В КОМНАТЕ

Алексей Федорович, вернулся в комнату после совещания, в его глаза сразу бросились лежащие на столе, перед окном, листы Новейшего Завета, в закатном солнце. Он встал и подумал: «Это, что же, теперь все. Кончено. Вооруженное восстание теперь на повестке жизни, а все остальное в сторону за ненадобностью». Последовала пауза, в ходе которой, он буквально остолбенел от охватившей его догадки. И в нем родился позыв:

Верьте мне, обманутые люди…

Верьте мне, обманутые люди,

Я, как вы, ходил по всем путям.

Наша жизнь есть чудо в вечном Чуде,

Наша жизнь – и здесь, и вечно там.

Я знаком с безмерностью страданий,

Я узнал, где правда, где обман.

Яркий ужас наших испытаний

Нам не для насмешки плоской дан.

Верьте мне, неверящие братья,

Вы меня поймете через день.

Нашей вольной жизни нет проклятья,

Мы избрали сами светотень.

Мы избрали Зло как путь познанья,

И законом сделали борьбу.

Уходя в тяжелое изгнанье,

Мы живем, чтоб кончить жизнь в гробу.

Но когда с застывшими чертами,

Мертвые, торжественно мы спим,

Он, Незримый, дышит рядом с нами,

И, молясь, беседуем мы с Ним.

И душе таинственно понятно

В этот миг беседы роковой,

Что в пути, пройденном безвозвратно,

Рок ее был выбран ей самой.

Но, стремясь, греша, страдая, плача,

Дух наш вольный был всегда храним.

Жизнь была решенная задача,

Смерть пришла – как радость встречи с Ним.

Константин Бальмонт

И в эту минуту из глубины его сознания донеслось: «Екатерина! Катенька! Катюша! Котенок мой! Как же я о тебе совсем забыл, старый дурак! Девочка моя…». Словно опомнившись, он немедленно ожил и торопливо сел за стол, отодвинув исписанные листы Новейшего Завета. Взяв чистую бумагу, Алексей Федорович, начал писать, писать письмо своей единственной доченьке, о которой даже толком не вспоминал со времени его пребывания за границей, лишь как-то мимолетно, в Женеве, когда просил ее выслать ему пять тысяч рублей на его содержание в чужой стране. И вот, огромная жажда встречи с ней, хотя бы и в эпистолярном виде, прорвала дамбу сдержанности сокровенных чувств и теперь потоком выливалась на белый лист бумаги.

«Милостивая государыня! Звезда моей души и сердца! И в первых словах этого послания, позвольте сразу перед вами, покаяться в грехе, что до сей минуты молчал и не сообщал вам о себе. Но вот, можно сказать, осенило, и оказия случилась, что Ева Александровна на днях к вам прибудет и доставит, и собственно в ваши руки вложит мое к вам обращение.

Надо вам сказать, дорогая Катенька, что вашего отца с лихвой поносило в Европе и теперь, если можно так сказать: получив некоторую передышку я обращаюсь к вам со словом. Нет, не подумайте превратно, что с нравоучительством каким-то, вовсе нет. Я просто хотел бы выразить вам свои надежды на ваше счастье, коль оно состоялось. Вы помнится мне писали, что вы с Родионом Ивановичем, должны были обвенчаться в марте этого года. Так вот, позвольте вас спросить случилось ли это, во всех отношениях, знаменательное событие?

Я же со своей стороны, по-отечески, благословляю вас и желаю плодотворной жизни с вашим уважаемым избранником. Так же хотелось бы знать, как идут дела на нашем свечном заводике и достаточный ли он дает прибыток, для полного обеспечения вашего содержания. И хоть, теперь, вы видимо замужем и о финансовой стороне вашей жизни должен заботится ваш муж, все же не плохо, я думаю, чтобы вы располагали какой-то суммой для покрытия ваших личных расходов, кои такие появятся. Это всё-таки подчеркнет вашу независимость и самостоятельность, при принятии вами всяческих решений, кои такие могут возникнуть и придаст вам более уверенность в своем будущем.

Также в этом послании прошу вас оказать всестороннюю помощь Еве Александровне, ибо ее миссия в Петербург, имеет общественный характер и напрямую связанна со мной и моей революционной деятельностью.

Заранее прошу прощения, что не сообщаю вам, в каком виде находятся мои дела, но поверьте мне на слово, что многое будет зависеть от поездки Евы Александровны и ее мужа Петра Моисеевича в нашу столицу. Питаю искренние надежды, что вы простите отца за его не многословие, а также за то, что с лихвой вы удовлетворите свое любопытство по поводу меня в личной беседе с Евой Александровной, встреча с которой, уверен принесет вам чрезвычайно много положительных эмоций.

На этом прощаюсь с вами в ожидании, что наш Господь Иисус Христос, сподобит нас с вами встретится, когда я предстану перед вами в совершенно ином виде и качестве.

Ваш горячо любящий отец Алексей Карамазов.

Алексей Федорович, откинулся на спинку стула, потянулся, а потом взял письмо и еще раз прочитал написанное. «Да, как-то так», – подумал он, закончив чтение, и положил лист на стол. Потом оглядев комнату с броскими обоями, он вновь погрузился в думы: «Знала бы Катенька, в кого я превратился. Знать бы к чему все это приведет. Две дороги расходятся и уже по обоим одновременно идти невозможно. Теперь или, или, и третьего уже не дано. А, что с Евой будет коснись что? А с будущим ребенком? Он же мой! А я? Я что?!».

Ему казалось, что он втянулся в какую-то игру и его путь становиться все уже и уже и скоро ему впору будет не идти по нему, а балансировать. Не хотелось было больше думать об этом, и он лег на кровать, пытаясь расслабиться и быть может заснуть, хотя время было еще вечернее. А на ум пришла заповедь Христа, данная Им Самому Себе:

Заповедь

Владей собой среди толпы смятенной,

Тебя клянущей за смятенье всех,

Верь сам в себя наперекор вселенной,

И маловерным отпусти их грех;

Пусть час не пробил, жди, не уставая,

Пусть лгут лжецы, не снисходи до них;

Умей прощать и не кажись, прощая,

Великодушней и мудрей других.

Умей мечтать, не став рабом мечтанья,

И мыслить, мысли не обожествив;

Равно встречай успех и поруганье,