– Хозяин желает говорить с вами! – Наигранно вежливо произнес Борис.

– До утра дело не ждёт?

– Вставай, – уже не так учтиво рявкнул тот, – некогда мне тут с тобой лясы точить.

Аннико понял, что препираться нет смысла и, кряхтя, слез с кровати. Он подумал, что нужно было все же бежать, а не ждать утра. Но вот незадача, сколько он не крутил головой, своей клюки он так и не обнаружил. А ещё в комнате не было кантеле и сумки. В общем, не было ничего.

Из-за спины Бориса донёсся довольный голос Пашика:

– Ваши вещи в надёжном месте. Пока они вам не нужны, они останутся там.

Сказитель удивился в очередной раз, но количество сюрпризов за последний день его совсем не радовало. Как этот парнишка, или быть может кто-то другой, вынес все вещи даже не потревожив сон Аннико? Пусть сказитель и был стар, но слух его еще пока не подводил, как и выработанные годами инстинкты. И все же, кто-то сумел ночью пробраться в комнату совершенно незамеченным.

Без клюки Аннико мог обойтись, но вот кантеле… Возможно, в юности он бы махнул рукой на очередной испорченный инструмент, да и тогда чувствовал бы себя прескверно. Это же кантеле было его спутником последние тридцать пять лет, и стало сказителю сродни брату. К тому же это уникальный инструмент, выполненный одним из лучших мастеров Лабиринта на заказ и скрывающий в себе некоторого рода хитрости и сюрпризы для неподготовленного человека. Аннико давно уже говорил в кругу близких друзей, что уйдет на покой, а после и прямиком в могилу, если хоть что-то случится с его инструментом.

В сию же минуту у сказителя не было совершенно никаких планов хоронить себя. Пусть и без кантеле, но тяга к жизни всё ещё гудела в дряхлых мышцах. То, что его обокрали, стало неожиданным ударом, не меньшим чем тот, что Аннико проморгал вора. Но последние дни действительно измотали старика и он, конечно, делал скидку на усталость.

Сказитель снова направлялся к Глазку. Впереди шел Пашик, неспешно, периодически заправляя темные волосы за уши. Сзади Аннико подгонял Борис. И делал это, надо сказать, отнюдь не нежно. После очередного тычка в спину старик взмолился.

– Да за что же ко мне такое пренебрежение? Что же я сделал такого ужасного, что все на меня так ополчились?

Пашик только что-то с ухмылкой пшикнул под нос, а Борис с новой силой подтолкнул Аннико вперёд.

За несколько часов в кабинете Глазка ничего не изменилось, разве что стало ещё темнее. Да и сам хозяин выглядел мрачнее тучи. На этот раз в его словах и манерах не было и намека на гостеприимство.

– Рассказывай, старик. – С ходу начал он. – И все как есть рассказывай. В твоих же это интересах. – Боярин полосовал Аннико своим взглядом, в котором чувствовалась неподдельная злоба. Но было в нем и кое-что ещё, хорошо скрываемое, но не способное укрыться от мудрых глаз сказителя. Кое-что, дающее Аннико повод не бояться за свою жизнь в эту самую минуту. В налитом свинцом и тяжёлыми мыслями взгляде боярина, сказитель уловил боль и страх. Боль от происходящего и страх перед стоящим здесь стариком. Да, Глазок боялся Аннико. По крайней мере, опасался его. И это позволяло чувствовать себя сказителю чуточку комфортнее. Поэтому, не обращая внимания на угрожающую позу и грозный голос Глазка, тот вполне спокойно ответил.

– Мне от тебя скрывать нечего. Я прост, как моя клюка, которую, к слову, у меня украли, пока я спал. Как и мой музыкальный инструмент. И это под крышей дома, в котором я должен был чувствовать себя как гость в полной безопасности.

Такой ответ в корне не устроил Глазка, о чем незамедлительно сообщил всем окружающим его большой кулак, с громоподобным ударом обрушившийся на стол. Даже солидная по толщине столешница жалко скрипнула и затрещала под такой мощью. Но Аннико не повел и глазом.

– Я пришел как гость. Причём гость приглашенный. И ни кем иным, как тобой господин Глазок. Моё имя у всех на устах, и никто не скажет, даже в шутку, что за мной водятся какие-то неправедные грехи.

