Экзамены.

Оставшиеся учебные дни до первого экзамена занимали консультации и подготовка. Хорошо еще, что в школу можно было ходить не в форме и занятия продолжались не целый день.

Когда выдавался хороший солнечный день в классе даже с открытыми окнами находиться было невыносимо. С улицы несло запахами, слышалось пение птиц, шум листвы и проезжающих машин. Тянуло на улицу, и учеба в голову не лезла. Однако и в парке, куда мы толпой отправлялись порой для самоподготовки серьезно относиться к учебе, не получалось. Ребята постоянно разговаривали, шутили, смеялись, баловались, а вокруг ходили люди, мамы с колясками или маленькими детьми, пенсионеры, простые прохожие или отдыхающие.

Первым экзаменом было сочинение. Учительница накануне приводила нам темы сочинений экзаменов предыдущих лет и зачитывала лучшие, обращая внимание на обороты речи и отмечая ошибки.

Первого июня я нарядный, в белой рубашке с галстуком направился на экзамен. В коридоре перед классом толпились взволнованные одноклассники. Некоторые держали в руках букеты цветов. Я, на предложение тети взять с собой букет отказался. Это ведь не праздник, чтобы кого-то поздравлять, а экзамен.

Ровно в девять часов нас пригласили в класс. Там находились несколько человек – двое учителей нашей школы и двое незнакомых людей. На каждой парте лежали чистые листы со штампами.

Немного волнуясь наша учительница литературы вскрыла запечатанный пакет и зачитала предлагаемые Министерством образования темы сочинений. Затем разделив доску пополам написала их мелом для каждого варианта. Я сидел слева и мне достался первый вариант.

– Ребята не волнуйтесь. Подумайте, выберите тему своего сочинения и начинайте писать для начала в черновик, а потом проверьте и перепишите набело. На выданных вам листах напишите вверху вашу фамилию и тему выбранного сочинения, -проинструктировала. – Не волнуйтесь, – повторила. – Вы все знаете, а мы это проходили.

Я вдумался в темы. Их было три. По творчеству Грибоедова «Горе от ума», Лермонтова «Герою нашего времени» и свободная тема – по образу советского человека в литературе советских писателей. Выбрал Лермонтова, так как Печорин мне нравился, и мы писали уже ранее сочинение по похожей теме.

Покосился на Наташку. Она, наморщив лобик размышляла над темами своего варианта.

– Помощь нужна? – шепотом пошутил.

Она фыркнула и так же шепотом ответила:

– Без сопливых скользко. Потом ошибки твои проверю…, – пригрозила.

С ошибками да, она точно подметила. Грамотность у меня хромала, но не от незнания правил русского языка, а от невнимательности.

Наша учительница в ходе экзамена периодически ходила по рядам и заглядывала в листки, иногда вчитываясь в написанное. Так она, остановившись около меня молча ткнула пальцем в текст, указав на пропущенную запятую. Контролеры от РайОНО или еще откуда-то не вмешивались в ее действия.

Мы с Наташкой, написав черновики, проверили ошибки друг у друга. Она у меня нашла ошибку, которая вызвала короткий спор, но подчинившись исправил.

За сочинение я получил «пять» по литературе и «четыре» по русскому языку. Наташка-зараза пропустила у меня еще одну ошибку и к тому же я допустил помарку, исправив букву в чистовике.

Остальные экзамены прошли без проблем. На письменной математике уже я помог соседке в геометрии, а по химии – она мне.

Зная свою слабость в знаниях неорганической химии, я, проанализировав экзаменационные билеты, подумал, что все мне не повторить и не выучить за несколько дней до экзамена и решил изучить последние семь билетов из двадцати семи. Будучи уверен, что на экзамен станут запускать по шесть человек, обратился к Наташке за помощью в исполнении моего плана:

– Давай зайдем на экзамен в первой партии. Тебе ведь все равно, когда сдавать? Выбирая билеты, схватимся за один. Если он будет из последних семи, то я заберу его себе, а если нет – извинюсь, отдам тебе и буду тащить следующий.

С ехидной улыбочкой она оглядела меня с ног до головы и кивнула, пробормотав:

– Махинатор! Извиниться не забудь, – добавила.

Нам достался двадцать первый билет. С окислением металлов я «отстрелялся» без труда.

Возникли трудности на экзамене по английскому языку. Если на вопросы билета я ответил, то нашей англичанке захотелось поговорить со мной о моих планах на будущее. На английском!!! Половину вопросов я не понимал точно и отвечал, ориентируясь по смыслу. Сжалившись над моими потугами, она поставила «четыре» и пожелала удачи.

