Часть вторая «Та-кемет»
Чёрная земля

Элиль проснулся не сразу. Медленно и неохотно выходил из забытья. Сначала угас красочный сон, из которого он ничего не запомнил, потом появились звуки и ощущения. Но он не хотел просыпаться. Нет ничего приятнее: лежать на мягкой подстилке, под теплым шерстяным пледом. Слегка покачивало… Мерная болтанка убаюкивала, как в колыбели… Где он? На корабле! Элиля бросило в жар. На чьем? Опять на пиратском? Сердце тревожно ухнуло.

Он открыл глаза и резко поднялся. Чуть не вскрикнул от боли: все тело ломало, как будто его долго били палками. Он огляделся, с трудом поворачивая шею. Просторный полог из прочной белого материи светился от яркого солнца. Рядом сопела и мурлыкала во сне Мелина. На бледном измученном личике с потемневшими веками играла счастливая улыбка. Длинные реснички чуть подрагивали. Темные рыжие спутанные волосы разметались вокруг головы.

Элиль пощупал широкую лежанку. Мягкая солома, сверху льняная подстилка, набитая овечьим пухом. Его с Мелиной укрыли красивым шерстяным пледом с пестрым незнакомым орнаментом. Видать, хозяин корабля сказочно богат. Но что за корабль? Куда плывет? Элиль прислушался. По шлепанью весел прикинул: гребцов – человек двадцать. Вода весело журчала за бортом. Судно большое, шло ровно, без сильной качки. Только – куда?

Мальчик решил выглянуть наружу.

– Элиль? – проснулась Мелина. – Где мы?

Девочка сонно хлопала глазами. Попыталась вцепиться в руку Элиля.

– Тихо! – цыкнул он.

Мальчик откинул плед и подобрался к выходу. Осторожно выглянул в щелочку. Длинная палуба изгибалась полумесяцем. Доски широкие, без единого сучка. Нос задирался вверх и заканчивался площадкой для лучников, защищенной прочными деревянными щитами. Корабельные борта высокие. Толстая мачта уходила в небо. Огромный парус надежно держал ветер. Корабль не торговый, сразу сообразил Элиль. На палубе чисто, полный порядок: бухты канатов скручены виток к витку, большие кувшины с питьевой водой выстроились ровным рядком – все на своем месте, ничего лишнего. Судя по чистоте и порядку – они находится на военном судне.

Элиль высунулся из шатра и сразу наткнулся на высокого смуглого человека. Из одежды на нем был только кусок ткани на бедрах, повязан каким-то особым способом в виде фартука, спускавшегося до колен. Лицо скуластое, чистое, без бороды. Голову укрывал платок немес, концы которого свободно лежали на плечах. Элиль замер. Он не знал, чего ждать от человека. Но тот приветливо улыбнулся, растягивая большие губы, и мягко заговорил на непонятном языке. Задавал какой-то вопрос.

– Не понимаю, – покачал головой Элиль.

Из-за спины вынырнула Мелина и ответила незнакомцу на том же языке. Человек рассмеялся, подхватил ойкнувшую девочку на руки, легко, как пушинку. Поманил Элиля за собой.

Человек широко уверенно шагал, слегка вразвалку, как обычно ходят корабельщики. Элиль еле поспевал за ним. Прошли на корму мимо гребцов. Гребцы – совсем не невольники – все, как на подбор крепкие, плечистые в одних набедренных повязках и белых головных платках. Гребли стоя, да так налегали, что весла выгибались дугой. Корма сужалась и задиралась вверх, напоминая рыбий хвост. Двое кормчих управлялись с большими рулевыми веслами. У основания рыбьего хвоста, находилась еще одна площадка, служившая боевым постом для лучников. На площадке стоял небольшой стол. За столом на низеньком стульчике гордо восседал хозяин корабля. Строгое немолодое лицо чисто выбрито. Внимательные карие глаза глядели не мигая. Взгляд не выражал надменности и презрения при виде детей. Элиль за время рабства привык, что на него вечно смотрят, как на мерзкую тварь и был немного удивлен. Широкие развернутые плечи хозяина корабля и гордая осанка выдавали в нем воина. Ожерелье из нескольких рядов золотых пластин украшало грудь.

