– Это правильное решение, – согласился Хеви. – Мы тоже воспитывались в Доме Жизни, и всеми своими знаниями и умением обязаны нашим наставникам.

– Покажи свою гордость, – попросил Эйя и обернулся к сыновьям Хеви.

– Это младший, Себ. Он мечтает стать жрецом, постигать науки движения звезд и законы окружающего мира.

– Похвально! – потрепал его по подбородку Эйя. – И много он преуспел в науках?

– Умеет считать и писать на нескольких языках.

– Вот как! Я лично буду его опекать. Если будешь прилежно учиться, я сделаю тебя одним из своих помощников.

– Второй мой сын, Хот. Его мечта – стать строителем, возводить дворцы и храмы.

– Строители всегда ценились, – похвалил его Эйя, – но для этого надо уметь хорошо рисовать.

– Он чертит для меня планы крепостей и дорог. Разбирается в математике.

– Математика – основа мироздания, так говорил великий Имхотеп. Тебя будут обучать лучшие строители. Оглянись: какой великолепный город они возвели. Но ты должен превзойти учителей. Твой третий сын? – Эйя помял плечи Миами. – Силен! Кем хочет быть он?

– Кормчим, – ответил мальчик. – Я хочу ходить под парусом, побывать в далеких странах.

– Ты будешь им! – похвалил его Эйя, – умеешь ориентироваться по звездам и читать карты?

– Могу, – уверенно ответил Миами.

– А это четвертый, уже большой?

– Его зовут Тот.

– Чем ты, Тот можешь быть полезным для своей страны?

– Я изучаю историю и географию. Могу писать на аккадском и на шумерском. Разговариваю на некоторых наречиях Куши.

– Будущий посланник во все чужеземный страны, – восхитился Эйя. – Любой отец гордился бы такими сыновьями. Я помню твоего отца, Хеви. Он был моим учителем и великим человеком. Давно мудрейший Себхотп покинул наш мир, но семя его не пропало даром и дало хорошие всходы: ты добился многого, и дети у тебя станут достойными людьми. Но где же пятый твой сын.

– Он перед тобой, – Хеви указал на Амени.

– Да он выше меня! – удивился Эйя. – Крепкий юноша. Ты будешь жрецом или лекарем? Может строителем?

– Я хочу стать воином, – ответил Амени.

– Воином? – маска восхищения сползла с лица Эйи, сменившись разочарованием. – Ты знаешь, что такое быть воином? Ты видел кровь, отрубленные головы, мозги, вытекающие на землю?

– Я участвовал в сражении, – гордо ответил Амени.

– В сражении? Нет, это не то. – Эйя задумался. – Вот, посмотри на своих братьев. Они будут воспитываться при Большом Доме правителя. Их будут кормить и одевать. О них будут заботиться. Когда твои братья вырастут, то построят себе большие дома, обзаведутся красивыми женами, нарожают много детей. В конце концов, встретят достойную старость в окружении любящего потомства. А какая судьба ожидает тебя? Ты будешь спать на голой земле, если дадут поспать, кормить песчаных блох, пить тухлую воду и постоянно таскать с собой оружие. Знаешь, что такое: есть целый месяц одну только кашу из полбы без мяса и молока, а то и вовсе не есть неделями? И так – всю жизнь, если преждевременно тебя не изуродуют в одном из славных сражений.

– Ну, зачем пугать юношу, мудрейший, – вмешался Хармхаб. – Воины получают награды. Их уважают…

– Мой дорогой зять добился высокого положения не боевыми подвигами, – холодно сверкнул глазами верховный жрец, – а тем, что я – его тесть – стою справа от трона.

– Не забывай, кто успокоил северные границы, – не без гордости напомнил Хармхаб.

– А какие награды ты получил за это? – усмехнулся Эйя. – Стрелу в бедро да разбитую голову. Так что, юноша, подумай, какую выбрать дорожку, прежде чем становиться воином, пока у тебя руки целы, ноги ходят и голова на месте. Думаешь, ты будешь любимчиком у Хармхаба? Не дождешься! Он не щадит никого: ни простых копьеносцев, ни своих командиров. Ты сбежишь из его лагеря через месяц.

– Я не боюсь трудностей, и иду в армию не за наградами, а для защиты Та-Кемет.

