Глава 3

Алексей стоял у главного входа в тюрьму уже двадцать минут. Утром уму позвонили из посольства и сообщили радостную новость: Глеба выпускают. После звонка он носился по номеру, постоянно что-то забывая; уходя и возвращаясь, заглядывал в зеркало, плевал через плечо и ругал свою дырявую голову за бесконечную беготню. Гордость за шефа переполняла его: выкрутиться из такого положения казалось невозможным.

Да, он рассказывал ему о намибийском генерале, но представить, что этот танкист вступится за Глеба, а главное, так быстро всё решит, не мог.

– Вот чему надо поучиться у Михалыча, – рассуждал вслух Алексей, – умению заводить друзей, поддерживать с ними отношения, выпивать, когда нужно, пусть даже и во вред здоровью… Зато какие это открывает двери и как легко приводит к настоящим товарищеским отношениям. Как он всегда говорит? «Отдать – не значит потерять, любить – не значит проиграть…» И что-то ещё… Ерунда, конечно, но результат-то налицо – со всей этой философией и лирикой он на свободе!

И словно по команде сверху или указке провидения, на слове «свобода» в дверях тюрьмы появился Глеб.

Он шел медленно, покачивая плечами и ставя ноги так, будто вместо ботинок у него были одеты ласты. Такая вывернутость стопы всегда отличала его походку. В юности одноклассники принимали её за копирование шпаны, потом многие относили это к показной самоуверенности. Впоследствии годы службы на Крайнем Севере, когда нужно было, шагая по тундре, прыгать с кочки на кочку, только добавили шагу расхлябанности.

– Шеф, – выходя из машины навстречу Глебу, подчёркнуто уважительно произнёс Алексей, – карета подана, чего изволите?.. Может, отправимся по случаю освобождения в «Джой» и проглотим парочку стейков с кровью из спрингбока? И ещё мне там нравится нога страуса с квашеной капустой: ешь, а жир по пальцам течёт, ты их облизываешь, облизываешь… А какое там пиво, холодное-прехолодное!..

– Ха-ха-ха, – рассмеялся Глеб. – Ты в своём репертуаре: опять голодный и опять мясо. Нет, друг мой, мне сегодня невыносимо хочется устриц, хочется ударить роскошью блюд по тюремному меню, шаркнуть по душе звоном бокалов, и главное – побыстрее забыть всё это к чёртовой матери!.. – добавив ещё несколько популярных выражений, Глеб сел в машину и, не дожидаясь просьбы телохранителя, повел рассказ о тяжёлых мучениях, выпавших на его долю за «долгие» часы заключения.

Рассказывать он умел. Наверное, потому, что много знал и много повидал, летая по миру, но главным была его любовь к самому процессу рассказа, к желанию держать слушателей в напряжении, вызывать удивление на лицах, давать людям то, чего у них никогда не будет – ощущения причастности к описываемым событиям.

Вот и сейчас, наблюдая открытый рот и горящие глаза Алексея, Глеб уверенно вел его по полю своей истории.

В ресторане, когда ему приходилось останавливаться, чтобы полить устрицу лимоном и насладиться красотой блюда, увлечённый рассказом Алексей периодически нетерпеливо ронял:

– А дальше?

И словно не замечая нетерпения слушателя, Глеб, из уважения к моменту поглощения устрицы, делал паузу удовольствия и блаженства, набираясь новых воспоминаний и красок для продолжения повествования.

Когда ужин подходил к концу, и уже было разлито содержимое последней бутылки, Глеб поднял бокал, сделал паузу, похожую на размышление о забытых подробностях его истории, и тем же ровным, спокойным голосом произнёс:

– Завтра мы улетаем, как и планировали раньше. Рано утром ты поедешь в магазин на лётном поле, где стоят частные самолёты, купишь там за наличные ракетницу и два патрона к ней – уж очень мне хочется перед отъездом сжечь автомобиль Мэтью.

– Что?!. – растерянно произнёс Алексей; расслабленный вином и веселым тоном рассказа, он не верил своим ушам. – Ракетницу?!

– И канистру бензина, – продолжил Глеб, не обращая внимания на растерянность телохранителя. – Всё оставишь в машине, а сам на такси поедешь в аэропорт, пройдешь контроль и будешь ждать меня в зоне вылета.

– Михалыч, да ты с ума сошёл! Тебя только выпустили, а ты снова на него напасть хочешь?! – сбивчиво затараторил Алексей. – Подумают же только на тебя! Машина – это улика, и тебе уже будет не отвертеться.