Слуга опустил Мелину на палубу и поклонился господину. Элиль не знал, как поступать: кланяться или упасть на колени. Нет, на колени он падать не будет. Надоело. Он стоял, ожидая тычка сзади. Но тычок не последовал.

Хозяин корабля с интересом оглядел их с ног до головы, затем жестом предложил сесть напротив. Слуга тут же подвинул к столу два небольших стульчика со скрещенными ножками и низенькой спинкой. Мелина осторожно присела на самый краюшек. Элиль колебался. Неужели ему предлагают сесть за один стол с господином? Хозяин мягко улыбнулся и повторил жест, указывая на стул. Элиль все же решил сесть.

Перед детьми поставили блюдо с дымящимися хлебными лепешками и по кружке молока. Элиль уже забыл вкус молока. Оно оказалось холодным и сладким, а лепешки горячие с нежной хрустящей корочкой. Он давно не ощущал в животе столь приятной тяжести. Но, ни Элиль, ни Мелина много съесть не смогли – отвыкли.

Покончив с едой, Элиль все еще недоверчиво поглядывал на хозяина корабля. Тот терпеливо ждал, когда дети насытятся, затем задал вопрос на незнакомом языке. Мелина ответила. Хозяин понимающе кивнул и заговорил на чистом хурритском:

– Расскажите, как вы оказались в открытом море? Откуда вы родом?

Дети переглянулись и опустили глаза. Нелегко признаваться, что сбежали из рабства. Кто знает, что у чужеземца на уме? Сделает детей своими рабами или решит вернуть их в Тир за вознаграждение.

– Ничего не бойтесь. – Хозяин корабля понял, о чем подумали дети. – Имя мое Птахмоз. Я являюсь посланником во все чужеземные страны и служу правителю Обеих Земель²⁷.

– Куда направляется твой корабль? – осторожно поинтересовался Элиль.

– В благодатную Та-Кемет²⁸. Надеюсь, при попутном ветре, через несколько дней пристанем к набережной славного города Хекупта.

Та-Кемет! У Элиля отлегло от сердца. Значит, они не у разбойников с островов и не у работорговцев из Приморья. Он слышал, что Черная Земля – страна вольных людей. Но все же…

– Ты нас не выдашь? – спросил он, недоверчиво взглянув в лицо хозяина корабля.

– Красный след на твоей шее оставила веревка раба, – угадал Птахмоз. – Я не люблю рабство и сам не содержу невольников, тем более детей. Но мне надо знать о вас хоть немного, чтобы поступить правильно. Не бойтесь, хозяевам я вас не верну. Отныне вы – свободны. Клянусь кровью, что течет в моих жилах. Амуна²⁹ беру в свидетели. – Он протянул открытые ладони к солнцу.

– Мы сбежали с Цора. Ее хотели принести в жертву Баал-Хамону, меня кастрировать и превратить в блудницу, – выложил Элиль, окончательно поверив корабельщику.

Глаза посланника потемнели.

– Бедные дети! И как вам удалось сбежать?

– Помогли. Даже в Тире есть добрые люди.

– Пусть Боги наградят их за милосердие. Но вы же не родились в рабстве. Я видел много детей-невольников. У тех в глазах бессмыслен-ный страх, и голова вечно нагнута в поклоне.

– Я сын правителя Алалаха, – решил быть до конца откровенным Элиль. Посланник ему внушал доверие.

– Нахита? – оживился посланник.

– Ты знаешь моего дядю? – глаза Элиля вспыхнули. – Но он не правитель. Правит Алалахом мой отец, благородный Муршеш.

Посланник лишь покачал головой, выражая сожаление.

– Твой отец погиб.

Элиль вскочил с места, но тут же опустился обратно. А что он еще мог услышать? Он же чувствовал… Подавив отчаяние, мальчик спросил:

– Ты был в Алалахе?

– Нет, я вел переговоры с правителем Угарита.

– А что-нибудь слышал об Алалахе. Хоть какую-нибудь весть? Там осталась мама и сестры.

