Тайное предназначение

На улице шёл дождь. Он был до того тосклив и нуден, что сравнился с потягивающей нервы зубной болью. Тучи, наевшись влаги, висели низко, ветер хотя и раздувал щёки, пытаясь сдвинуть с места плачущие ватные дирижабли, ничего не мог изменить. Промокшие до последнего пёрышка воробьи сидели на подоконнике нахохлившись, они пытались согреться, периодически стряхивая с крыльев сырость осеннего утра Москвы.

Сергей перевёл взгляд с окна на часы, посмотрел на календарь с эмблемой щита и меча, но, почувствовав громкость мыслей сидящего напротив человека, снова стал рассматривать его, пытаясь уловить настроение начальника управления «Т» ФСБ России.

– Как же ты меня утомил! И что тебе всё неймётся? Борец, тить-молотить, с коррупцией! – Полковник поднял глаза на Сергея. – Ты правда думаешь, что я зарегистрирую эту писанину? Ты посмотри, что ты пишешь! – он повысил голос и стал читать: – «Директор института сверхтвёрдых и углеродных материалов пригласил к себе президента России, показал ему установку обесцвечивания природных алмазов, показал образцы, ставшие после прохождения обработки в установке HPHT – высокого давления и высокой температуры – белыми и дорогими. Получил из фонда президента пятнадцать миллионов долларов и построил две установки, одну для отчёта перед структурами президента, а вторую в Швейцарии, на берегу озера Нёвшатель, для своего личного обогащения». То есть ты хочешь сказать, что президента и людей, которым было поручено контролировать эту работу, обманул… – он заглянул в рапорт, – Франк, директор института? Хочешь сказать, что этот еврей совсем страх потерял?

– Да, именно это я и хочу сказать, – спокойно произнёс Сергей. – Более того, в нашей службе контроль был возложен на генерал-лейтенанта Воронцова, а по ведомственной линии – на министра науки и образования. Офицер службы экономической безопасности Глеб Белов летал в Швейцарию, видел и сотрудников компании и установку, пил вино с Франком на берегу озера, всё задокументировал, подал рапорт, но бумажка попала именно к Воронцову и больше её никто не видел.

– О, господи! – полковник перекрестился. – Да ты смерти моей хочешь! Президент, генерал, министр… Это всё не моего уровня разборки! Мне до пенсии нужно красные лампасы на штаны получить. Ты же у нас Соломон? Вот и сделай так, чтобы и полковники были целы, и генералы сыты. Я, – он отодвинул лист, – к этому даже приближаться не хочу.

– А ты передай это, – Сергей подвинул рапорт обратно к полковнику, – в службу собственной безопасности. И вот ещё, – он поднял с пола портфель, расстегнул массивную пряжку и выложил на стол внушительных размеров папку. – Здесь документация по установке, описание процесса получения белых алмазов из коричневых типа «2ab», записи разговоров директора института с руководителями израильских и кипрских компаний в комплексе «Ватутинки» Управления делами Президента, суммы, полученные Франком, документы на его недвижимость, да… совсем забыл, – он порылся в портфеле и достал листок, написанный странными крючками, – это иврит, ниже более мелко перевод. Тут говорится, что алмазная биржа Израиля сообщает о мошеннике Франке Александре Давыдовиче, взявшем кристаллы углерода с слабо-коричневым нацветом у компании All Diamond по устному договору. – Сергей сделал паузу, почувствовал внимание собеседника и продолжил: – В алмазном мире устный договор крепче печатного и каждый геммолог должен отвечать за свои слова и тем более за взятые обязательства. А поскольку директор института под своё слово принял камни без оплаты, а потом их не вернул, биржа водрузила его фотографию на доску позора.

– То есть ты хочешь, чтобы я сам своими руками создал себе имидж стукача, человека, который раскачал кресло под вышестоящим начальником, во благо…

– Да, – перебил его Сергей, – именно во благо страны и президента. А иначе для чего вы нужны? Я пришёл к тебе, рассказываю о том, что преступники уже давно сожрали обывателей и теперь воруют на доверии у самого президента, а ты вместо того, чтобы с открытым забралом броситься на врага, говоришь мне о генеральской мечте, лампасах и пенсии. Давай послушаем наш разговор со стороны, – я уговариваю тебя наказать людей, обманувших президента. А ты отказываешься.

