В тот день на берегу было тихо и пусто. Впрочем, Дашу это нисколько не удивляло. В это время года тут мало отдыхающих, а главное нет таких особенно шумных, которые своей бесцельной суетой нарушают красоту и спокойствие песчаного пляжа. От этого на душе было светло и радостно. И даже несмотря на густое серое небо, порывистый прохладный ветер и влажный желтый песок.
Да, был конец ноября. И в притаившемся у края Балтийского моря маленьком городке Янтарный наступил "мертвый сезон". Хотя Даша никак не могла понять, почему позднюю осень, зиму и начало весны приезжающие на отдых называют таким неприятным именем.
– Мертвый сезон… – шептала себе под нос, улыбаясь, девочка, – загадочный – это другое дело! Таинственный – звучит куда лучше! А то "мертвый"… сами вы… такие! – хмыкала Даша вслед редким, запоздавшим, слегка потерянным туристам и медленно шла вдоль тонкой пенной кромки, вглядываясь себе под ноги.
Туристы же в свою очередь смотрели на одинокую девочку и пожимали плечами, удивляясь ее необычному поведению.
– Странный ребенок! – говорили они и уносились дальше по своим туристическим делам и обзорным экскурсиям, ничего не замечая вокруг, упуская из виду все тонкости неповторимой Балтийской красоты. Своенравной и загадочной, нелюдимой и недружелюбной, такой же, какой выглядела Даша со стороны.
Да, одинокая нескладная худенькая девичья фигурка в развевающемся на ветру розовом пальтишке на фоне серого полотна, сотканного из моря и неба, действительно производила странное впечатление. Несмотря на свои годы, а исполнилось ей всего-то 10 лет, вопреки ожидаемых от ребенка взбалмошных поступков и неуправляемого поведения, Даша была спокойной, рассудительной и покладистой девочкой.
– С английским характером! – говорил папа.
– С ангельским! – поправляла мама.
И они начинали спорить: Английский! Ангельский! Ангельский! Английский…
– Оставьте ребенка в покое! – говорила бабушка и наливала всем чаю с абрикосовым вареньем.
Даша зачерпывала чайную ложку угощения, выловив половинку фрукта, и долго смотрела сквозь него на лампу, любуясь солнечными переливами.
– Как Большой янтарь! – словно завороженная, шептала Даша, подносила ложечку ко рту и слизывала тягучие сладкие капельки, чтобы они не упали на скатерть.
– Очень похоже! – улыбалась бабушка и гладила внучку по пшеничным волосам.
– Большой, как Солнце! Вот бы найти такой! – мечтательно произносила девочка.
– Всему свое время! – загадочно отвечала бабушка.
А Даша, не обращая внимания на интонацию, не в силах больше бороться с искушением, которое слюной заполнило весь рот, съедала абрикосовую половинку и запивала большим глотком крепкого чая.
Да! Больше, чем в бабушкино абрикосовое варенье, Даша была влюблена в янтарь. В любых его видах, формах, размерах и оттенках. Она грезила им наяву и во сне. Янтарь окружал ее, сколько она себя помнила. Сначала это были игрушки-погремушки, потом бусики-колечки-сережки, затем всевозможные поделки, которыми Даша сначала забавлялась, а потом научилась делать сама. Фигурки, украшения, мозаики, собранные из маленьких желтеньких зернышек размером не больше подсолнечного семечка. Недаром же девочка все детство до школы, а потом и каждые каникулы проводила у бабушки в городке Янтарный, название которого говорит само за себя. Тут Дашенька прониклась особым чувством к сияющим чудесным камешкам. А бабушка только подогревала детскую любовь рассказами об этих посланиях из глубины веков в виде застывшей смолы.
В каждый приезд Даша отправлялась на берег моря в надежде найти тот самый "Большой, как Солнце» янтарь и проводила там часы в поисках, глядя себе под ноги. Вот за этим занятием ее и наблюдали недоумевающие туристы, за занятием, которое требует особого внимания и сосредоточенности.
