Цитаты из книги «Говорю от имени мёртвых»

– Мне нужна моя жена, здесь и сейчас, живой и здоровой – как можно твёрже заявил я. – А без бабы никак? Если срочно надо, мы подкатим любую, – он хитро прищурился. – Не бабу, а мою жену, её похитили, – пояснил я. – Я расскажу, где её прячут, нужно забрать и привести сюда, всё остальное не важно! – Давай, рисуй, сделаем, – без малейших колебаний согласился Седой, – надо, значит, надо. Охраны там много? – Про охрану не знаю, только место. И вот тут смотрите внимательно, чтобы открыть дверь в подвал нужно одновременно нажать вот эти выступы. И главное – не попасть в ловушку. – Хитро! – И ещё, капитан знает, что я тоже знаю, где моя жена, поэтому будет вас ждать. Он же не дурак, понимает, что я ни на кого работать не буду, пока моя жена в беде. – Так и мы не пальцем деланые, железо имеется, мозги тоже. Ты не смотри, парень, что урки, многие тут в горячих точках побывали до этого, винторез в руках держать умеют. * * * В своей новой палате, подключённый к капельнице, я лежал без сна, прислушиваясь к малейшему шуму. Всеми мыслями сейчас был там, с теми, кто шёл выручать из беды Светку, мою Светку. Вот бы сейчас мне те возможности, которыми я обладал, попав в кому. Летел бы сейчас с ними рядом, помогал бы… как? Чем бы ты им помогал, дурень? В «палате» было достаточно светло от незакрытой двери в большую комнату. Седой вернулся часа через три, молча прошёл к буфету, достал бутылку водки и, налив полный стакан, выпил залпом. – За пацанов, – выдохнул он, – пусть им земля пухом будет. Потом помолчал и продолжил. – Засада там конкретная была, парень, ты был прав – ждали нас. Хорошо, что подстраховались и своего снайпера на крышу посадили. Но наших двоих они отправили на тот свет, пока мы до подвала добрались. Жена твоя в надёжном месте, можешь начинать работать, как мозги почистишь. За неё не переживай! Всё сделаешь путём, уйдёте оба, куда захотите. – Так не пойдёт, жена должна быть со мной, – упёрся я, понимая, что Седой, вытащив Светку из лап Удальцова, сделал её своей заложницей. – Иначе никакой работы! – Это ты девке своей будешь условия выставлять, а здесь я банкую, – жёстко осадил Седой. – Ничего с ней не сделается, а мне так спокойнее. Доктора позову, пусть новую капельницу поставит, чтобы мозги быстрей заработали. Нету времени, парень, собачиться!

будем вам признательны. Очень надеюсь на понимание и содействие! И бежать тоже не пытайтесь – здесь четвёртый этаж, за дверью хорошо обученные и физически крепкие ребята при оружии, имеющие приказ стрелять на поражение. Мы вернемся утром и продолжим наш разговор! Они ушли, оставив меня в ужасном состоянии. Препарат продолжал действовать, мешая думать здраво. Мысли толкались, как пассажиры в электричке, не давая сосредоточиться на самом важном – как спасти Светлану и убраться подальше от этого кошмара? Даже сон не принес покоя, продолжая мучить ужасными сценами смерти близких мне людей. * * * Меня разбудили самым бесцеремонным образом. Люди в масках, не говоря ни слова, столкнули меня с кровати, сунули в руки одежду и намекнули, что нужно спешить. В углу палаты, боясь шевельнуться, сидела медсестра, заступившая на вахту после исчезновения Светлана. В створе открытой настежь двери видно было лежащих навзничь охранников, с которыми, по всей видимости, поступили более жёстко. Едва я оделся и обулся, как мне накинули непрозрачный мешок на голову и куда-то повели. Рядом со мной тащили ещё кого-то, судя по голосу, моего лечащего врача, дежурившего именно сегодня. Действие препарата не выветрилось до конца, я более четко воспринимал действительность, но не мог использовать ни одной из своих возможностей для противодействия или хотя бы выяснения причин нашего похищения. Нас затолкали в машину, хлопнули двери, и мы куда-то помчались. Полная