– Ну уж загнул, – хмыкнул Борис. Боярин метнул в его сторону зловещий взгляд и тот быстро ретировался из комнаты. За ним поспешил и Пашик с видом битого пса. Аннико остался с Глазком один на один.

– Не заговаривай мне зубы, сказочник. Знаю я как ты это умеешь. Слава о твоём красноречии давно уже опережает тебя. Но я не осел, чтоб уши развешивать на твои россказни. Предупреждаю, раз и навсегда, лучше будь со мной откровенен, и тогда я подумаю о твоей дальнейшей судьбе.

Глазок намеревался сказать что-то ещё, но Аннико прервал его, продолжая дразнить зверя. Тот не говорил о своих подозрениях напрямую, желая чтобы сказитель сам сознался в своих грехах. Вот только сознаваться было не в чем. И единственный способ разговорить боярина – вывести его из себя. Так думал Аннико. Он хлопнул себя по коленям и с наигранным удивлением воскликнул:

– Вот те на! А я-то думал, что правосудие у нас отправляется только судьями! Да ещё при наличии хоть каких-то обвинений и доказательств. Ан нет. Оказывается, каждый может покуситься на свободу странника без видимых на то причин. А я-то по наивности считал, что так только бандиты с дороги делают.

Глазок вскочил на ноги и грузно затопал.

– Замолчи немедленно! Ах ты старый пройдоха! Суд тебе нужен? Обвинения? Так вот тебе! Говоришь я тебя пригласил на праздник? Ну тогда я, видимо, выжил из ума. Потому как я о таком не помню. Да и не мог помнить, так как даже не знал, что ты бродишь где-то в окрестностях. Так как же я тебя мог звать? Ответь! Во всей этой предпраздничной неразберихе ты надеялся, что никто не сложит два и два и не начнет задавать вопросов? А вот оказался один человек. Представь себе. Тебе на погибель. Поинтересовался он что же это за Леонил такой, про которого ты давеча упоминал. Который от моего имени тебя сюда позвал. И знаешь кто это? Ну, старик, отвечай! Знаешь?

– Кто? – Неуверенно спросил Аннико.

– Вот в том и дело, что никто. Выдумал ты его. Нет такого человека. Никто тебя не звал. Да и что говорить, удивился я сильно, когда мне сказали, что Аннико хочет петь у меня на празднике. Ни у кого не поёт. А мне, вишь, сделал исключение. Из какого такого уважения?

– Я же объясняю… – попытался вставить сказитель.

– А что объяснять? Все стало на места, когда подельник твой в окно залез.

Аннико остолбенел. История становилась все неприятней и непонятней.

– Что оцепенел? Не ожидал? – Глазок злобно расхохотался.

– Точно не ожидал, – честно ответил Аннико и тут же спохватился, что сглупил. В горячке подозрений Глазок воспринял эту фразу как признание.

Торжествующе он потряс кулаками в воздухе и зашелся злорадным смехом.

– Вот тебе и обвинения, вот тебе и доказательства. А то что тебе суд нужен, так будет тебе. Я здесь и власть, и суд, и палач. Утром ты получишь сполна. А пока что проваливай отсюда. Борис тебя проводит в новые апартаменты. Куда более соответствующие твоим злодеяниям. И передавай привет своему помощнику. Скажи – скоро свидимся.

Глазок захохотал, но в этот раз в его голосе чувствовалась глубочайшая боль и тоска. Аннико попытался было что-то ещё возразить, но появившийся в эту секунду Борис быстро вытолкнул обессилевшего старика в коридор и потащил за собой во двор.

– До утра посидишь, подумаешь, – как бы вразумляя проговорил он. – Выход у тебя только один – вернуть прядь и здоровье боярской дочурки. Попался уж, так спасай свою жизнь.

Аннико ничего не ответил на добрый совет, он уже понял, что за него все решили.

Рядом с казармой находилось низенькое бревенчатое здание без окон и с маленькой дверцей, на которой висел амбарный замок. У входа дежурил сонный дружинник. Увидев Бориса, он встрепенулся, подтянулся, поправил пояс с висевшим в ножнах мечом и доложил, что все спокойно, только поднадзорный до коликов надоел, так как поёт уже несколько часов с короткими перерывами. А петь он ну никак не умеет, лишь орет вроде порося, посаженного в мешок. В подтверждение этих слов из-за двери послышался резкий скрежещущий запев:

А как я тебя увидел,

Помутился тут умом.