В результате выпускных экзаменов и оценок в аттестате средний балл у меня получился достойный – четыре с половиной и даже «тройка» по русскому языку за восьмой класс в Свидетельстве трансформировалась в «четверку» в Аттестате.

У Наташки оказалось в аттестате всего две четверки. Могла бы, умерив свой характер получить пятерки и золотую медаль, но из-за взаимной неприязни с учительницей физики не захотела унижаться, и та в отместку поставила ей «четверку» на экзамене. Я догадывался, что подружка переживает, но вида, как всегда, не подает.

Гулька тоже меня опередила – ее средний балл оказался выше. Об этом она сообщила в очередном телефонном разговоре.

– Жду тебя. Совсем извелась, – пожаловалась тихо в трубку.

Вероятно, недалеко от телефона находились чужие люди.

Выпускной.

– Ты чего навертела на голове? – поинтересовался вполголоса у Наташки, косясь на ее новую высокую прическу, открывающую ушки с сережками и длинную шею.

Мы встретились на школьном дворе, как и договаривались. Скоро в актовом зале школы должно начаться торжественное вручение аттестатов. Подружку, как и на Последнем звонке сопровождала мама, а меня тетя. Она, поздоровавшись с Наташкой и похвалив ее внешний вид, пошла с Розой Михайловной позади нас.

– Не нравится? Ты ничего не понимаешь! – буркнула подружка-одноклассница так же тихо, чтобы не услышали наши родные.

Наверное, обиделась на мою бестактность, но должны же друзья говорить правду друг другу.

– Легко вам, ребятам, – посетовала она спустя некоторое время. – Плюнул на руку, пригладил вихры и порядок – можно мусор выносить или на торжественное собрание идти. А тут надо очередь у хорошего парикмахера занять, прическу выбрать, отсидеть несколько часов под сушилкой и заплатить немало потом. А платье тебе хоть нравится? – спросила с обидой в голосе.

Я мысленно уже отругал себя за длинный язык. Нет бы сдержаться и похвалить девчонку, как сделала тетя. Мало ли, что мы друзья – девчонка есть девчонка и она старалась выделиться, чтобы на выпускном вечере выглядеть лучше и ярче всех.

– Ты замечательно смотришься! – попытался оправдаться, – Извини, растерялся – не привычно тебя видеть с высокой прической. Дорого встало? Впервые вижу тебя с накрашенными глазами. Ты и губы подкрасила? Тебе очень идет! – попытался сделать восторженный вид. – И платье новое? Классно выглядишь! – оглядел ее розовое платье с пышным многоярусным подолом до колен, украшенное разными рюшечками, узорами и вставочками.

Еще заметил в неглубоком декольте золотую цепочку и колечко с камушком на безымянном пальце.

– Правда? – испытующе взглянула исподлобья.

Девчонка есть девчонка! – мысленно вздохнул. Им главное, чтобы хвалили.

– Истинно! Чтоб я сдох! – поклялся, прижав руку к груди.

– Мы фасон платья для выпускного вечера с мамой долго выбирали. Кучу журналов пересмотрели, даже иностранных. Потом заказали у модной портнихи. Кучу денег пришлось отдать, – пожаловалась.

Сегодня был солнечный по-летнему день, я был в белой рубашке и новых брюках. Пиджак пришлось оставить дома. То, что мне пришлось тоже заказывать костюм, ходить на примерки и платить, я Наташке не сказал.

– Тебе очень идет! – почти искренне признался я, ничего не понимая в женских тряпках.

Наташка лишь вздохнула, не поверив и махнула рукой:

– Пойдем уж аттестаты получать. Ценитель женской красоты! – добавила ехидно.

– Может лучше – на винные склады? – пошутил я.

Аттестаты вручали в актовом зале под туш, нанятого вокально-инструментального ансамбля.

– Что за группа? Откуда? – поинтересовался я у всезнающего про музыку Валерки Логинова, кивнув на парней с гитарами.

– А! Лабухи из какого-то ЖЭКа или техникума, – брезгливо поморщился знаток.

– Попал тогда на Элтона Джона? – поинтересовался я, так как на Последнем звонке Валерки не было.

– Ты знаешь за сколько продавали с рук билеты? – в ужасе выпучил он глаза. – Зато я его вживую видел после концерта! Жалко не пробился и не взял автограф, – посетовал музыкальный фанат.

