяйственная, гордая. На судьбу не жаловалась, гостей не привечала. Но, несмотря, а может быть как раз благодаря своему постоянному одиночеству и замкнутому образу жизни, в конторе она была довольно шумной и своеобразно общительной. Похоже, что, не находя приложения для своей энергичной натуры дома, недостаток в общении она пыталась восполнить на работе, постоянно ворча на старых и гоняя молодых сотрудников. Вдобавок ко всему она иногда приходила на работу с Василием – черным огромным котом, который постоянно путался у нее в ногах, задирая подол ее длинного платья толстым, словно паровозная труб хвостом, из-за чего она скорее походила на бабу ягу, нежели на вахтера приличной фирмы. Андрей Владимирович сам до сих пор немного ее побаивался. Он на секунду убрал трубку от уха, прикрыл в коридор дверь, чтобы не беспокоить домашних, и вновь вернулся к разговору.

– Ну, я, значит, посмотрела в глазок-то, – продолжала между тем Мария Ивановна, заговорщицким голосом тайного агента, – Глядь, а она и стоит. – Очевидно, Андрей Владимирович успел пропустить начало истории. – Просится, выходит, чтобы ее пустили, ага. Жалобно так просится, а сама – хитрющая. Говорит, мол, работаю я тута. Ага, работает мол. Но меня-то на мякине не проведешь, – было слышно, как Мария Ивановна хихикнула в трубку, явно довольная своей проницательностью. – Отродясь у нас таких коромыслов тощих не работало, – сказала она достаточно громко для того, чтобы ее было слышно не только Андрею Владимировичу, но и «тощему коромыслу» за входной дверью. – Говорю, убиралась бы ты девонька подобру-поздорову, а то ведь сейчас директору позвоню. Со мной-то шутки плохи. А она и говорит, – «Звоните вашему директору». Ага, так и сказала, значит. А мне – што? Я и позвоню! Будет она мне указывать! – Мария Ивановна разошлась не на шутку.

– Тетя Маша, от меня-то вы что хотите? – Андрей Владимирович переминался с ноги на ногу. Тумбочка, на которой стоял телефон, была не очень высокой, а шнур от телефона до трубки – не очень длинным, так что Андрею Владимировичу приходилось стоять немного согнувшись, отчего спина в области поясницы начинала постепенно неметь.

– Ну, так просится же, – удивилась тетя Маша. – Пущать мне ее, али как?

– Кого пущать-то? Кто там к вам просится? – Андрей Владимирович присел на корточки.

– Я же говорю, работница ваша новая, – было слышно, как тетя Маша кому-то угрожающе выговаривала, – «Ты мне побузи уже тут»

– Зовут-то ее как?

– Зовут-то как? – переспросила Мария Ивановна. Возникла небольшая пауза. Было видно, что этот вопрос не приходил ей раньше в голову. Чувствовалось, что Мария Ивановна закрыла трубку рукой и с кем-то разговаривает. Наконец тот же слегка надтреснутый, но по-прежнему бодрый, как у строевого старшины, голос тети Маши, отчеканил, – Александра Владимировна Захарова, вона как зовут!

Андрей Владимирович мысленно улыбнулся.

– Мария Ивановна, а что она хочет?

– Работать, говорит, пришла, а все закрыто, – и тут же, забыв закрыть трубку, добавила громким голосом, обращаясь по-видимому через дверь к незваной гостье, – Так ведь суббота сегодня милочка, потому и закрыто.

– Мария Ивановна, – Андрей Владимирович обращался к сторожу таким тоном, будто желая задобрить суровую женщину, – Вы уж ее впустите, и дайте ей трубочку, пожалуйста, я сам с ней поговорю.

Послышалось невнятное ворчание, а затем щелчки отпираемого замка.

– Бери вон, сама с ним говори.

– Алло, Андрей Владимирович? Это Саша Захарова. Я вчера приходила к вам на работу устраиваться, – быстро проговорил молодой звонкий голос.

– Здравствуйте, Саша.

– Здравствуйте Андрей Владимирович. Я пришла, а меня не пускают.

– Саша, мы же с вами на понедельник договаривались, если не ошибаюсь?

– Вы сказали, что в понедельник все уже должно быть готово, а я за один день не успею все сложить, и к тому же вы сами же сказали, – «До завтра»

– В самом деле? – Андрей Владимирович почесал затылок, пытаясь восстановить в памяти вчерашний разговор. – Может это я по инерции сказал? – после некоторого раздумья предположил он.

– Но я все равно же за один день не успею, – голос на том конце линии дрожал, взывая к его состраданию.