Но "Большой, как Солнце» янтарь все не находился, и Даша с чистой детской благодарностью и бескорыстным счастьем поднимала с влажного песка маленькие ярко-желтые капельки, похожие на осколочки солнца, облизанные морем, и складывала в красный бархатный мешочек, подаренный бабушкой. Это занятие ей доставляло особое, ни с чем не сравнимое удовольствие. Собирать янтарные камушки, чтобы потом составлять из них мозаики.
Поэтому Даша очень любила эти утренние часы. Часы тишины после ночного шторма, когда весь берег усеян крохотными янтариками. Надо только не лениться и не отвлекаться на всякие глупости, вроде игрушек в мобильнике и публикаций дурацких фотографий в соцсетях. А в этом девочке помогали песни, которые ей пела перед сном бабушка Света.
Так Даша и ходила по берегу притихшего моря, тихо напевая и собирая янтарь.
Но вот песня замолкает, девочка затягивает бархатный мешочек и поворачивается к морю.
– Какое ты красивое! – говорит Даша, стоя у кромки. – Красивое, спокойное и послушное! Спасибо тебе!
Девочка прячет мешочек в карман и бежит домой. Сначала по песку, потом по пляжному променаду – деревянным мосткам, проложенным специально для прогулок, и, обгоняя легкий соленый бриз, пробегает сквозь парк им. Морица Беккера и мимо Казанской церкви. А там до дома бабушки рукой подать.
– Дашенька, ты вовремя! – радостно кричит бабушка, Светлана Михайловна, через открытое окно веранды. – Как раз к чаю.
Девочка заходит в дом. Запах свежезаваренного чая и абрикосового варенья сладко щекочут в носу. Даша весело чихает и направляется к умывальнику.
– Мы тебе звонили на обед! – шумно выдыхает папа, Валентин Александрович, (или просто Валентин), не отрываясь от ноутбука. – Ты чего трубку не берешь?
– А я телефон не взяла с собой! – Даша вытерла руки о махровое полотенце и подошла к столу.
На веранду с подносом выходит мама, Рита Николаевна (или просто Рита, а для родных Ритуся или Ритуля) и расставляет приборы.
– Доченька, мы же волнуемся… Надо же обедать…
– Нет, ты мне ответь, Дарья, почему ты не берешь с собой телефон? – продолжает возмущаться папа.
– Чтобы не мешал! – улыбается Даша и чмокает отца в щечку. – Я же говорила…
– Каждый раз одно и то же! – отец закрывает ноутбук и кладет его на подоконник. – Зачем тогда тебе смартфон?
Даша игриво пожимает плечами.
– Сама не знаю…
– Что вы пристали к ребенку? – из кухни появляется бабушка. – Не похоже, чтобы она с голоду помирала!
– Этого еще не хватало! – подхватывает мама. – Но обедать надо…
– Захочет – поест! Ты себя вспомни! – бабушка одаривает всех примирительной улыбкой. – Давайте не будем ссориться по пустякам.
– Зачем тогда мобильник? Каждый раз одно и то же… – бурчит отец, доставая телефон из кармана, и пододвигается к столу.
– Зато ты без своего жить не можешь… – еле слышно комментирует мама, разливая чай по фарфоровым чашкам.
Даша, смеясь одними глазами, переглядывается с бабушкой и присаживается рядом.
– Бабуль, представляешь, мы вот вчера с тобой спели колыбельную для моря и сегодня оно успокоились!
– Ну, а как же иначе! – бабушка открывает баночку варенья. – Море – оно все слышит…
– Ну, что вы в самом деле, Светлана Михайловна, – папа откладывает в сторону телефон, – как море…
Но он не успевает закончить. Дашина мама толкает его под столом и пронзает красноречивым взглядом.
– А какую песню вы пели, доченька?
Папа снисходительно улыбается, разворачивается боком к столу, берет чашку с чаем и устремляет свой взгляд в окно.
– Колыбельную про море и про звезды, мам! Ту самую, что ты мне пела… – отвечает девочка и обнимает бабушку, – ту, что бабушка пела тебе, а бабушке пела ее мама… а ее маме – ее мама…
На колокольне Казанской церкви ударяет колокол. Теплый звон, чтобы не потревожить и не испугать природу, накрывает городок мягкими ладонями.