В комнате повисла тишина, нарушаемая неритмичным падением капель воды на оцинкованный подоконник.

Полковник улыбнулся, громко ухмыльнулся и продолжил говорить:

– Послушаем разговор со стороны – это смешно, его уже слушают. Ты же у нас агентурная легенда, Соломон. Когда я пришёл в это здание работать, твои рапорты мне даже читать не давали. Неужели не понимаешь, что уровень лиц и вопросов, которые ты поднимаешь в своём рапорте, не отвечает моим возможностям. Даже у нас есть кабинеты, в которые мне никогда не войти, а про всю эту «Богемскую рапсодию», окружившую президента плотным кольцом, и говорить не приходится. Никаких наших с тобой ресурсов не хватит пробиться через ЕГО помощников и прокукарекать о вороватых окруженцах. Давай, – полковник снова отодвинул от себя листок бумаги, – забудем эту историю. Пусть директор института ворует дальше, у нас на «картошке» таких колорадских жуков столько, что одним больше, одним меньше, урожай не спасём, а мне до пенсии два года осталось. И я твоему Воронцову на совещаниях буду прямо в гланды заглядывать, пылинки с его генеральских звёзд сдувать, лишь бы чего не вышло и в сторону не вильнуло. А алмазы, которые стал клепать в своей установке Франк, получая из говна конфетку, это самая правильная награда тем, кто любым путём жаждет блистать в глазах других людей. И если кто-то хочет обладать дорогим бриллиантом, а ему впаривают искусственную подделку, то я не вижу смысла в это вмешиваться, тут шикарно работает биологический метод: хочешь извести тараканов – заведи муравьёв.

Тишина снова повисла в кабинете, но в этих помещениях она не рождала полицейских. Она вообще ничего не рождала, кроме мыслей, которые, пользуясь возможностью увернуться от записывающей аппаратуры, позволяли себе вольности и даже критику в адрес вышесидящих начальников.

– Слушай, – Сергей улыбнулся, – а может, ты прав! А может, если ни во что не вмешиваться, то всех накажет провидение. А… а, это тайное предназначение службы безопасности! Правильно, зачем стоять на страже государства, если все варятся в котле постоянного воровства. Знаешь, встретил я как-то на улице жену своего бывшего одноклассника. Хорошая женщина, искренняя, мужа в трудные минуты не бросала, много работала, словом, человек не вашего внимания. И вот она, вся такая радостная, порхающая, рассказывает мне о том, как побывала на юбилее своей подружки. Тусовка, музыканты, фуршет, шампанское рекой, тосты самые восхитительные, и такая именинница, и вот такая, и повезло-то ей в жизни, муж богатый и страстно любящий – не день рождения, а праздник души. Я её слушаю, а у неё на лице счастье живёт, так она за подругу рада. Начинаю спрашивать, о ком это она рассказывает. Называет она мне фамилию женщины и её мужа. А у меня дома в кабинете личное дело этой мадам и её любовника уже две недели как на столе лежит. Всю свою жизнь эта женщина искала, где получше и полегче, переходила от одного мужчины к другому по принципу, с кем удобнее и кто богаче, тот мой. Пыталась работать, но никогда ничего не доводила до конца и поэтому ничего не сделала и не создала своими руками. И так хотела денег, так хотела жить в путешествиях, постоянном отдыхе, что плавно притопала к чиновнику из Госимущества…

– Уж не к Васнецову ли?! – перебил Сергея полковник.

– К нему, родному, к нему самому. После того как вы объявили его в международный розыск, он, боясь разбирательств, сбежал из Лондона в Австралию, страну, которая пока ещё не задаёт вопросов о происхождении денег. И вот я, зная очень много и про женщину юбиляра, и про вороватого чиновника, рассказываю ей истинное положение дел. Но! Выражение лица моей знакомой не меняется, она совершенно спокойно говорит мне, что не осуждает её и не видит ничего страшного в том, что они с любовником живут на украденные деньги. Её не смущает, что весь антураж юбилея сплошной обман. Понимаешь, хороший человек допускает возможность идти к цели любым путём, даже если для этого нужно менять мужчин, оставлять детей, бросать старых и больных родителей, красть то, что государство доверило охранять. Тогда я ей ничего не сказал, понял, что бесполезно, но тебе скажу. Правильно, замечательно, что ты не хочешь принимать и давать ход моему рапорту. Если уже и порядочные люди считают воровство, подлость, предательство обычным состоянием, если никого ничего не смущает и, главное, никто никого не осуждает, тогда зачем нам с тобой бороться со злом? Завтра жена моего школьного друга решит продать свою единственную радость – дачу, и её обманет ушлый риелтор, который на её деньги поедет отдыхать в Турцию с молодой подружкой, и мы с тобой тоже будем радоваться за них, желая им счастья и любви на берегах Средиземного моря.