– Сейчас в землях Алалаха хозяйничают хетты – вечные наши враги. Правитель Обеих Земель, да живет он вечно, вековечно, вел в свое время переговоры с твоим отцом, предлагал поддержать Муршеша войсками. Но хетты опередили. Твой дядька, Нахит оказался предателем. Он открыл крепостные ворота перед войсками Муватилли и помог захватить город. Лабарна оценил предательство Нахита по заслугам и поставил его правителем в Алалахе. Это все, что я знаю. Если хочешь, я могу отослать тебя на попутном корабле в родной город.

Теперь он все понял. Вот, почему жрец Мелькарта так оберегал его. Нахит платил за тайну. Ведь, если народ Алалаха узнал бы, что наследник жив – восстания не избежать. И тогда… А что тогда? Нахита поддерживают хетты… тогда восстание потопят в крови, а Алалах будет разрушен.

– Нет! – покачал головой Элиль. – Мне сейчас нельзя в Алалах. Дядька убьет меня. Да и многие пострадают…

– Понимаю. – Посланник кивнул. – Что-нибудь придумаем. Ты не пропадешь в нашей стране. Сын правителя даже небольшого государства должен вырасти достойным человеком. А что твоя маленькая спутница? Она откуда?

– Я из Ниневии, – ответила Мелина. – Мой отец – глава торговцев.

– И как ты оказалась в Тире?

– Как-то среди ночи отец поднял меня с постели, велел одеваться. Он был очень взволнован. Меня передали на руки Хабику. Хабик – кочевник и служил у отца проводником караванов. Мы отправились на ослах из города. Шли долго, примкнули к торговому каравану. Потом налетела песчаная буря. Все погибли. Хабик меня спас. Он умел выживать в пустыне. На руках донес меня к стану кочевников, вылечил. Но потом, почему-то отвез в Тир и отдал первому жрецу Мелькарта.

– Хабик предал тебя, – решил открыть ей правду Элиль. – Продал за хорошее вознаграждение. Но потом его самого прирезали. И все из-за золота.

– Он не мог! – попыталась возразить Мелина.

– Как же ты тогда оказалась в неволю?

Глаза ее набухли слезами. Крупные бусинки сорвались и мокрыми змейками скользнули по щекам.

– Почему отец не прислал за мной или сам не приехал? – она умоляюще смотрела на посланника. Что он ей скажет? Может он знает, что с ее отцом.

– Когда прибудем в Хекупта, я попробую разузнать, – пообещал посланник. – Но доходили слухи, что Ниневия подняла восстание против власти Ассирии. Восстание жестоко подавили, а город разрушили. Я надеюсь, что отец твой жив. Выясним. Пока отдыхайте. Вы – гости на моем корабле, и здесь вам некого бояться.

Ветер гудел, надувая полотнище паруса. Весла дружно пенили воду. Белые чайки проносились над палубой, пронзительно крича. Мелина грустно смотрела на воду, стремительно убегающую назад. Из глаз срывались слезы. Их подхватывал ветер. Девочка дрожала, несмотря на яркое солнце.

– Тебе холодно? – спросил Элиль.

Она отрицательно покачала головой.

– Почему ты дрожишь?

– Что с нами теперь будет? Мне страшно, – подняла она на него печальные глаза.

– Страшно? После всего, что мы пережили? – удивился Элиль. – Не плачь и не дрожи. Будем жить.

– Но мы, ведь, одни. В Черной Земле, у нас нет никого.

– Не пропадем. Теперь мы свободны. Свобода – лучше любого богатства. На кусок хлеба я смогу заработать. Наймусь сторожем.

– Тебя возьмут? – засомневалась девочка.

– Возьмут. Ты же знаешь, как я умею драться. Может, в лучники городского отряда попрошусь или в помощники охотникам. Я слышал, что в Черной Земле не бывает голода. Там у всех есть работа, за которую хорошо платят зерном и одеждой. Тебя я не оставлю. Ничего. Выживем!