– А ты что предлагаешь?! Уехать вот так, с побитым лицом?! Эти черти будут думать, что им всё можно. Русских прижали! Нет, друг мой, я так не могу. Пока ответку не передам, не усну! Даже не уговаривай: битым не уеду… – вставая из-за стола, Глеб случайно потянул за собой скатерть. Пустые бокалы качнулись и один из них, падая, звонко разбился о тарелку.

– Вот видишь, – показал Глеб на осколки, – посуда бьётся к счастью. Хороший знак. Поехали в номер, нужно собрать чемоданы и выспаться. Завтра тоже долгий день, мне потребуется свежая голова и удача.

Дорога до отеля заняла несколько минут; дружно взявшись за сборы личных вещей, они уже через полчаса, выключая свет и поудобней устраиваясь в кроватях, погружались каждый в свои мысли и тревоги.

…Яркое солнце проникло в сознание Глеба, едва стоило приоткрыть глаза. Комната была наполнена светом; старомодный графин, поймав солнечный луч, отбрасывал на потолок яркие живые блики.

Прищуривая по очереди глаза, Глеб начал развлекаться с перемещающимися на противоположной стене солнечными зайчиками. Затем, практически полностью прикрыв веки, через щелочки увидел, как круглые точечки хаотически двигаются в маленькой полоске света, словно живые клетки под микроскопом.

Нужно было подниматься; волнения за предстоящие события тоже проснулись и принялись изнутри подталкивать Глеба – они сидели где-то в голове и сверлили сознание тревогой и легким страхом. Какой-то голос передавал по нервам одно и то же: «А может, не надо?.. Может, не надо?.. Не делай зла, не обижай людей!.. Ты же добрый, зачем воевать?! Всё можно решить по-хорошему… Ну, а если не получается, прости их всех. Прости им их зло, и станет тебе легко и хорошо».

Но тревожный голос был таким тихим и слабым, что Глеб первым же решительным «все, встаю!» загнал эти ощущения в глубины сознания, вскочил и начал одеваться. Кровать Алексея была заправлена, чемоданов у дверей не было – всё указывало на то, что намеченный план запущен в исполнение, а значит, столкновение неминуемо, и нужно настраиваться на победу.

Глеб посмотрел на часы – можно не торопиться. В ванной комнате, он, методично водя щёткой по зубам, принялся, словно архитектор, выстраивать последовательность своих действий в общей схеме намеченной акции.

…Сейчас он позавтракает, рассчитается на ресепшене за номер. Выйдет на улицу, найдёт арендованную машину (она должна стоять на гостевой парковке), откроет багажник, проверит наличие ракетницы и канистры, закрепит их, чтобы не болтались на поворотах и при ускорениях. Сядет в машину, проверит паспорт, деньги, посидит перед дорогой, подумает о чём-то лёгком и весёлом и не спеша поедет к дому Мэтью.

Сначала он проедет мимо его дома, чтобы убедиться, что «Х5» на месте, потом, заехав за угол соседнего здания, поставит машину по ходу отступления и не станет выключать двигатель.

Потом, все так же сидя в машине, будет ждать и точно рассчитает время атаки на автомобиль, дорогу в аэропорт, прохождение регистрации и вылет. В назначенное время, не привлекая внимания проезжающих, подойдёт к джипу, спокойно выльет на капот и вентиляционные щели бензин и сразу, не оглядываясь, пойдёт обратно.

Пройдя пятнадцать-двадцать метров, развернётся, достанет ракетницу, вставит патрон и выстрелит под автомобиль; увидев огонь, побежит к своему автомобилю, сядет и, не превышая скоростного режима и не нарушая правил, доедет до аэропорта.

– По-моему, неплохо, – похвалил сам себя Глеб, разглядывая в зеркале свои начищенные белые зубы. – Неплохо блестят, нужно и в следующий раз купить такую же зубную пасту.

Теперь каждая секунда была подчинена намеченным действиям. Глеб не спеша оделся, вышел из номера, позавтракал блинчиками с клубничным джемом, расплатился за отель и пошёл искать машину.

Алексей оказался на высоте: всё подготовил как нужно, и даже закрепил канистру с бензином в багажнике и аккуратно завернул в тряпку ракетницу и патроны.

Глеб сел в машину. Огромные деревья на площади перед отелем ему всегда нравились. И сейчас, проходя мимо, он снова услышал, как нежно шуршит листва; большие вьющиеся стручки, похожие на огромную фасоль, раскачиваясь, пугали мелких птиц.

Всё было как обычно, только напряжение и неприятный холодок появились внутри, так тянет не хочет отпускать зубная боль.

План работал идеально: «БМВ» стояла у входа в дом Мэтью, прохожих – вероятных свидетелей – не было совсем. Глеб дважды обошел дом – его опытный глаз не заметил никаких отклонений.