неизвестность, молчание, машина, мотыляющася из стороны в сторону на кочках и колдобинах – что происходит? Очередная попытка надавить на психику, заставить работать с Панкратом? Да, чёрт с вами, я готов работать на кого угодно, только отпустите нас со Светланой! И зачем им врач? Нет, это не Удальцов, ведь они расправились с его людьми! – Заводите их в дом, – услышал я голос Седого, – снимайте балахоны. Добро пожаловать, Михаил Григорьевич в новые хоромы, не побрезгуйте нашим угощением! Мы с доктором стояли посреди просторной, ярко освещённой комнаты, щурясь и моргая. – Доктор, подготовьте новую палату для Михаила Григорьевича и постарайтесь, как можно быстрее очистить его от всякой дряни. Крепкие помощники Седого, взяв врача под руки, увели в другую комнату. – Да вы присаживайтесь, Михаил Григорьевич, в ногах правды нет, – Седой указал на диван. – Можете прилечь, если чувствуете слабость. Нам без вас никак, так что отдыхайте, набирайтесь сил, требуйте всё, что нужно и за работу. Он был необычайно заботлив, мало походя на того хищника, который приходил ко мне на сеансы. – Мне нужна моя жена, здесь и сейчас, живой и здоровой – как можно

явно был доволен услышанным, – но у меня для вас ещё один маленький сюрприз, которому, надеюсь, вы будете рады. Он приоткрыл дверь и коротко кинул «Заходи!». В палату вошёл Панкрат. Выглядел он не очень уверенно, справедливо опасаясь, что своими действиями может спровоцировать прилипалу. – Миша, я тут ни причём, это всё он, – поспешил откреститься от происходящего Панкрат, – ты же понимаешь, я к тебе никак и никогда! – Да, вот, кстати, – оживился капитан, явно понимающий о чём идет речь, – нужно убрать эту метку-прилипалу с нашего общего друга, она очень мешает работе! Это нужно сделать, Михаил Григорьевич, иначе… ну, вы понимаете, о чём я говорю? – Не могу, – не скрывая радости, ответил я, – ваш препарат меня полностью блокирует. Можете у него спросить, если не верите. Отвечать на вопросы – да, что-то делать – нет. Удалите препарат, и я попробую что-то сделать, если получится, конечно, – честно предупредил я, понимая, что даже установка прилипалы не была моей заслугой. Панкрат быстро кивал головой, подтверждая сказанное мной. Капитан недоверчиво поглядывал на нас обоих, не зная кому верить. – Вы же понимаете, Михаил Григорьевич, что любые ваши попытки как-то повлиять на наших сотрудников, на меня или нашего эксперта Панкрата, закончатся плачевно для вашей супруги. Поэтому, давайте не играть в героя – это вообще не ваша игра, но вы нам можете быть полезны, а мы

из его своры или просто вместе работают? – Чтобы вам думалось продуктивнее, должен сказать, что Светлана Васильевна сейчас как раз в той самой комнате, где были девочки. Надеюсь, с памятью у вас всё в порядке – если будете упорствовать, убивать её никто не будет, про неё просто забудут. Мне бы хотя бы на мгновение вернуть силу, я бы успел убить его на месте, но Светка останется там навсегда, ведь никто, кроме меня и капитана не знает точного расположения двери и способа её открывания. – Я вас понимаю, Михаил Григорьевич, но дело в том, что тот психотропный препарат, что я ввёл, не даёт вам шансов промолчать – вы будете говорить правду, только правду и ничего кроме правды. Я буду задавать вопросы, а вы чётко и подробно на них отвечать. Итак, о чём вы разговаривали с Седым, что его интересует? Удальцов был совершенно прав, сопротивляться я не мог, сознание помимо моей воли выталкивало нужные воспоминания и слова лились потоком. Впрочем, какую пользу это могло принести капитану, если в его приказе отсутствовал самый важный фрагмент, делающий мои слова неполными – он забыл про понятие «всю правду»! То есть, я мог совершенно спокойно, даже находясь под действием препарата, умолчать о том, чего даже Седой не знает. Это меня немного радовало. Получив желаемое, капитан выключил диктофон и задумался. – Ну, что же, выглядит вполне правдоподобно, Михаил Григорьевич, – он