– Молодец! – похвалил его Хармхаб. – Я слышу слова будущего отважного воина.

Эйя иронично покачал головой:

– Калеку, только, из него не сделай.

– Отец и ты Хармхаб! – вмешалась хозяйка, хмуря тонкие черные брови. – Вы опять затеяли ваш вечный дурацкий спор: кто важнее бегемот или крокодил? Вам перед гостем не стыдно? Хеви, не обращай внимание. Они постоянно ругаются: кто в большем почете: писец или воин.

– Мы не ссоримся, – улыбнулся Эйя, – я люблю Хармхаба. – В доказательство, сейчас мы с ним напьемся и будем орать песни, как два голодных шакала, что воют на луну.

– Но разве ты не должен быть при дворе, – удивилась Мутнетжмет.

– Когда возле правителя его мать Тейе, да еще начинает давать сыну мудрые советы, разумнее туда не лезть со своими соображениями – еще впадешь в немилость у правительницы. Лучше я с вами повеселюсь.

Действительно, через некоторое время Хармхаб и Эйя уже весело распевали хриплыми голосами песни кормчих. Хеви лишь немного пригубил вина. Он глядел на заходящее солнце и о чем-то вспоминал с грустной улыбкой.

– Эй! – Мутнетжмет ему озорно подмигнула. – Я знаю, о ком ты думаешь. О моей сестре Нефре.

Хеви тут же помрачнел.

– Я хочу ее увидеть. Ты мне поможешь?

Веселая песня тут же оборвалась.

– Хеви, прошло столько лет! – удивился Хармхаб. – Она давно стала сестрой Того, кого любит Йот, родила пятерых Дочерей Солнца, а ты все не можешь выбросить ее из сердца.

– Я восхищаюсь твоими чувствами, – вторил ему Эйя. – но разве Нефтис, твоя жена…

– Конечно, нет! – не дал договорить ему Хеви. – Я очень люблю свою жену. Разве могли у меня без любви появиться такие прекрасные сыновья. Дело не в этом.

– А в чем? – все трое собеседников уставились на него, требуя объяснения.

– В клятве. В единственной клятве, которую я не смог сдержать. Я обещал Нефре, что буду всегда рядом с ней – и не смог выполнить свое обещание. А она меня еще не освободила от этой клятвы.

– Так, сколько лет прошло? – удивился Хармхаб. – Мы все когда-то в глупой юности давали горячие клятвы. Чего только не обещали…

– Но как я смогу покинуть этот мир, если не выполнил данное мной слово. Оно тяготеет надо мной и не даст попасть в поля Иалу. Великие судьи сочтут меня грешником, когда на одной чаше весов будет лежать мое сердце, а на другой перо богини Маат. Мое сердце почернеет и потянет весы вниз. А мое Эб будет рыдать от стыда.

– Ты клялся на анхе – на священном кресте жизни? – с опаской спросил верховный жрец.

– Да, – глухо признался Хеви. – На том, что до сих пор она носит на руке.

– Непростительная глупость, – покачал головой Эйя, – даже для юнца. Я помогу тебе увидеть ее, – вдруг решил он. – Нельзя держать на сердце столь тяжелый камень.

– Но возможно ли это? – с надеждой спросил Хеви. – Захочет правительница меня видеть?

– Нефре – моя дочь, и не откажет отцу. Самая счастливая из трех моих дочерей, – как-то грустно произнес Эйя. – Она – правительница. Но я не хотел бы такого счастья ни Мутнетжмет, ни твоей жене.

Пока проходил это разговор, Амени заскучал. Младшие братья затеяли какую-то игру с дочерьми Хармхаба. Старшая Шеээрэрэ, когда он пытался с ней заговорить, краснела, глупо хлопала длинными ресницами и стыдливо опускала глаза, потом вообще куда-то исчезла. Амени, недолго думая, тоже решил исчезнуть. Что он обычно делал в такие тихие скучные вечера? Конечно же, шел на охоту.

Он скинул с себя узкую одежду, оставаясь только в набедренной повязке. Снял неудобные сандалии, с блаженством ощутил теплую землю под ногами. Юноша подпоясался широким кожаным поясом, заткнул за него кривой кушитский нож. Подумав, сунул туда же легкий бумеранг из твердого дерева. Проверил стрелы, перекинул через плечо лук из черной акации, с которым он теперь не расставался, и зашагал к воротам.