– Ну хорошо, иди, поработай, только передай трубочку Марии Ивановне, я ее предупрежу. Алло, Мария Ивановна, вы уж пустите ее поработать. Я совсем забыл, что срочное дело ей поручил. Вы уж извините, что не предупредил, – и чтобы уже окончательно успокоить сварливую женщину, он более тихим и доверительным голосом, как бы предназначенным только для нее, добавил, – Вы там присмотрите за ней, а то человек все-таки новый. Ну вы меня понимаете? Если уж что не так – звоните.

– Не волнуйтесь, Андрей Владимирович, все сделаю, как вы велите, – шифруясь, отозвалась находчивая тетя Маша. В трубке послышались короткие гудки.

Андрей Владимирович осторожно положил трубку на рычаг телефона, и, стараясь не шуметь, прошел на кухню. Попив прямо из графина холодной кипяченой воды, он взглянул на висевшие на стене часы. Стрелки показывали без четверти девять. Вздохнув о прерванном сне, Андрей Владимирович шмыгнул в спальню и нырнул под одеяло к лежащей лицом к стенке Катюше.

– Кто там названивал? Опять по работе? – Катя слегка разлепила ресницы и, повернув голову, одним строгим глазом посмотрела на Андрея.

– Спи, спи, все нормально, Андрей поцеловал ее в теплые, мягкие со сна губы.

– Ага, спи. Сначала разбудил весь дом, а потом спи, надула губки жена.

– Котенок, ну я же не нарочно, – Андрей Владимирович чмокнул жену в носик, и принял удобную позу, чтобы наконец-то воплотить свою мечту о полноценном сне.

Солнце поднялось уже высоко. Проникая в комнату через распахнутое окно, его подвижные лучи играли на полупрозрачной ткани, развевающихся под легким дуновением ветерка светлых штор; утопая, крались по пушистому бежевому ковру, весело взбирались на изголовье кровати, яркими всполохами бегали по закрытым глазам. Андрей Владимирович и спал, и не спал. Сладкая истома сковала все его тело. Солнце мешало, но ему было лень не то, чтобы сменить позу, но даже просто повернуть голову. Он уже был готов раствориться в этой неге, распасться на отдельные, не связанные между собой молекулы от всепроникающей лени, когда вдруг опять раздалась тревожная трель телефонного звонка. С трудом отгоняя от себя сон, он, не дожидаясь пинка жены, вскочил и бросился в коридор.

– Алло. Кто? – Андрей Владимирович с трудом разбирал слова, – Мария Ивановна? Да, я слушаю.

– Алло, это я, – явно боясь быть услышанной кем-то еще, полушепотом представилась сторож, – Я звоню, как вы велели. Это чего ж творится то?

– Что творится? – не понял Углов.

– Да ужас, что. Вы бы сами пришли, да посмотрели бы, что творится.

– Мария Ивановна, ну вы толком можете объяснить, что там у вас происходит? – Андрей Владимирович повысил голос, начиная раздражаться от этих глупых недомолвок.

– Садом и Гамор, вот что у нас происходит, торжественно возвестила Мария Ивановна. – Эта, ваша, которую вы впустить-то велели, она-то Садом и Гамор и устроила. Просто все вверх дном перевернула, Господи Иисусе.

– Мария Ивановна, мне обязательно приходить? Вы сами-то, что не в состоянии справиться? Вы же у нас второй директор, вас же все слушаются, – пытался договориться Андрей Владимирович.

– Была бы в стоянии, небось, не стала бы занятого человека отрывать в выходной-то день, – возразила тетя Маша. – Нет, вы уж сами приезжайте, полюбуйтеся. Все ведь вверх дном перевернула, никакого сладу с ей нету. Я уж ее и увещевала, и выгоняла, так не слушает ничего, окаянная, – причитала сторож.

– Ну хорошо, я приеду, – нехотя согласился Андрей Владимирович, – Но чуть попозже. А вы пока за ней последите, чтобы она еще больше не набедокурила.

– Нет, миленький, вот ты приезжай, да последи, а меня уж уволь, старую.

Настроение у Андрея Владимировича безвозвратно испортилось. – «Что я сейчас Кате скажу»? Возвратясь в спальню, он наткнулся на вопросительный взгляд уже проснувшейся жены.

– Ну? – тревожно-вопросительным тоном произнесла Катя.

– Ну что ну? – переспросил Андрей Владимирович, сделав виноватое лицо.

– Значит, накрылся наш зоопарк, – по тону мужа поняла Катя.