Припарковавшись за углом соседнего строения, он стал ждать, не отрывая взгляда от наручных часов; секундная стрелка швейцарского хронометра «Тиссо» плыла круг за кругом, приближаясь к времени «Ч».

Глеб на минуту закрыл глаза; теперь нужно отбросить всю неуверенность, страхи и сомнения: задача поставлена – нужно выполнять.

Он несколько раз глубоко вздохнул и резко выдохнул, словно выбросил из себя лишнее; сердце стучало чуть быстрее обычного.

– Пора. К черту всех! – громко скомандовал себе Глеб.

Выйдя из машины, он открыл крышку багажника, достал канистру, ракетницу, два патрона разместил в карманах своего удобного костюма и, развернувшись, быстро прошагал пространство до угла строения, закрывающего его от дома Мэтью.

Остановившись на пару секунд, он прислонился спиной к стене и сделал глубокий вдох. Чуть-чуть быстрее застучало сердце – нервы напряжением потянули на себя адреналин. Сколько раз, оказываясь в подобных ситуациях, он ловил себя на мысли, что самым трудным во всех единоборствах является укрощение собственного страха.

«Ничего! Несколько дыхательных упражнений, пока буду идти до машины, меня успокоят», – рассуждал он, уже, было, поворачивая за угол.

– Ё-ё-ё… – всё, что успел произнести Глеб, волчком возвращаясь на прежнее место.

Реакция никогда ещё не подводила его, вот и сейчас скорее инстинкт, нежели команда сознания откинул его назад.

Увиденное в его планы не укладывалось. У дома Мэтью стояли уже две машины: «БМВ» и новенький белый «мерседес».

Медленно выглянув из-за угла, Глеб сразу узнал облокотившихся на свои автомобили Мэтью и его подружку. Спокойный тон и весёлое выражение лиц говорили о возможной продолжительной беседе.

– Жалко впустую уезжать! Ой, как жалко-то! – шептал он себе под нос, поглядывая на весело беседующую парочку. – Ну, давай, провидение, подключайся! Теперь как ты там наверху крутанёшь, так и будет! Только прошу, поторопись: время тает; дай мне возможность поквитаться за мои промахи! Пожалуйста, дерни их ниточки в правильную сторону! Сделай так, чтобы они ушли в дом, две машины будут для меня подарком небес и знаком твоей благосклонности.

Прислонившись к стене, он ждал. Людей на улице не было, редкие машины быстро проезжали, не обращая на него никакого внимания, однако время неумолимо толкало его к самолёту.

– Ладно, – сказал себе, словно команду отдал. – Повезло вам, черти – нужно лететь… В следующий раз поговорим. Эх, ушла удача. Невезуха какая-то постоянная!

И вот, когда Глеб уже начал отход, впрочем, ещё держа взглядом всю картинку происходящего, Мэтью выпрямился, открыл дверь и с показным достоинством опустился на сиденье; его девушка, подойдя к крыльцу дома, вяло махнула рукой и скрылась за дверью.

– Ну вот, – приободрился Глеб. – Другое дело! Всё-таки меня наверху услышали… Отлично!

Машина Мэтью, развернувшись, быстро отъезжала от дома и вскоре скрылась за поворотом.

– Ай, молодец какой! «Мерседес» подружке купил! – шептал себе под нос Глеб, настраиваясь на атаку. – Наверное, дорого заплатил: белый такой! Подружка тебе потом спасибо скажет, и ты разговорчивее будешь! Ну ладно – вперёд!

Быстро подойдя к машине, Глеб открутил крышку канистры и, оглянувшись по сторонам, мигом вылил бензин на капот «Мерседеса». Спокойно положив пустую канистру под переднее колесо, развернулся – улица по-прежнему была пуста. Теперь в его голове был только отсчёт шагов; он двигался, практически не дыша, руки нащупали в кармане ракетницу и крепко сжали патроны.

– …Пятнадцать. Стоп! – Пульс, ускорившись, громко застучал где-то в горле, отчётливо бухало сердце, руки, вставляя патрон, немного задрожали, глаза, не увидев свидетелей, дали голове команду «можно!»

Развернувшись, он выстрелил. Мощный световой шар, виляя и описав сложную траекторию зигзага, пролетел в пяти сантиметрах от лобового стекла и, умчавшись метров на пятьдесят, заметался, рассыпая по дороге мелкие искры.

– Вот собака, промах! – просипел Глеб. – Спокойно, ошибаться больше нельзя.