Плаванье проходило спокойно. Попутный ветер гнал корабль по изумрудному морю. Слева призрачно синела прибрежная полоса. По ясному небу лишь иногда пробегали легкие облачка, но они не предвещали бури. Корабельщики оказались сплоченной командой. К детям относились добродушно и ласково. Все норовили отдать Мелине свою порцию сушеных фиников, что им полагалось к ужину. Вечно бурчали на повара: «Дай мальчонке мяса побольше. Мы – то потерпим, а он, видишь, какой худой. Девочке меда не жалей. И молока ей пожирнее наливай». «Почему вы за скупердяя меня считаете! – возмущался повар. – Нормально я кормлю детей. Они же не бегемоты – есть круглые сутки».

В трюме корабля держали корову, приученную к «морской жизни». Иногда, во время стоянок ее выводили на берег пощипать свежей травки. Молока она давала мало, но его хватало для завтрака хозяина. Перепадало немного и корабельщикам. Ну, а детям – по полной кружке всегда доставалось.

На рассвете третьего дня впередсмотрящий закричал с носовой стрелковой площадки: «Кемет! Та-Кемет!» Дремавшие корабельщики повскакивали и сгрудились на носу. Они радостно заголосили, бросились к веслам и с удвоенной силой налегли, подгоняя корабль. Море за бортом из прозрачного, голубого превращалось в желтое, мутное. Воды Великой Зелени, как в Та-Кемет называли море, мешались с водами Великого кормильца Черной Земли – Господина Хапи³⁰.

Хозяин корабля, облачившись в желтую мантию, поднялся на кормовую стрелковую площадку, воздел руки к небу и протяжно громко произнес:

– О, Амун-Ра, господин вселенной! За спокойное путешествие благодарим тебя!

– Благодарим тебя! – хором воскликнули корабельщики.

– Обещаем принести достойные дары в храм твой и воскурить благовония перед светлым ликом Твоим.

– Обещаем! – выкрикнули корабельщики.

Хозяин закрыл глаза и стал читать нудную молитву на древнем языке, а мореходы, не отрываясь от весел, затянули гимн Амуну.

Мелина вздрогнула во сне и заплакала, кулачками растирая слезы, но не проснулась. Наверное, что-то страшное привиделось.

– Тихо! Тихо! Спи! – Элиль погладил ее по голове, укутал плотнее в цветастый плед, сверху укрыл своим. Девочка повернулась на бок и вновь ровно засопела. Сам Элиль выбрался из шатра и взбежал на носовую площадку для стрелков. Широко расставив ноги, на площадке стоял старший над лучниками, внимательно окидывая взглядом приближающийся берег. На его суровом лице блуждала счастливая улыбка.

– Что там? – дернул его за руку Элиль.

– Черная Земля, – не отрываясь от созерцания виднокрая, ответил лучник. – Гляди! Нет на свете краше и богаче этой земли. Нет многолюднее городов и величественнее храмов. Нет солнца ласковей, а хлеба вкуснее, чем в Та-Кемет.

Элиль увидел широкий поток, несущий бурые воды, а по берегам темнели вспаханные поля.

– Разлив начался, – довольно покачал головой старший лучник. – Видишь, как Хапи-отец перекрасился. Он оплодотворяет землю. Скоро поля скроются под водой. Земля радуется. Как только Хапи отпустит землю, она родит богатый урожай. А пока… ух как полноводен нынче Хапи-кормилец. Нелегко нам придется плыть до Хекупта. Ну, ничего, поспеем прямо к празднику. Знаешь, как весело во время Опета? Все, от младенцев до сгорбленных стариков ждут целый год этого праздника, готовятся. Ох, здорово будет!

С трудом корабль вошел в рукав и двинулся вверх, преодолевая напористое течение. Хорошо, хоть ветер поднялся сильный. За кормой недовольно клокотала бурая вода. А берега – уже вовсе не берега, а высокие заросли папируса и камыша – непроходимые дебри. А сколько птиц! Заросли кишели ими. Напуганные стаи тучами взмывали в небо, издавая шуршание тысячами крыльев.

– Там – суша? – Элиль указал на, возвышавшийся плотной стеной, высоченный папирус. Мелькнуло гибкое серое тельце дикой кошки виверры. В зубах она держала трепыхающуюся иволгу.