При выходе его встретил старший рисут.

– Куда хочет направить свои стопы господин?

– Подстрелить утку или дикого гуся, – ответил Амени.

– Господин хочет, чтобы его сопровождал слуга? Он понесет его оружие и сандалии.

– Не надо. Я привык охотиться один.

– Извиняюсь за назойливость, но я хочу попросить господина с закатом солнца быть дома. Стражники с наступлением темноты никого не пропускают в город.

– Хорошо, – успокоил его Амени. – Я постараюсь вернуться с последними лучами.

– И еще хочу напомнить молодому господину, – не отставал слуга. – Не хорошо ходить такому знатному юноше по городу босиком.

– Меня здесь никто не знает, – Амени начинали надоедать нравоучения слуги, – А на охоте я боюсь порвать сандалии.

Наконец старший рисут, недовольно покачав головой, отстал. У прохожих, Амени разузнал, как пройти к дому начальника маджаев в Ахйоте. Дом Маха оказался недалеко от дома Хармхаба. Юноша сначала миновал длинный, расписанный сценами из колесничих боев, забор дома распорядителя конюшен Йота, великого Ранофре; после шла нескончаемая кирпичная ограда дома начальника лучников Рэмойе, затем ложные колонны, украшенные разноцветным орнаментом, ограда дома главного кормчего Йота Тивейя, после дом начальника стражи Ахйота Рамосе. Наконец Амени очутился перед массивными воротами из лабанского кедра. На воротах красовалась резьба: кушитские лучники, поражающие стрелами льва.

Амени не успел постучаться, как ворота открылись, и он с одного пира попал на другой. Смуглый, почти чернокожий начальник маджаев в Ахйоте Мах устроил праздник в честь сына вождя Паитси и великого охотника Хуто. А тут еще пришел старший сын правителя Куши!

Маджаи и приглашенные местные писцы высокого ранга сидели во дворе прямо на земле, образовав большой круг. Человек десять стучали в длинные барабаны ладонями и напевали песню охотников, все остальные хлопали в ладоши и подхватывали однообразный нудный припев. Несколько воинов в центре круга топтались и изгибались в замысловатом танце. Чернокожие девушки совали между воинов, предлагая выпивку и закуску.

Амени тут же усадили на почетное место и всунули в руки кружку свежего пива, в другую печенную на углях ногу молодой косули. Амени в кругу маджаев сразу же почувствовал себя своим. Но веселье скоро прервалось. Прибыл посыльный от правителя с приказом: Маху с отрядом маджаев надлежало прибыть в Дом Йота для какой-то церемонии. Хозяин извинился перед гостями и, выстроив свой отряд, отправился к дворцу.

– Я собрался поохотиться. Не хочешь посмотреть, что водится в здешних зарослях камыша? – предложил Амени Хуто.

– Неплохое развлечение на ночь, – откликнулся Хуто. – Пойдем.

– Я с вами, – поддержал их Паитси.

Пройдя несколько кварталов, они свернул за город. Вниз вела мощеная дорога. По краям зеленели густые шапки кустарника. Раскаленный шар солнца наливался красным цветом, приближаясь к горизонту. Жара спадала. С реки повеяло прохладой.

Охотники оказались на обрывистом берегу среди непролазных зарослей акаций. Внизу, среди цветущих метелок папируса чвакали лягушки, крякали утки, плескалась рыба. В воде громко фыркало какое-то большое животное.

– Что за звуки? – спросил Паитси. – Словно лошадь.

– Это бегемоты, – улыбнулся Хуто. – Вон, одни уши и глаза над водой торчат. Главный самец выбрал себе место поудобнее, а ниже по реке все его стадо нежится в теплой воде.

– Я вижу детенышей. Их охраняют две самки, – показал Амени. – Там на берегу притаились крокодилы, замерли, будто бревна. Ждут удобного момента, чтобы напасть на отбившихся от стаи маленьких бегемотиков.

По реке скользила легкая папирусная лодочка. Двое гребцов, стараясь не шуметь, работал осторожно веслами. Мальчик, лет девяти, с детской косичкой на правой щеке стояла на носу лодочки в полный рост и держала на изготовке небольшой лук.