Это произошло на четвертом году правления Того, кого любит Йот. Опять задрожала земля. Опять на горизонте появилось черное облако. Теперь уже правитель сам приказывает жрецам Амуна со статуей великого Бога плыть к побережью моря и защитить страну от повторной катастрофы. Жрецы на нескольких священных барках со статуями Богов поплыли в Хекупта³⁶. День и ночь звучали молитвы и гимны. Жертвы приносили на алтари круглые сутки. Но ничего не помогало: земля все так же сотрясалась, а туча все надвигалась. Тогда старосты от провинций и наместники поспешили к дворцу правителя и молили его защитить землю. На силы жрецов уже никто не наделся. В богов уже перестают верить. Лишь только на третий день предстал перед ними правитель и сказал:

«Глупцы! Перед кем вы приклоняете колени? Кому вы приносите жертвы и молите о защите? Идите и взывайте к великому Солнцу-Йоту. Только он защитить нас. Только он – единственный бог, сущность во всем: в деревьях, в животных, в траве. Только ему по силам вдохнуть жизнь в камень и жизнь превратить в прах».

Сам же правитель приказал принести жертвы в солнечном храме Ра и лично принимал участие в обрядах. Уже к вечеру перестало сотрясать землю, а туча рассеялась.

Вновь никто не смел сомневаться в божественной силе правителя. Вновь праздновали победу солнца над тьмой. А Сына Солнца опять скрутили судороги, и он извергал кровавую пену.

После приступа Тот, кого любит Йот созвал всех сановников и всех наместников, чтобы произнести перед ними великие слова. Его речь длилась долго. Он объяснял, почему и как на него снизошла благодать вместе с солнечными лучами. Теперь его устами говорит Бог, который правит всем миром – единый Бог и имя ему – Йот. Именно Йот является отцом правителя, и имя Солнечного Бога нужно писать в священных кольцах, как и имя правителя, ибо часть правителя – это сам Йот. Он показал новый знак, который должен появиться везде: в храмах, в домах, на флагах кораблей и на печатях. Круг с коброй, от которого расходятся лучи, заканчивающиеся руками. Он приказал строить храмы нового типа: открытые, без тайных комнат и наосов. И молится не статуям Бога, а прямо – солнцу. Не все поняли его слова, не до всех дошел смысл его речей, но все твердо знали, что делать надо именно так, как приказал мудрый Сын Солнца.

Наш отец, твой дед долго болел и умер на пятом году правления Того, кого любит Йот. Он, как всегда, поступил мудро, покинув вовремя этот мир, иначе сам бы потом пострадал и на нас навлек несчастье. Мы захоронили его со всеми традициями в семейном склепе в виде небольшой пирамиды. Оплакивали. Носили траур положенный срок.

А в этот год правитель вновь попытался устроить праздник Хеб-сед. Опять, вопреки всем правилам, ведь он находился у престола всего пять лет, а не тридцать. И объяснения к этому были весьма туманные. Правитель сказал, что он должен преобразиться в любимца Йота и очиститься от духовной грязи. Он обретет новую сущность, и имя у этой сущности будет новое: «Любимец Йота» или «Тот, кого любит Йот». Йот его любит и доверяет править этим миром. В Уасте прошел праздник со всеми полагающимися обрядами. Но обряды совершали не жрецы Амуна, а Эйя, назначенный верховным хранителем мудрости Йота. А помогал ему наставник Аминхотп.

Каста жрецов предприняла отчаянную попытку сорвать торжество. Они призывали народ к неповиновению, и делали это открыто. Но народ не поддержал их. Тогда каста решилась на отчаянный шаг. Никто толком не знает, но, по слухам, жрецы хотели совершить переворот и поставить у власти старшего брата правителя – того, у которого он отобрал трон при странных обстоятельствах.

Хармхаб каким-то образом разнюхал о готовящемся заговоре. Мы с ним вдвоем упали к ногам правителя и попросили дозволения изловить смутьянов и наказать. На что правитель спокойно возразил: «Смутьяны – все жречество Амуна. Вы схватите двоих, десятерых, сотню… И что дальше? У вас хватит сил вступить в схватку со жречеством?» Мы растерялись. Что мы могли противопоставить могущественной касте? В подчинении у Хармхаба тогда находилась часть войск. Я занимал высокую должность среди чиновников. Но, несмотря на это, мы вряд ли могли тягаться со слугами Амуна. А Тот, кого любит Йот сказал: «Никого не надо ловить. Пусть поднимут бунт и попробуют меня свергнуть. Разве можно свергнуть солнце, а вместо него на небосклоне зажечь масляный светильник?» Повернулся и ушел, оставив нас в полном недоумении.

– Так жрецы все же попытались совершить переворот?