В третью или в шестую? – Людочка, солнышко, ты его жену помнишь? Ну, так чего спрашиваешь? В первую, в отдельную! И чтобы всё по высшему классу, а то ведь сожрёт с дерьмом! И как всё сделаешь, позвони ей, пусть приедет – сейчас можно. И душевности побольше, все таки человек… с деньгами! * * * Снотворного явно не пожалели. Когда я открыл глаза, в палате чувствовалось присутствие Светки в каждом уголке, пахло едой, мёдом и её духами. Сама она сладко спала на диванчике рядом с моей кроватью. Не хотелось её будить, но организм требовал своего, отчаянно трезвоня, что необходимо срочно избавиться от разного рода внутреннего содержимого. Попытка самостоятельно добраться до туалета привела к тому, что я с грохотом свалился на пол, утянув за собой клеёнку со стола, уставленного тарелками, банками, стаканами. На шум прибежала медсестра. Светка подскочила и, спросонок не разобравшись, накинулась на неё с упрёками. Потом они объединёнными усилиями дотащили меня до унитаза и по моей настоятельной просьбе оставили в одиночестве, убедившись, что я крепко держусь за поручень. Весьма неприятно чувствовать себя беспомощным, какой-то удар по самолюбию – ты мужик, тебе двадцать пять лет, а тебя, как дитя малое, на горшок усаживают и с ложечки кормят. Нужно срочно набираться сил! Легко сказать, а как? Снова подпитаться от барьера? Пробовал – чувствуешь себя значительно бодрее, но сил мышцам это не добавляет, тут только зарядка, обычная физическая зарядка, никакой магии. – Господи, Мишечка, как же я напугалась, когда мне позвонили, – жаловалась Светка, кормя меня кашей. – Они же толком ничего сказать не могут, говорят, сбила машина, лежит без сознания, повезли в больницу. В какую больницу, в каком состоянии? Пока все больницы обзвонила, пока тебя разыскала, а эти громилы меня к тебе не пускают. Твердят, как попугаи – нельзя, да нельзя! Кому нельзя? Мне нельзя? А кому тогда можно? Медсестричке этой грудастой? Честно говоря, я как-то не обращал внимания на подробности телосложения медперсонала, пребывая в состоянии души. Видать, душам это всё как-то фиолетово, им другое интересно, более приземлённое или наоборот возвышенное. Не знаю, не успел опыта нахвататься, слишком быстро вернулся к жизни. – Я уж думала, что никогда тебя больше не увижу, – Светка заплакала и, прекратив моё кормление, полезла за платком в сумку. – Ты почему по сторонам не смотришь, когда дорогу переходишь? Я уж подумала, что на мне проклятье какое-то – терять близких на пешеходном переходе! – Так там же светофор зеленый был и пешеходный переход, все пошли и я пошёл, – оправдывался я, чувствуя себя ужасно виноватым за то, что меня сбила машина. – Ты знаешь, Мишечка, что по статистике ещё ни один светофор не сбил

наш мир слухами только и полон. * * * В принципе, ничего нового из рассказа Павла Васильевича я не узнал. К вопросу искусственной реинкарнации его информация меня не приблизила ни на шаг. Может, слушал невнимательно, потому пользы не увидел, или ещё какая причина, но согласитесь, что, живя в нашем привычном мире, мы многого не знаем, хотя имеем такую возможность постоянно. Вот скажу я вам, пойди и узнай, как работает ядерный реактор? Да, вам всё расскажут и покажут, любые формулы и чертежи дадут, а что в сухом остатке – такая большая штуковина, у-у-у-у-у, а потом раз и электричество. Вот так приблизительно и про реинкарнацию. Души появляются в ином мире, мечутся бестолково или пребывают в прострации. Затем у них, словно появляется некий смысл существования, какая-то цель, им самим до конца неведомая. Со слов Курбатова их начинает куда-то тянуть, манить, какая-то неясная тоска появляется, ожидание чего-то. Потом раз и нет души, только