Твоих глаз сиянье чистое,

Ярче самых дивных снов…

– Ну вот опять, – с горечью буркнул стражник.

Борис поморщился и, перед тем как отворить замок, несколько раз громко ударил в дверь.

– А ну замолчи.

После того как дверь была распахнута, Аннико бесцеремонно впихнули в темное помещение.

– Принимай корешка, – хохотнул Борис, и запер заключенных.

Поначалу сказитель ничего не мог разобрать, но, мало по малу, глаза стали привыкать. Оказалось под самым потолком есть узкое оконце, которое все же давало скудный свет.

– Привет, папаша, – раздался всего в паре шагов звучный бодрый голос.

Аннико присмотрелся. Крепкого склада молодой человек стоял перед ним. Возраст сказитель просто предположил, так как лица не мог разглядеть, но по голосу сокамернику было не больше 30 лет. А фигура, как у настоящего богатыря: широкие плечи, ростом высокий.

– Здравствуй, – вежливо отозвался Аннико.

– Ты проходи, присаживайся, – тяжёлая рука опустилась на плечо сказителя и как игрушку развернула его к правой стене. Там Аннико различил деревянные нары. Собственно это было единственное убранство камеры. Нары справа и нары слева, да дырка в полу в дальнем углу в качестве туалета.

– Спасибо, мне действительно не помешает присесть.

– Ну вот и я про это же.

Аннико осторожно, шаря ногой по земляному полу, чтобы не споткнуться, добрался до нар и тяжело на них опустился. Мрачные мысли скопом навалились на него, так, что он на пару минут даже и забыл о сокамернике.

– Что ж такого плохого мог сделать такой дряхленький?

Аннико встрепенулся от неожиданности и не сразу сообразил, что под дряхленьким подразумевался он сам.

– Не слишком уважительно к старшим так обращаться, – нравоучительно проговорил сказитель, ожидая в ответ лишь очередную грубость. А что ещё может ответить тот, кто сидит в тюрьме? Но он ошибся. Голос молодого человека изменился до искреннего сожаления.

– Извините, дедуля. Я же не со зла, без мысли, так сказать. Я ведь просто к тому, что старенький вы такой. Что же, стало быть, сделать-то могли дурного? Ну не прибить ведь кого? Или украсть что-нибудь? За что же вас сюда?

– Вот и мне хотелось бы узнать, – невесело ответил Аннико.

– Стало быть, как и я. – Соглашаясь, топнул ногой юноша.

– Что значит, как ты?

– Так ведь я тоже не знаю за что меня сюда. Ну отдаленно-то оно понятно, но вот конкретно… да ещё этот Борис мне про какие-то пряди втолковывать стал. Поди разбери, что им надо.

– Так что, тебя с улицы что ли сюда притащили? – Удивился Аннико. Бросать всех подряд в темницу видимо становилось новой забавой помутившегося разумом Глазка.

– Да какой там, – юноша махнул рукой. Глаза сказителя уже привыкли к темноте и теперь он мог разглядеть кое-какие черты лица собеседника. Тот действительно был молод. С лишком лет двадцати. Коротко стриженные светлые волосы, большие глаза и мощные скулы с подбородком. Рот широкий и подвижный с улыбочными морщинками в уголках. Видно было, что парень добр и простодушен.

– Это все любовь. – Продолжил он мечтательно. – Кстати, меня Андреем зовут.

Аннико вздрогнул от этого имени. Такой поворот немало его озадачил. Слишком много странного было за эти дни, и сказитель начинал подозревать что все эти странности могут быть как-то связаны.

– Я не ослышался. Тебя зовут Андрей?

– Так точно, Андрей. Мы знакомы? Извини дедуля, в темноте мог и не признать.

– Да нет, вряд ли. Просто имя показалось знакомым. А ты из далека?

Сокамерник помолчал, потёр ладонью лоб, посчитал доски в потолке, поковырял носком ботинка землю.