– Попытались. Подняли наемников. Помимо предателей из дальних земель, они наняли кочевников – тех, кто пришел с севера. Скотоводам из пустыни все равно, кого убивать и с кем воевать – лишь бы платили. Но самых отчаянных набрали все из того же ненавистного города Хутуарета. Они жаждали погасить кровью огонь обиды и гнева за разгром, учиненный Хармхабом. Мы усилили охрану дворца и приказали на ночь наглухо закрыть ворота. После заката к Уасту подплыли боевые корабли. Воины под предводительством жрецов, бесшумно прошли в город и окружили дворец правителя. Хорошо, что мы были наготове, и не позволили предателям сразу ворваться в Большой Дом. Но за помощью послать уже не смогли. Тогда решили держаться до последнего воина. Спустили в сад львов и пантер из зверинца.

– А правитель?

– Узнав об измене, сказал, что завтра у него трудный день, и он хочет выспаться.

– Его совсем не волновало то, что ему грозит смерть?

– Мы так же были удивлены. Но вдруг в полночь завыли собаки. Я до сих пор с содроганием вспоминаю ту ночь. Когда жрецы решили послать воинов на штурм дворца, до наших ушей донесся жуткий гул, идущий из-под земли. Гул нарастал, затем все вокруг вздрогнуло, да так сильно, что в храме Амуна обрушился портик. Город проснулся. Встревоженные жители выбегали на улицу. Мир окутала темень. Все вглядывались в край неба на востоке и чего-то ждали. И дождались. Рассвет в это утро не наступил. Мир окутала мгла, похожая на вечерние сумерки. Запах серы не давал дышать. Люди прибывали в страхе и смятении, готовились к самому худшему – предстать перед Великими судьями из загробного мира. Некоторым показалось, что они уже находятся в потустороннем мире, где не бывает солнца, и царит вечная ночь. Народ столпился на площади перед дворцом. Появился правитель. Суровый вид его заставил всех упасть на колени.

«Кто среди вас захотел свергнуть солнце?» – закричал он. – «Добились своего? Вы прогневали Йота, и теперь кара за грехи ляжет на весь народ. Да как вы посмели!»

Испуганные воины, те, которые еще недавно хотели ворваться во дворец и убить правителя, теперь накинулись на своих командиров и порубили их в куски. Жрецов, тех, что предводительствовали повстанцами, подняли на копья, а трупы сбросили в воду. Все молили правителя простить их. Даже наемники из кочевников взывали к нему на своих языках.

«Я попрошу своего отца, всевидящего Йота не наказывать вас строго», – пообещал он и велел снарядить священную ладью. Вместо стяга Амуна на корабле ветер развевал знамя Йота. Правитель поднялся на носовую площадку для впередсмотрящего. Мы взялись за весла и направили корабль вниз по течению, где бушевала стихия: гремел гром, сверкали молнии. Все, кто находился на корабле, от страха закрывали глаза, но продолжали грести. Народ неотступно следовал за нами пешком по берегам или по воде на лодках. А правитель бесстрашно стоял на носу корабля и молился. Сколько прошло тогда времени, никто не мог определить. Может быть, ночь сменялась днем – не разобрать. Наше путешествие напоминало странствие по царству Дат в Солнечной ладье, на которой трепещущие души мертвых переправляются по подземной реке и подвергаются страшным испытаниям, чтобы в конце пути вновь возродиться со светом. Все потеряли ощущение реальности. Просто гребли, не замечая усталости, не обращая внимания на голод и жажду. Но вдруг среди серой пелены, прямо над нами показался багровый диск. Как будто блуждая в темном подземелье, мы увидели выход к спасению. Все радостно закричали. Я сам орал так, что чуть не лишился сил. Мы бросались друг к другу в объятия. А солнце разгоралось все ярче и ярче, пока, наконец, небосклон не перекрасился в светло-голубой цвет. Серые клубы нехотя рассеивались. Прямо с неба хлынул чистый свежий воздух. Вскоре от тучи не осталось следа. Мы радовались, как дети, которые заплутали в пустыне и, вдруг, неожиданно вышли к знакомой дороге. А правитель продолжал неподвижно стоять на возвышении и ничего не слышал вокруг.

Наконец, он устало спустился вниз, и тут же у него начался новый приступ. Его колотило и скручивало очень долго. Из горла вместе с кровавой пеной вырывались хриплые стоны. Мы боялись, что он умрет, но ничего не могли поделать – только стояли вокруг него и молили Йота о спасении Сына Солнца. Молитвы наши были услышаны. Судороги отпустили правителя. Он затих, открыл глаза и приказал причалить.

Мы подошли к правому берегу. Перед нами открылась долина, поросшая чахлой травой и стелющимися кустами. Скалы расположились полукругом, ограждая местность от песков пустыни. Для правителя соорудили ложе. Он полусидел, полулежал, закутанный в шерстяной плащ. Люди постепенно заполняли долину. Паломники по очереди подползали к правителю и целовали ему ноги. Сам же Любимец Йота, отсутствующим взглядом смотрел куда-то вдаль. Непонятно было: то ли он спит, то ли бодрствует. Всю ночь горели костры. Люди не хотели покидать святое место, где они узрели Йота. Невозможно было пройти среди молящихся людей. До самого рассвета пели гимны Йоту, сочиняя тут же стихи, и возносили хвалы. Некоторые от изнеможения впадали в оцепенение или теряли сознание.