что была и вся вышла! Куда? А Бог её знает! Опять же по слухам, у души всего два пути в ином мире, но это по слухам, потому что экспертов в этой области в ином мире нет. Первый путь – душа отправляется в некое пристанище, место, где она может пребывать вечно, не заботясь более ни о чём. Про это место ходит много слухов, оно кажется самым желанным, как Чёрное море для северных оленеводов, хотя никто оттуда, как из отпуска, не возвращался. А может и возвращался, иначе, откуда бы слухи появились? Только круговорот душ в ином мире такой, что редко с кем можешь два раза встретиться – разносит души в разные стороны постоянно. Другой путь – обратно в наш мир, то есть та самая реинкарнация, хотя никто этого слова там не знает. Ушёл вниз – это про наш мир, вверх – пристанище. Сам процесс моментальный – вспышка и нет души, сиди, гадай, куда улетела – вверх или вниз? Никто не знает точно, но слухи утверждают, что вот так мотаться душа между иным миром и нижним может бесконечно, пока что-то особенное не случится. Опять же понять, что именно нужно совершить, чтобы в верхний мир попасть, сказать некому – пришедшие из нижнего мира предыдущих жизней не помнят совершенно, могут рассказать только о том, что было в этой жизни. Потом вжик и пропал, а куда опять непонятно, поэтому данных много, а выводов сделать некому. Но Панкрат как-то втаскивал души принудительно в наш мир – это факт! Хотя обойти отключение памяти не смог – это тоже факт. Возможно, процесс перехода, реинкарнации, воплощения – это вполне формализованная технологическая процедура, одним из этапов которой является как раз отключение памяти. Любопытно, кто все это придумал, настроил, поддерживает тысячи

многочисленные травмы. Зрелище вообще не для слабонервных, а медсестра дежурная тут сидит постоянно, периодически обходя пациентов. Сердце работает, дыхание, хотя и слабое присутствует, капельницы гонят в кровь какие-то лекарства, то есть процесс идёт. Мне бы радоваться – легко отделался, а в душе обида: нет ощущения того, что называется в книгах и кино «борьба за жизнь пациента». Как-то всё незатейливо, слишком просто – тут человек при смерти, а куда все разбежались? Эй, ау-у-у, не пробегайте мимо, забегите, посмотрите, как мои дела! Но никому я не интересен, потому что приборы показывают стабильную, хотя и не очень приятную картинку. Обе медсестры пили чай в сестринской вместе с санитарами, глядя телевизор или травя анекдоты. Врачи решали домашние проблемы, изредка поглядывая на лежащие стопками истории болезни пациентов. А сами пациенты лежали, дышали, гнали кровь по сосудистому руслу, отправляли естественные надобности, предоставленные себе и Богу, которому, судя по их состоянию, тоже было некогда. В реанимации закон суровый – пошёл пациент на улучшение, переводим в терапию, вошёл в штопор, применяем всё возможное, боремся с Богом до последнего и отправляем в морг, если битва проиграна. Сейчас практически ничто не может повлиять на мою судьбу, кроме… Крик Светки, рвущейся в закрытое на все засовы отделение реанимации, услышал бы даже мёртвый. Она требовала немедленно провести её в палату к мужу, а дежурный врач героически отбивался, пытаясь пилочкой для ногтей остановить тяжёлый танк. – Гражданочка, в какую палату? Вы откуда прилетели? Тут вам не там! Сюда вообще не положено заходить! Вы нам инфекцию занести хотите? – орал дежурный врач, нимало не заботясь о том, как на его крики реагируют пациенты. Да и как они могут реагировать? Они и живыми-то считаются условно, потому что так показывают приборы. В дикие времена их давно бы закопали, чтобы не тратить на них время, еду, силы. А тут цивилизация или почти, потому что приборы, капельницы, весь медицинский персонал практически в шаговой доступности. Запищат приборы, значит с пациентом проблемы, кто-то прибежит – капельницу поменяет, отскочивший электрод обратно прилепит, а понадобится и вызовет всю кавалерию по экстренной связи. Светка потребовала для меня отдельной палаты, самого лучшего оборудования и круглосуточной сиделки, сунув денег всем, кому только можно. Такое впечатление, что она только что ограбила банк и пыталась по-быстрому куда-то пристроить добычу, пока её не взяли, висящие на хвосте копы. От денег никто не отказывался, принимали с благодарностью, клятвенно обещали немедленно исполнить всё, что пожелает великая, самая любящая жена самого драгоценного пациента, но дальше порога отделения так и не пустили. Нельзя и всё! Если хотите, можете ночевать в пустующей

челюсть и добавили пинками по упавшему телу, сообразившему, что сейчас его будут убивать. Наш народ может позволить себе небольшое хамство на дороге, но беспредел в отношении «Скорой помощи» не простит никому. Тотчас же все на дороге нас «заметили» и машины начали стремительно уходить с полосы, открывая нам «зеленую улицу». Лежащий водитель, почувствовав, что к нему потеряли интерес, почти на четвереньках ринулся в машину. Просто из интереса я нырнул следом, чтобы посмотреть, кто же так спешит, чтобы не уступать дорогу машине, спешащей спасти чью-то жизнь. Интересное дело – я ожидал увидеть зажравшегося борова, а в машине сидела худая женщина в строгом костюме. Она звонила по телефону, называя номер нашей «Скорой помощи» и требуя наказать примерно всех, кто в ней находился. Жаль, что у меня нет сейчас способностей или есть? На какое-то мгновение я почувствовал барьер, успел черпнуть энергии и выпустить в дамочку жалящий луч. – Виктор, Ви… кто-о-о-р, мне плохо-о-о-о, – захрипела, потом заверещала женщина. – Вызывай скорую, что ты сидишь истуканом? – Так, когда же они доедут по таким пробкам? – озадаченно спросил тот, кто только что создал реальную проблему точно такой же машине. – Я же умру-у-у-у, – стонала дамочка, явно переоценивая степень опасности. – Сделай что-нибудь, Виктор! За что я плачу тебе столько денег? – Ну, точно не за лечение, – пробормотал водитель себе под нос, – сейчас, Валентина Матвеевна, дам вам обезболивающего из аптечки, – предложил он уже гораздо громче. – Пошёл ты к чёрту со своим обезболивающим! Вот как нужна «Скорая помощь», её не дождешься, а когда мне на работу срочно нужно, лезут, как тараканы из щелей! – возмущалась дамочка. Научит ли её это хоть чему-то? Вряд ли, таких только могила исправит, да и то ненадолго! * * * Честно скажу, хотя я и не испытывал характерных для человека чувств по отношению к собственному телу, мне хотелось увидеть его живым и здоровым. С детства такое привычное, оно лежало на носилках без признаков жизни. Прозвучит глупо, но оно казалось мне милым домом, теплым и уютным, из которого меня выгнали на мороз, в темноту, и я чувствовал себя совершенно одиноким, беззащитным, никому не нужным. Санитары подхватили носилки, перебросили тело на каталку, придерживая капельницу, бегом закатили в реанимацию, где и сдали местным эскулапам. Те без особых церемоний раздели меня догола, подключили к какому-то телевизору, который сразу же погнал по экрану разные диаграммы, бодро уверяющие, что пациент скорее жив, чем мертв. В то же самое время врач осматривал мое бессознательное тело, словно музейный экспонат, присланный для оценки, и быстро диктовал