– Ну почему сразу накрылся? Сейчас быстренько на работу добегу, а к часу давай встретимся прямо у входа в зоопарк, – Андрей Владимирович попытался придать своей фразе как можно больше бодрости и оптимизма.

– И будем ходить с ребенком по самой жаре да? – по Катиному тону было понятно, что предложение не прошло. Она встала и начала застегивать на себе легкий короткий халатик.

– Ну давай ближе к вечеру сходим, когда жара спадет, – Андрей Владимирович старался найти хоть какое-то приемлемое решение.

– Ага, давай ночью еще пойдем, – Катя явно не собиралась идти на компромисс. – Там как раз сейчас отличная коллекция светлячков, – сострила она.

– Катюша, ну хватит, что ли тебе, – Андрей Владимирович попытался обнять жену.

– Нет, Андрюша, не хватит, – Катя вырвалась из его объятий. – Ты вчера нам с Юрой обещал сходить в зоопарк, и я хочу, чтобы мой муж держал свое слово, – теперь она стояла неприступная, словно снежная королева, и замораживающим взглядом смотрела на Андрея.

– Ну ты можешь понять, что в конце концов это моя работа, – Андрей Владимирович начал распаляться. – Что это срочно – ты можешь понять? – он начал нервно собирать по стульям и вешалкам свою одежду.

– А ты можешь понять, что, в конце концов, мы твоя семья? – со слезами в голосе парировала Катя. – Ты можешь понять, что мы тебя любим и хотим быть с тобой, – слезы потекли из ее карих глаз.

– Ну, что ты мой котенок, – сразу остывая, Андрей Владимирович обнял жену. На этот раз она не отстранилась, а лишь наоборот прижалась к его груди, словно ища защиты и утешения. Он гладил ее по волосам, потом поднял за подбородок ее аккуратно подстриженную головку, и поцеловал в заплаканные глаза, – Я же тебя люблю.

– Правда любишь? – Катюша начинала помаленьку успокаиваться.

– Правда, правда, – продолжая целовать жену, прошептал Андрей Владимирович.

– Ну тогда ладно, – чуть всхлипывая произнесла Катя, – Иди уж на свою работу.

– Ты на меня не обидишься?

– Не обижусь. Я вот в сентябре тоже на работу выйду, тогда посмотрим, кто на кого обижаться будет. Ну ладно, иди быстрей, а то передумаю. И чтобы к часу был дома. Пообедаем, а потом пойдем в зоопарк.

Придя на работу, Андрей Владимирович застал Марию Ивановну стоящей у дверей его кабинета в позе фотографа, рассматривающего фотомодель на матовом стекле своей старинной камеры. Согнув спину и припав глазом к замочной скважине, широко расставленными руками она опиралась на дверь и часть стены. Увидев краем глаза вошедшего в холл Андрея Владимировича, она оторвалась от своего занятия, и, указывая на дверь скрюченным пальцем, доложила

– Заперлася, вот ведь заноза. Хотела я ее урезонить, так она вытолкнула меня и заперлася.

Андрей Владимирович, не теряя времени на расспросы тети Маши, подошел к двери и настойчиво постучал.

– Стучите сколько угодно, – услышал он из-за двери Сашин голос, – Все равно, пока все не доделаю, не открою.

– Саша, откройте, это я.

– Андрей Владимирович? Я сейчас.

Послышалось легкое скользящее шуршание бумажного дождя, завершившееся громовым раскатом упавших папок. – Ой, – донесся до ожидавших под дверью, испуганный голос.

– Саша, что у вас там?

– Ничего, ничего, уже открываю, – в двери повернулся ключ. Дверь открылась, и на пороге возникла Саша в синей коротенькой юбочке и голубой с короткими рукавами футболке. Вид у нее был самый, что ни на есть рабочий. В руке она держала тетрадь, сплошь испещренную пометками, а за ухом, словно индейское перо торчал карандаш.

– Батюшки святы, вы только полюбуйтесь, какой она тут шалман устроила. Мне же за выходные все это не вывезти, – запричитала Мария Ивановна, заглядывая через порог кабинета.

– Не волнуйтесь, Мария Ивановна, – наставительно успокаивающе произнесла Саша, – Ничего вам вывозить не придется. Вот я закончу папки разбирать, и сама весь мусор вынесу, и пыль протру, и полы вымою.

Мария Ивановна только недоверчиво покачала головой.

Андрей Владимирович, отстранив сторожа, вошел в комнату, и, закрывая за собой дверь, шепнул ошарашенной от такого беспорядка Марии Ивановне, оставляя ее в холле – Не волнуйтесь, мы сейчас во всем разберемся, – он плотно прикрыл дверь и обернулся.