Наутро правитель вышел из забытья. Лицо его было бледное, словно мрамор, но взгляд решительный, живой. Он приказал подать золотую колесницу. На колеснице Сын Йота взобрался на скалы. Внизу толпа приветствовала его, протянув вверх руки с открытыми ладонями, как приветствуют солнце. И, вот, тогда он произнес свою знаменитую клятву: «Построю я в этом месте город для отца своего Йота. Не на севере, не на юге, не на западе и не на востоке. Город должен стоять здесь, в центре земли. Я буду править в нем и не покину его, ибо на этом месте Йот послал свое знамение. Назову я город своего отца Горизонт Йота, ибо нет у него горизонта».

Правитель потребовал, чтобы все лучшие мастера-строители принесли через девять дней ему полный план города. Он отобрал лучшие проекты, и сам начертил свой. Затем началось грандиозное строительство. Я, к сожалению, не присутствовал, так, как правитель приказал мне срочно ехать в Куши и брать там власть в свои руки. Страна, пережившая катастрофу, нуждалась в золоте и скотине, ведь после стольких бед вот-вот должен был начаться голод. В мои обязанности входило взимать подати с местного населения и отправлять в новую столицу. Вот так все произошло.

– Но ты не рассказал главного. Ты ни разу не упомянул Аменнефа, – напомнил Амени.

Хеви помолчал, глядя на далекий берег, затем глухо продолжил:

– Правитель приказал собрать всех посвященных жрецов Амуна, всех, у кого на плече выжжена кобра, и обратился к ним с единственным вопросом: «Отрекаетесь вы от Амуна?» Естественно, что жрецы, посвятившие всю свою жизнь и все помыслы служению, как они говорили, единственному истинному богу, ответили отрицательно. Среди них оказался и Аменнеф. Тогда правитель сказал: «Я на вас не держу зла, ибо отец мой, ликующий на небосклоне не позволяет мне гневаться. Я отпускаю вас. Идите!» Он прекрасно знал, что за воротами ждет разъяренная толпа, которая растерзает жрецов. Тогда Хотп, наш старший брат взмолился перед правителем, просил, чтобы тот позволил спасти Аменнефа. Забыв все приличия, он вспомнил про их старую дружбу, про то, что они почти все детство и всю юность провели вместе. «Ты меня любишь?» – неожиданно спросил правитель у Хотпа – «Ты готов пожертвовать ради меня самым дорогим? Ведь я – это Обе Земли и часть Солнца». Хотп клялся, что отдаст свою жизнь за правителя, ни на миг не задумываясь. Тогда правитель приказал привести Аменнефа и, указав на него, сказал: «Перед тобой стоит мой враг. Если твои клятвы искренни, возьми меч и убей его». «Но это мой брат!» – ужаснулся Хотп. «Тогда выбирай: или брат, или любовь Йота». «Это жестокий выбор!» – не соглашался Хотп. «Я же пожертвовал своим братом, – ответил на это правитель. – Я, по воле Йота лишил его трона и отправил прозябать в далекий гарнизон западных пустынь. Чем ты лучше меня? Убей его!» «Я не смогу, – заплакал Хотп. – Пусть лучше убьют меня». «Ты был мне другом, – жестко сказал правитель, – Но я переродился в свет, а ты не смог последовать за мной. Зачем мне нерешительные и сомневающиеся чати? Я не буду тебя убивать – для меня ты уже умер. Так живи среди мертвых. Я назначаю тебя управителем города мертвых Маамуном.» С этими словами правитель удалился.

– Так что стало с Аменнефом? – не понял Амени.

– Он исчез. Никто не знает: убили его, или ему удалось ускользнуть от безжалостной толпы. Мне тяжело вспоминать о тех днях. Все тогда было непонятно. Я помню, какие приходили приказы из столицы ко мне в Бухен: запрещать молиться богам, заставлять приносить жертвы только Йоту, отобрать у жречества Амуна все земли и людей. Если в Нижнем Кемет, где после бури люди остались без домов и без пищи, люди, у которых умирали дети, люди, озлобленные на жречество, принимали новый культ Йота беспрекословно, то в Верхней Кемет, а тем более в Куши, где про черную тучу только слышали, воспринимали с непониманием нововведения…

Но я надеюсь, что Аменнеф жив. Я очень хочу его увидеть вновь. Его больше всех любил наш отец. Себхотп перед смертью передал ему всю свою силу.

Корабли продолжали плавно двигаться по голубым водам Хапи. Мимо проплывали берега, поросшие густыми зарослями папируса. Желтели поля, зеленели сады и пальмовые рощи. Птицы стаями взмывали в воздух, потревоженные хищником. Стада длиннорогих буйволов лениво брели к водопою. Пастухи гнали с пастбища коз. Все на этой благодатной земле дышало миром и спокойствием. Казалось, это спокойствие не нарушалось тысячелетиями, и еще долго, долго не нарушится. Привычное течение жизни, такое же размеренное и счастливое, как течение Хапи.