Еще удар… и еще… и еще…
Так вкусно пить чай с янтарным вареньем, в обнимку с бабушкой и укутавшись морским воздухом с вечерним звоном.
– Будем собираться… – перекрывает шестой удар папа, – завтра кому-то на работу, а кому-то в школу… Ты, кстати, уроки все сделала?
– Сделала, пап.
– И когда успела… – папа ставит чашку и встает, – ладно, дома разберемся. Жду вас в машине…
Папа направляется к двери, но тут внезапно вступает бабушка.
– Внучка, а знаешь, что…
Отец Даши останавливается от неожиданности, а бабушка стремительно выходит с веранды. Родители переглядываются. Папа скептически пожимает плечами. Мама укоризненно качает ему головой и тоже встает.
– Не сидится тебе…
Папа коротко смеется в ответ.
– Давай собираться, доча, – мама начинает складывать посуду на поднос, – а то и правда рано вставать.
Даша принимается помогать маме.
– А куда бабушка пошла?
Мама только пожимает плечами. Папа нетерпеливо приоткрывает дверь, но в этот момент на веранду возвращается бабушка.
– Вот! – говорит Светлана Михайловна и кладет на стол перед Дашей маленькую деревянную шкатулку. – Это тебе!
– Что это? – удивляется Даша
– Открой! – бабушка делает шаг назад.
Даша оглядывается на родителей и осторожно открывает крышечку.
Тут же ее лицо озаряется счастьем, и она замирает в трепетном изумлении. Все предметы, столы, стулья, шкафчики и даже люди приобретают янтарный оттенок. Веранда заполняется еле уловимым солнечным светом, струящимся из шкатулки.
– Янтарь! – вскрикивает Даша, не веря в реальность происходящего. – Мам, пап, смотрите, какой большой!
– Теперь он твой! – мягко произносит бабушка.
– Мой… – шепчет девочка и приседает на корточки. Ее лицо оказывается на уровне со шкатулкой. Даша глядит, не моргая и почти не дыша.
– Светлана Михайловны, зачем это? – качает головой отец.
– Мама, я же тебя просила… – слабо возмущается мама.
Но ни бабушка, ни Даша не слышат протестов родителей.
– Сияет, как Солнце! – восторженно шепчет Даша.
– Это его душа светится! – бабушка подходит к внучке. – Ведь в каждом янтаре живет душа. Береги его.
Даша, не отрываясь смотрит на янтарное солнце размером с детский кулачок и формой похожий на сердечко, и только произносит одними губами:
– Большой, как Солнце… Большой, как Солнце…Большой, как Солнце…
Даша не заметила, как вышел папа, Валентин Александрович. Как бабушка, Светлана Михайловна с мамой, Ритой Николаевной прибрали со стола. Как опустилось серо-розовое покрывало вечернего неба и на веранде зажегся свет. Как вдалеке несколько раз вспыхнули зарницы. Как докатились еле слышные раскаты грома. Как дождь покапал и перестал. Как семь раз ударил колокол. Даша ничего этого не заметила.
Она пришла в себя, только когда теплые руки бабушки нежно подняли ее, прижали и горячие губы, поцеловав в обе щеки, тихо прошептали:
– Береги свое сердечко, внученька!
Даша кивнула и поцеловала бабушку.
– Спасибо, бабуль! Ты такая…
Больше девочка не смогла ничего произнести из-за слез, которые перехватили детское горлышко. Даша шмыгнула носом, закрыла коробочку и прижала ее к груди.
– Иди! – сказала бабушка. – А то родители заждались уже.
Светлана Михайловна помогла Даше надеть пальто и пошла провожать до калитки.
– Чего это они мрачные такие? Не поделили чего? – приобнимая Дашу, почти шепотом спросила бабушка.
– Не знаю, бабуль. Может из- за погоды. – пошутила Даша.
– Не иначе! – так же шутливо отозвалась бабушка.
Светлана Михайловна остановилась с внучкой у багажника урчащего авто и ещё раз крепко обняла.
– Будет тяжко, возьмешь в ладошки янтарь свой, он тебя и согреет.
– Люблю тебя, бабулечка!
– Ты мое сердечко! Ну, иди, иди.
Бабушка нежно подтолкнула внучку к машине.