Выбросив горячую гильзу, Глеб вставил новый патрон и медленно поднял руки, нацеливая ракетницу на пространство под автомобилем. Он понимал: выстрел уже подтолкнул людей к окнам, ещё секунда – и из дома Мэтью может появиться его подружка, но это был последний патрон. И сейчас он должен попасть…

Палец уже начал преодолевать тугое сопротивление курка, дыхание стало ровным, он прищурился – мушка ракетницы легла ровно под «мерседес».

Неожиданно, словно ночью включили яркую лампу, его глаза поймали лёгкое, еле уловимое движение в заднем окне автомобиля. Не опуская ракетницы, Глеб увидел две розовые ладошки, которые, словно маленькие присоски, приклеились к стеклу, а потом появилась и кудрявая головка с удивлёнными и заспанными глазками-пуговками.

Глеб вдохнул воздух полной грудью, все стало как в замедленной съемке. Решение пришло само. Он едва успел вскинуть руку с ракетницей вверх, как та выстрелила. Развернувшись и уже слыша звуки открывающихся дверей, Глеб в два счета преодолел расстояние до автомобиля, ворвался внутрь и, выжав акселератор до упора, рванул с места.

– Господи, что это было? Кто мне объяснит, что произошло?! – выговаривал Глеб, периодически поглядывая в зеркало заднего вида. – Ребёнок! Ну, дура! Оставила спать малыша в машине, а сама ушла в дом… Это же надо быть такой тупой?! Мать, называется. И я хорош, даже внутрь не заглянул. Как зомби: отшагал туда-обратно и давай палить… Но какая рука отвела меня и не дала попасть при первом выстреле?.. Да, верёвочки наверху точно кто-то дёргает! Ой, как дёргает… Вот тебе и попросил провидение вмешаться, получил, что называется, поддержку свыше. Господи, спаси и сохрани! – закончил он трижды и перекрестился.

Все чувства внутри Глеба забурлили и вступили в противоречие. Он не знал, злиться ему на себя, на подружку Мэтью за её беспечность, или даже на третью силу – всё в голове путалось, не желая оставаться на своих местах. Но глубоко в сознании уже зарождалась уверенность: кто-то не дал ему сегодня совершить чудовищный поступок, смертный грех. Слабые ростки веры в Бога, которые он улавливал и берёг, шептали ему обязательно сходить в церковь и помолиться в тишине ангелу-хранителю, который прикрыл его сегодня своим крылом.

Дорога в аэропорт была пуста, и понемногу Глеб успокаивался. К нему вновь пришла уверенность и ощущение приобретённой удачи, некое тепло даже коснулось его души и растеклось по сознанию.

Подъезжая к главному входу в аэропорт, он, на всякий случай, пробежал глазами по припаркованным автомобилям – полиции не было.

Оставив ключи в замке зажигания, вышел из машины – всё вокруг было спокойно, обыденно. Продолжая оглядываться, он быстро прошёл регистрацию и вошёл в зону беспошлинной торговли, где уже целый час болтался Алексей.

– Михалыч, ититская ты сила! Наконец-то! Я из-за тебя поседею даже в интимных местах! – идя навстречу Глебу и вытянув обе руки вперёд для рукопожатия, иронично произнес охранник. – Раз ты тут и за тобой никто не гонится, ответь – всё сложилось, как планировали?! Понимаю, подробности потом, в самолёте… Просто скажи – «Да»? А то сгораю от любопытства.

Улыбаясь напору и живому участию, Глеб таинственно кивнул. Потом, оглядевшись по сторонам и придав игривое выражение лицу, оттопырил большой палец на правой руке в символическом жесте: «Супер!»

– Отлично! – продолжал сиять Алексей. – Да я ничего другого и не ожидал. Горит, небось, вовсю сейчас… Хотя, нет. Наверное, уже сгорело. Жаль, нельзя увидеть лица Мэтью, вот он теперь напуган, да?

– Тихо, тихо… – Глеб легко постучал ладонью по плечу охранника. – Ты чего расшумелся-то? Мало ли кто нас может услышать и понять. В самолёте радоваться будем, а сейчас пойдем, погуляем по дьюти-фри.

Купив в сувенирном магазине вытянутые фигурки масаев и расписные страусиные яйца, они прямо по лётному полю пошли к небольшому самолёту, стоящему в двадцати метрах от здания вокзала. Старый негр в замызганном и мятом комбинезоне с трудом толкал трап, маленькие колёсики которого, вращаясь, устало скрипели.

Люди столпились в ожидании трапа. Кто-то курил, кто-то говорил по телефону. Глеб разглядывал окрестности аэропорта.

Он улетал из Намибии уже в двадцать четвёртый раз, всё было ему тут знакомо: запах, горы вокруг аэропорта, кустарник в саванне, но именно сейчас он покидал эти места с вдруг появившимся ощущением расставания, какой-то утраты и даже лёгкого сожаления.