– А кто его знает, – наконец выдал он. – Это ведь как посмотреть. Может и близко дом. Да если не знаешь, где он, так все равно что за семью морями.

– А ты не знаешь откуда ты?

– Как же не знаю. Из Подмосковья. Только вот где оно, вопрос уже другой.

Аннико призадумался. Про Подмосковье он никогда не слыхивал. А вот имя Андрей кое-что для него значило. И как к этому относиться в данной ситуации сказитель совершенно не знал. История становилась все темнее и загадки росли как лебеда в летний день.

– Думаю, время у нас ещё есть, – начал Аннико. Он решил не торопить события, пока все хорошенько не разузнает от этого странного паренька. Но действовать нужно было осторожно, без нажима, чтобы все не выглядело как допрос. – Так как ты сюда попал? Неужто украл что?

Парень живо встрепенулся и горячо затараторил.

– Да что вы, дедуля! Как можно! Я в жизни ничего чужого не брал, вот те крест, – юноша сделал непонятный жест, изображавший крест, прикоснулся щепотью ко лбу, к животу и, затем, к левому и правому плечу поочередно. Аннико запомнил эту невиданную ранее руну. – Да чтобы у меня руки отсохли, ежели я когда украду!

– Ну не украл, тогда небось побуянил хорошо. Вон какой здоровяк, кулаками наверное любишь поработать?

– Да за кого вы меня принимаете? – Искренне обиделся паренёк.

– Ну тогда я в замешательстве. Рассказывай, все равно нам заняться больше нечем.

Андрей на секунду замялся, затем нескладно начал историю.

– Ну, когда я попал сюда, – он неуверенно глянул на Аннико, – в смысле в Черныч, здесь проходил фестиваль. Черемуха в цвету, что ли.

– Черемуха-цвет, – поправил сказитель, – первый летний праздник в этих краях, когда встречают лето и просят у земли богатого урожая.

– Ну да, пусть так. – Андрей махнул рукой. Он уже был погружен в другие мысли, явно более приятные, чем сам фестиваль. На его лице затеплилась улыбка. – На фестивале я и встретил Аннушку.

– Аннушку? – Аннико удивился. – Уж не ту ли Аннушку, про которую я думаю?

– Не знаю, про какую вы думаете, а я про Аннушку, что Глазка дочкой будет.

Сказитель хлопнул в ладоши.

– Вот те раз, так ты с дочерью Глазка связался? Чего ж удивляться, что ты теперь здесь сидишь?

– Ничего я не связался. Мы с ней и пол словом не обмолвились. Когда хоровод завели, ее в центр на стуле вынесли и подняли на руках. И вот тогда я…

Андрей замолчал, погружаясь в приятные воспоминания.

– И вот тогда ты и влюбился. – Помог ему Аннико.

– Влюбился! Не то слово! – Парень вскочил на ноги, и сказитель всерьез испугался, что он сейчас запоет. – Я словно прозрел. Весь мир стал другим, а в центре этого мира оказалось самое светлое и прекрасное, что когда-либо было создано Богом. Если бы я тогда не отвел глаза, то, наверное сошел бы с ума.

– Ну, как я вижу, ты не далек от этого состояния, – хмыкнул Аннико.

– А вы не смейтесь. Настоящую любовь редко принимают серьёзно, но она выдерживает любые испытания.

– И первое из них – папа Аннушки, которому ты, видно, в зятья не приглянулся. – Подвел итог сказитель.

– Так я же его даже не видел, пока меня не поймали!

– И где же тебя поймали?

Здоровяк замялся, было видно, что поступок, приведший его под стражу, не самый умный ход в его жизни.

– На фестивале я пытался с Аннушкой познакомиться. Но куда там! Она постоянно в центре внимания, вокруг охрана, прислуга. В общем порасспрашивал я, и выяснил, где она живёт, в какой комнате. Ну вот вечером, когда люди уже навеселились, и стало достаточно темно я и пошел к ней в гости.

– Через парадный вход? – Лукаво поинтересовался Аннико.

– Нет, конечно. Кто же меня пустит. Я с обратной стороны, сначала на крышу веранды, потом по углу дома до второго этажа. А комната у нее в мансарде, на самом верху.

– И что, добрался!? – С любопытством прищурился сказитель.