Даша, не выпуская шкатулку, открыла дверь, села на заднее кресло и пристегнулась. Папа с мамой о чем-то тихо спорили, машина тронулась, а девочка неотрывно смотрела на бабушку, которая пронзительно глядела вслед своей единственной внучке, пока не скрылась за поворотом.
Уже на подъезде к дому сон одолел Дашу, уставшую от дневных впечатлений и волнительного подарка. Девочка свернулась калачиком вокруг бабушкиной бесценной шкатулки и тихо засопела. Припарковавшись у дома, чтобы не скрипеть воротами гаража, и стараясь не шуметь, семья прошла в дом. Отец на руках отнес дочку в ее комнату, осторожно уложил на расстеленную женой детскую кровать и, поцеловав Дашу в лобик, отправился загонять автомобиль в стойло. Мама переодела девочку в пижаму, поцеловала в щеку, поправила одеяло и спустилась в кухню.
– Как ее вырубило! – муж уже успел вернуться из гаража и колдовал над заварным чайником.
– Конечно, столько впечатлений, – пожала плечами супруга, – она ведь совсем ребенок.
– Кусок смолы ещё этот… – отец наливал себе крепкого чая, – вот зачем твоя мама его всучила? И так полный дом…
– Ну, что ты ворчун какой… – проговорила супруга, глядя на содержимое холодильника и что- то напряженно обдумывая. – от маленького янтаря места не убудет.
– Ничего себе, маленький… – начал возмущаться отец, но тут же прекратил, потому что мама не слушала его. Она была погружена в свои тяжелые раздумья.
– Рита… – осторожно позвал папа.
Мама решительно выдохнула, закрыла дверцу и пошла из кухни.
– А как же твой вечерний кефир, Ритуся? – недоуменно спросил муж.
– У меня разгрузочный вечер! – раздался голос с лестницы.
– И давно? – опешив от неожиданности поинтересовался отец.
– С этой минуты… – донеслось сверху.
Отец услышал, как проскрипели половицы в спальне и вскоре дом погрузился в сон. Валентин ещё некоторое время послушал тишину, пытаясь осознать причину такой реакции супруги, потом мысленно махнул рукой ввиду тщетности усилий и пошел в сад совершать свое традиционное вечернее чаепитие.
Опустившись в шезлонг на веранде, мужчина втянул вечерний воздух, тягучий и сладкий от окружающих елей, и тут заметил на влажных от росы качелях в саду отсвет небольшого гаражного окошка.
– Свет что ли забыл выключить… – раздосадованно произнес мужчина и встал, чтобы исправить оплошность, но отблеск тут же пропал.
Мужчина прошёлся к краю веранды, чтобы убедиться в увиденном. Запыленное темное окно холодно отражало облако, подсвеченное круглой луной.
– Показалось, – произнес мужчина и поежился от сырости и подпорченного настроения.
Привычная ежевечерняя идиллия рухнула под тяжестью предшествующих мелких неприятностей. Мужчина с досадой выплеснул остывший чай в траву и, недовольный, ушел в дом.
На следующее утро, когда Даша с мамой готовили завтрак, точнее, мама готовила, а Даша задумчиво размазывала капельку молока по столу, необычайно веселый возглас отца взбудоражил весь дом.
– Они нашлись! Нашлись! Мои запонки…
Счастливый отец вбежал на кухню.
– Представляешь, Ритусь! Запонки, которые после твоего дня рождения потерялись… Вот! Нашлись!
Отец протянул раскрытую ладонь. На ней поблескивали два золотых ромбика на тоненьких ножках.
– Это когда же они пропали? Три года… или четыре назад?
– В прошлом году это было… – мрачно ответила мама.
– Да? А мне казалось, что давно.
– У тебя плохая память на даты… – буркнула мама и поставила на стол тарелку с тостами.
– А ты чего такая… хмурая? – наконец папа обратил внимание на мамино настроение.
– Правду говорят, если где-то что-то прибудет, значит, где-то что-то убудет… – вздохнула мама и села к столу со своей утренней чашкой кофе.
– Убудет? – переспросил папа, тоскливо опуская руку. – Что-то пропало?