увезут в больничку, вещи сдадут на хранение, а Светка потом ищи, куда суженый пропал. Решит ещё, что сбежал от проблем подальше. Сейчас мне наплевать, что будет с телефоном, кошельком, да и с самим собой – я уже свободен от всех забот этого мира. Но вдруг меня оживят? Тогда всё станет сразу актуальным и важным! Поэтому не трожь кошелёк, и телефон на место верни, как дозвонишься до Светки. Хорошо, хоть, что буквально вчера я переименовал её контакт в телефоне со «Светка» на «жена» – захотелось каких-то перемен в жизни. И они наступили в полный рост, в переменах я по самое не балуй, изменилось всё, но не так, как я мечтал. Мир вокруг стал каким-то мозаичным. Обычная картинка мира сменялась на полную пустоту, в которой я парил в полном одиночестве, затем появлялся мир, с парящими рядом со мной подобными мне созданиями, но не было ни людей, ни зданий, ни машин. Неожиданно всё это совмещалось в жуткую смесь звуков, цветов, выловить из которой что-то осмысленное было совершенно невозможно, и тотчас же я возвращался в привычный мир. Если бы это происходило со мной при жизни, меня бы точно вырвало, но что может произойти с бесплотной душой? Единственно, что я чувствовал неразрывную связь со своим телом – меня буквально тащило за ним следом, когда санитары подняли тело на носилки, затолкнули их в машину, и та понеслась по городу в ближайшую больницу. Крайне смущённый всем происходящим, я начал испытывать чувство, похожее на жалость к своему бездыханному телу, в которое втыкали иглы капельниц, шприцов с какими-то лекарствами. – Петрович, давай жми на полную, – крикнул врач водителю, – мы его теряем! Тут реанимация нужна срочно! – А я что, вертолёт что ли? Куда быстрее? Сам же видишь, ни одна сволочь дороги не уступит, хотя видят, что с мигалкой еду! – ругался водитель, пытаясь лавировать между машинами, водители которых совершенно игнорировали машину «Скорой помощи», спеша по своим особо важным делам. Неожиданно нашу машину обогнал и подрезал по встречной полосе большой черный джип, создав ещё больший беспорядок на дороге. Теперь при всем желании водитель Скорой не мог даже вырулить на встречную полосу, чтобы там с включенной сиреной и мигалкой прорваться ближе к больнице. Водитель в досаде нажал кнопку спецсигнала, джип даже не дернулся, зато из него выскочил водитель в чёрной кожанке, подбежал к двери нашего водителя и, рванув её на себя, ударил его кулаком в плечо. Поток отборного мата, выражающего раздражение чрезвычайно важного человека тем, что кто-то смеет его беспокоить, залил машину. Водитель в растерянности отодвинулся подальше, а на помощь ему ринулся врач, обежав машину с другой стороны. Но не тут-то было, сильный удар ноги отправил его корчиться на асфальт, а хозяин жизни решивший продолжить разборки с нашим водителем, полез в машину. К счастью водители соседних машин, увидев такой беспредел, рванули на помощь – громилу оттащили, врезали несколько хороших ударов

кинулись звонить, приводя, скорее всего, диспетчеров в дикое раздражение – все называли один и тот же адрес, рассказывали об аварии и требовали немедленно доктора. Несмотря на весь трагизм ситуации и тот факт, что там на асфальте валяюсь именно я, во мне не было никаких чувств по поводу случившегося. Тело телом, а я… душа. Душа? Ничего себе фокусы! Ещё немного, баланс на грани жизни и смерти качнётся в пользу последней, и я стану в общий ряд с теми, с кем так долго разговаривал. Теперь я бестелесное создание, могу летать, куда захочу, жить вечно, но почему-то это не вызывает радости, хотя, когда-то было моей мечтой. Ты же мечтал научиться выходить из тела? Вышел? Наслаждайся! Но нет, какая-то неясная тоска не давала покоя, что-то тянуло к распластавшемуся на асфальте телу, заставляло вглядываться в него, заглядывать в глаза людям. Интересные дела, Господи: пока все суетятся и вызывают врачей, тот человек, что щупал мой пульс, осторожно, стараясь делать это незаметно, обыскивал мои карманы, явно пытаясь найти кошелёк и телефон. – Ты что делаешь, гад? – возмутился мужчина, стоявший к моему телу ближе других, заметив суету воришки. – Эта, типа телефон ищу, – практически не соврал тот, – нужно же родственникам позвонить, а то не узнают даже, что с ним случилось. Врёт, как поёт, моментальная реакция, но в этом он совершенно прав –