И ведь как правильно и мудро ты говоришь о биологическом методе истребления одного вида другим. Франк построил себе дома в Новой Москве, в Швейцарии, в США. Уважаемый человек, депутат городского совета, обманул президента, поделился гешефтом с генералом и министром, сидит за столом, а в его честь произносят тосты и говорят, какой он хороший. Зачем же нам с тобой нарушать эту созданную идиллию счастья? Этот муравей победил и съел всех тараканов и теперь хозяин жизни. Да, я только теперь стал понимать истинную цель Федеральной службы безопасности. Мы не вмешиваемся, мы создаём условия для счастья женщины и её любовника, укравшего деньги на государственной службе, директора института, делающего искусственные алмазы и продающего их как настоящие, мы позволяем генералу Воронцову мечтать о должности директора ФСБ, а президенту жить с чувством, что никто из его подчинённых, никто из тех, кому он что-то поручил и доверил, его не обманывает. И, как говорят древние, стой, а в твоём случае сиди на одном месте и то, что ты ищешь, найдёт тебя. А так как ищешь ты генеральские лампасы, то тут они к тебе и приклеятся.

– Ты сильно-то не загибай, разгибать придётся! – забирая рапорт со стола, спокойно произнёс полковник. – Иди уже, Соломон, голова болит от твоих колкостей. И когда уже тебя на пенсию отправят? Вот вы ветераны, всё вам неймётся, всё хотите чужими руками себе памятник борцов за справедливость построить. Ничего не обещаю, рапорт передам в службу собственной безопасности. Всё, не нервируй меня больше.

Сергей поднялся, вежливо раскланялся, мягко прикрыл за собой дверь, быстро прошёл по ковровой дорожке к лифту, вышел на улицу и только тогда рассмеялся.

Он отчётливо увидел, как сын полковника, выпускник Академии ФСБ с бриллиантом в ухе, вместе со своими товарищами мчится по улицам Москвы на «Гелендвагене», радуясь окончанию учёбы. Его эмоции и счастье в сочетании с нарушениями правил дорожного движения взяли ножницы и спокойно отпороли красные лампасы с папиных брюк, оставив мечту полковника о генеральских звёздах несбывшейся.

Дорога до магазина прошла незаметно. Он всё думал, искал ниточку рассуждения, хотел уловить смысл и скорее его записать. Поэтому люди, звуки метро, шум улицы, вывески на домах, ползущие вдоль тротуара машины ни единой деталью не коснулись его сознания. Открывая дверь, он почувствовал, что сосуд мыслей, которые он нёс, переполнен и просится на бумагу.

Сев за стол, он медленно открыл блокнот, освободил из плена колпачка вечное перо и начал писать:

«Старший следователь по особо важным делам МГБ СССР Николай Рудаков был в трудном положении. Ему нужно было раскрыть дело о хищении картин и бриллиантов из трофейных хранилищ. Достав из верхнего ящика стола папку за номером 1762, он посмотрел на сидящего напротив него человека и стал медленно переворачивать страницы, вчитываясь в содержание предыдущих допросов.

– Лидия Андреевна, – спокойно произнёс следователь, – у вас произведён обыск, обнаружено сто тридцать две картины известных художников и дорогие ювелирные украшения с бриллиантами работы европейских мастеров. Кроме того, на квартире вашей бывшей няни Егоровой в тайнике на кухне под плитой найдено двести восемь бриллиантов, а также изумруды, сапфиры, рубины, жемчуг, платиновые и золотые изделия. Поясните, как картины Кустодиева, Шишкина, Репина, Поленова, Серова, Врубеля, Васнецова, Айвазовского, Левитана, Брюллова, вывезенные немцами из наших музеев во время оккупации, попали к вам? Хочу напомнить, что ваш муж, генерал Крюков, в своих показаниях признаёт факт хищения освобождённых в Германии трофеев, а также говорит, что большинство украшений приобреталось вами за деньги, получаемые от концертной деятельности.