Мама молча сделала глоток и кивнула головой. И тут же включилась Даша.
– У тебе тоже, мам?
Родители одновременно посмотрели на дочь.
– У меня пропала оранжевая краска и конфеты…– призналась девочка.
– А у меня кулон, – сообщила мама и села к столу.
– Тоже обидно, – почувствовала Даша.
– Какой кулон? Тот, что я тебе подарил? – встревожился отец.
Мама вопросительно посмотрела на папу.
– Ну, тот… золотой… в виде загогулины с бриллиантовой дорожкой?
– Нет! – мама поставила перед папой тарелку с бутербродами. – Тот в тумбочке лежит… единорожика своего любимого найти не могу…
– Из бронзы который? – слегка усмехнувшись, уточнил папа.
– Из бронзы! – взвилась мама. – Из олова, из чугуна! Какая разница? Мне его мой папа подарил!
Мама вскочила и пошла из кухни.
– Ну, прости, дорогая! Не хотел тебя обидеть! – всполошился отец. – Забыл, как он тебе дорог…
Но мама уже не отвечала. Было слышно, как она надела туфли и вышла из дома. Хлопнула дверь. Папа посмотрел на дочь. Глаза ребенка укоризненно блестели. Отец дернул плечами и виновато поджал губы.
– Вот я болван, да? – покачал он головой. – Бесчувственный болван… что-то как-то всё не так со вчерашнего вечера.
Папа вопросительно взглянул на дочь.
– Тебе так не кажется?
Даша пронзительно молчала.
– Ты тоже это замечаешь, да? – папа понизил голос, как будто их разговор могли подслушивать. Девочка с тревогой взглянула на отца.
– Ты только не волнуйся, папочка! – Даша опустила свою горячую ладонь на руку отца, лежащую на столе. – Наша мама отходчивая! Попереживает, попереживает и перестанет. А кулон найдется обязательно!
–Ты мое успокоительное! – виновато кивнул отец и добавил, улыбнувшись: – Собирайся, а то если ты из-за меня ещё и в школу опоздаешь, не видать мне оправдания во веки веков и останусь я без сладкого… к чаю. Беги одеваться!
Даша соскочила на пол и помчалась к себе за школьной формой и портфелем.
К школе они подъехали чуть ли не со звонком. Даша, запыхавшись, последняя вбежала в класс.
– Извините, Наталья Григорьевна!
– Садись, Даша.
Наша Наталья Григорьевна – добрая учительница, но очень строгая и справедливая! – так про своего классного руководителя говорили дети.
Первым уроком была математика и нужно было начертить квадрат. Но так как утро у девочки не заладилось, фигура получилась корявой. Даша решила стереть ее, чтобы нарисовать заново. Она открыла пенал и была неприятно удивлена отсутствием резинки на своем месте. Девочка так громко вздохнула, что это не осталось незамеченным.
– Что-нибудь случилось, Летягина?
– У меня квадрат – урод! – сдерживая слезы, проговорила Даша. – А я резинку не могу найти!
– И только-то? – удивилась учительница.
– Нет… а ещё папа запонки нашел, а мама единорожика потеряла… – слезы подступили к самому горлу девочки, – …любимого.
И Даша расплакалась. По классу пронесся шорох насмешек и встречная волна сочувствия.
– Ты, Даша, сходи, выпей воды, умойся и возвращайся в класс!
Даша всхлипнула и направилась к выходу.
– С квадратом мы как-нибудь разберемся! Не переживай, – проговорила Наталья Григорьевна, когда девочка закрывала за собой дверь.
Даша, конечно, привела себя в порядок, умылась, поправила непослушную челку и набрала в одноразовый стаканчик воды из кулера. А ещё она поговорила с собой очень серьезно.
– Ты, Даша, соберись, пожалуйста! – говорила себе девочка, делая маленькие прохладные глоточки, – нашла из-за чего нюни распускать! Из-за какой-то резинки…
– И совсем не из-за резинки! Ты, Даша, совсем маленькая и глупая? Резинка тут вообще не при чем!
– А что причем?
– Ты разве не замечаешь, что с родителями происходит?
– Замечаю! Конечно, замечаю…каляки-маляки какие-то.
О проекте
О подписке