Прямо посередине комнаты, на полу бумажным Эверестом громоздились папки, еще вчера захламлявшие его рабочий стол и часть шкафов. Некоторые из них были наполнены бумагами, некоторые были пусты. Вокруг этого Эвереста сплошным снежным покрывалом рассыпались отдельные бумажные листы. Не дожидаясь реакции директора на увиденное, Александра, как ни в чем не бывало, уселась прямо на пол посреди этого хаоса, подогнула под себя ноги, и, нагнувшись, достала очередную бумажку из огромной кучи. Повертев ее в руках, она, повернувшись, отложила ее за спину сзади себя в одну из нескольких небольших аккуратных стопок, которые Андрей Владимирович поначалу не заметил, и, вынув карандаш из-за уха, что-то чиркнула у себя в блокноте. Затем, вернув карандаш на место, она взяла вторую бумажку и процесс повторился.

– Ну и как это понимать? – Андрей Владимирович обвел руками комнату.

– Что? – Александра подняла на него затуманенные работой глаза. – Ах это? – она указала на кучу бумаг, – Работаем.

– А на столе это нельзя было сделать? Надо обязательно на полу, – осведомился Андрей Владимирович.

– Можно, просто ответила Саша, – Но, было бы дольше. На полу – удобнее. А так все равно же никого нет, – она с удивлением посмотрела на директора, явно не понимая, чего он от нее хочет.

– Ну, будем надеяться, что к тому моменту, когда все придут, этого ничего уже не будет? – Андрей Владимирович обвел взглядом россыпи документов.

– Да, да, конечно.

– Ну хорошо. Будем считать, что инспекционная миссия выполнена, работа движется в нужном направлении, есть отдельные недостатки, но к понедельнику тут будет идеальный порядок, – он вопросительно посмотрел на Александру, и та, продолжая заниматься бумагами, кивнула ему в ответ, – И, если у тебя нет вопросов, я могу продолжить свой отдых, – резюмировал Андрей Владимирович.

– Ага. Конечно идите, – но вдруг что-то вспомнив, Александра повернулась к уже разложенным стопкам, и извлекла из-под одной из них небольшую зеленую тетрадь. – Андрей Владимирович, это, наверное, ваше личное?

– Что это? – Андрей Владимирович протянул руку.

– Стихи.

– Стихи? – Углов взял из Сашиных рук тетрадь. Это была небольшая тетрадь в жесткой картонной обложке зеленого цвета. Обложка имела фактуру крокодиловой кожи, и от этого тетрадь больше походила не на тетрадь, а на старинную колдовскую книгу. Открыв ее, он обнаружил внутри современный пружинный переплет, состоящий из четырех стальных колечек, в которые были вставлены отдельные, разлинованные темно-зеленой клеткой, листы. – Действительно стихи, – Андрей Владимирович не спеша перелистал страницы, испещренные ровным, бегущим, явно мужским, почерком. Некоторые странички были пусты, словно еще ожидали своей очереди, чтобы впитать в себя пока, наверное, не пережитые чувства и переживания. – Но почему ты решила, что это мои стихи?

– А я не говорила, что это ваши стихи, смущенно ответила Александра. – Я говорила, что тетрадь, наверное, ваша. Хотя стихи, похоже, действительно принадлежат владельцу тетради.

– Да? Почему ты так думаешь? Интересуешься поэзией? – Андрей Владимирович прочитал про себя несколько строк первого попавшегося на глаза стихотворения. Строки были такие грустные, такие нежные, напоенные такими светлыми чувствами, и таким душевным откровением, что ему стало неудобно, что Александра подумала, будто это его стихи. – А ты знаешь, у моей мамы была похожая тетрадь. Даже не тетрадь, а скорее большой блокнот. Да я думаю, что у каждой девочки были такие. Она переписывала туда только те стихи, которые ее когда-то тронули. И стихи там были самые разные. Грустные и веселые, но, в основном, о любви. – Он замолчал, вспоминая, как иногда втайне от нее открывал и перелистывал желтоватые ломкие страницы, находя между ними то засушенный розовый лепесток, то аккуратно сохраненную записку, то старый карманный календарик. И вроде бы обычная бумага, а возникало такое чувство, будто прикасаешься к чему-то очень, очень дорогому, даже святому. Будто проживаешь чужую жизнь. И от этого становилось немного неудобно и стыдно.

– У вас мама жива? – после небольшой паузы осторожно спросила Александра, смотря на своего директора участливыми широко раскрытыми глазами.

– Жива. Только живет теперь далеко, – Андрей Владимирович вздохнул, закрыл тетрадь и нежно провел ладонью по ее обложке. – Надо же, как навеяло, – он виновато посмотрел на свою сотрудницу. И, словно желая отогнать от себя нахлынувшие воспоминания, закончил уже совсем другим тоном, – Вот я и думаю, может это кто-нибудь собрал для себя эти стихи.

– Нет, это не переписывалось, – возразила Александра. – Это писалось от сердца и сразу на бумагу.

– Почему ты так думаешь?

– А вот смотрите, – Александра поднялась с пола и подошла к директору. Взяв из его рук тетрадь, она пролистала несколько страниц, и остановилась на одном из стихотворений. – Вот тут.

– Что? – ничего не увидел Андрей Владимирович.

– Вы на просвет посмотрите, – посоветовала Александра.

Подняв тетрадь на уровень глаз, Андрей Владимирович посмотрел отдельный листок на фоне окна. И сразу стало ясно видно, что некоторые строчки, а иногда только последние слова в них были написаны поверх аккуратно замазанных старых.

– Может описался, – предположил Андрей Владимирович.

– Не описался, – возразила Саша. – Рифму подбирал. Если внимательно посмотреть, можно даже разобрать старые слова. Наверное, сначала писал, как чувствовал, а потом перечитал, и что-то не понравилось.

– Ты прямо Шерлок Холмс, – удивился Андрей Владимирович такой проницательности молодой сотрудницы. – Ну и что мы будем делать с этой тетрадью?

– Так значит она не ваша?

– Нет, не моя. Может быть старого директора, предположил Андрей Владимирович.

– Может быть, – согласилась Александра.

– Ну, так что, выбрасываем? – Андрей Владимирович вертел в руках тетрадь, не зная, что с ней делать.

– Вы что? Стихи нельзя выбрасывать.

– Почему?

– Стихи не приходят просто так. Если они были написаны, значит, они очень были кому-то нужны. А может еще и будут, – Александра с упреком посмотрела на своего руководителя. К тому же они очень хорошие.

– Знаешь, – Андрею Владимировичу сделалось неудобно от своего предыдущего предложения. – Давай тогда сохраним эту тетрадь. И будем иногда ее перечитывать.

– Только не при всех, предупредила Александра. – Это очень личные стихи.

– Хорошо, – согласился Андрей Владимирович. Будем читать поодиночке, или вдвоем, когда будет настроение и свободное время. Пусть это будет наша маленькая тайна. Хорошо?

Александра согласно кивнула головой. Андрей Владимирович взялся за ручку двери, намереваясь выйти.

– Счастливых вам выходных, – окликнула его Александра.

– А тебе плодотворной работы, улыбнулся в ответ Углов. – Марию Ивановну я предупрежу, чтобы она тебя завтра пустила, – и, осторожно закрыв за собой дверь, вышел в холл.

Глава III. Первый клиент

Выходные прошли быстро. В субботу после обеда Андрей Владимирович с женой и сыном все-таки сумели попасть в зоопарк, потом посидели в летнем открытом кафе, пили кофе и ели мороженое. А в воскресенье, наконец, сбылась его давняя мечта – как следует выспаться. Он провалялся в кровати почти до обеда, получая неизъяснимое удовольствие от одной только мысли, что никуда не надо спешить. После обеда все вместе они поехали купаться на речку, а вечером устроили себе праздничный ужин с разными вкусностями, вином и фруктами. Можно было сказать, что выходные удались, и все прежние обиды по поводу субботнего утра были забыты.

На работу он пришел рано, и сразу столкнулся нос к носу с Марией Ивановной.

– Здравствуйте Андрей Владимирович, – громко поприветствовала его сторож.

– Доброе утро, – он уже собирался пройти мимо, но тетя Маша дернула его за рукав, заставив остановиться.

– А эта, ну новенькая – ничего. Работящая, – доложила она, понизив голос. При этом она продолжала тянуть его за рукав вниз, заставляя нагнуться и стараясь говорить прямо в ухо.

– Ну так ведь кого попало не берем, – бодро по-строевому ответил Андрей Владимирович. И вспомнив субботнее высказывание сторожа, не преминул урезонить пожилую женщину. – А вы сразу – «коромысло тощее». А что это вы шепотом разговариваете? – внезапно осознал он.

– Так ведь тута она, – Мария Ивановна осторожно указала пальцем на дверь.

– Так рано, – удивился Андрей Владимирович.

– Восьми не было, как пришла.

– Вот видите, какие у нас кадры, а вы все ругаетесь.