– Значит зря променял Последний звонок на выступление педераста, – сделал вслух вывод я, и обиженный одноклассник отошел.

Чего это я сегодня всех обижаю? – мелькнула мысль и начал окружающим травить анекдоты пред входом в столовую, где для нас накрывали столы:

«Сегодня все красиво и нарядно оделись, чтобы вечером красиво обблевать это великолепие».

«Так сыночек. Шажочек, еще один. Молодец! Мать, расстилай быстрей кровать, сын с выпускного вернулся!»

«Я не помню, как в первый класс меня вела мама и с выпускного нес папа».

«Молодой человек не смог справиться с застежкой бюстгальтера и пришлось целоваться до рассвета».

Под смех окружающих я получил Наташкиным кулачком между лопаток. Возле нас уже собралась приличная толпа.

Наконец, двери столовой открылись и нас пригласили внутрь. Все столы были расставлены рядами. По ряду на класс, один для учителей и членов родительского комитета, а отдельный столик – для музыкантов. Ого! Ребята за харчи играть будут!

На столах среди блюд с салатами, конфетами, печеньем и бутылок лимонада возвышались и блестели фольгой редкие бутылки Шампанского. Все-таки родители и учителя расщедрились и приобрели спиртное для нас, а то до самого последнего момента ребята гадали – разрешат ли пить на выпускном вечере? Все равно пацаны скидывались на контрабандную водку и вино. Я, конечно, тоже сдал, но пить не собирался. Юрка Долгих уже мне подмигнул и скосил глаза на свой пояс – вероятно, там уже было что-то плоское спрятано.

Всем досталось грамм по двести шипучки и после некоторого перекуса вернулись в актовый зал, где планировались танцы. Совсем организаторы очумели! Какие могут быть танцы днем и под присмотром множества глаз взрослых? Я заметил, что Роза Михайловна активный член родительского комитета, тоже здесь присутствовала. Когда одной девочке не хватило Шампанского, откуда-то выудила целую бутылку, налила несчастной и под разочарованный гул голосов унесла остатки. Ребята тайком разливали под столом, что смогли пронести в столовую, а некоторые куда-то бегали и возвращались довольные с блестящими глазами.

Праздничных Алых парусов вечером на Неве, на которые рассчитывал, впервые в этом году не было. Сначала все не могли этому верить и спорили. Как же так? Как можно запретить традиционный праздник выпускников? Говорили, что праздничное мероприятие успел отменить Романов, но говорившего опровергали и ссылались на решение Ленгорисполкома. Слишком этот праздник для молодежи начал превращаться во всеобщую попойку, с пьяными оргиями и многочисленными драками, где тон задавали пэтэушники, а милиция не справлялась с вакханалией. Кто-то вспоминал слухи о погибших выпускниках, по пьяни пытающихся перепрыгнуть разводящийся мост, упавших или сброшенных в каналы и купающихся в фонтанах. О сотнях, попавших в больницы. Возможно все это сплетни, но праздничного представления в этом году не будет.

– Ты ходила на Алые паруса? – поинтересовался я у Наташки.

– Ходила один раз с родителями, – призналась. – Ничего интересного. Народу полно и представления не видно – не подойти было. Надо было заранее занимать место. Много пьяных. Даже мороженного было не купить.

Зато родительский комитет побеспокоился о нас, выпускниках трех классов и заказал катер или небольшое судно для прогулки по Неве на пару часов – с восьми до десяти часов вечера, но ребята планировали гулять до утра, смотреть развод мостов в период белых ночей и встречать рассвет.

– Пойдем, потанцуем? – предложила подружка, глядя на немногочисленных ребят и девчонок, дергающихся в центре просторного помещения.

Хотел отказаться, но вспомнил про Шаффл и Ламбаду. Мне захотелось шокировать высоконравственных родителей и учителей, опасающихся оставить нас без присмотра.

– Помнишь, я показывал тебе Ламбаду? Ты еще повторяла за мной. Давай шокируем всех и покажем, как надо танцевать! – предложил подружке.

– Я не помню, – в сомнении протянула она. – А, давай попробуем! Пусть смотрят! – задорно воскликнула азартная девчонка, – только музыку, подходящую надо.

– Сейчас решим, – пробормотал я и направился к музыкантам, в уме перебирая подходящие мелодии.

Дождавшись окончания очередного кривого кавера на современный нудный шлягер, подозвал крайнего патлатого бас гитариста и когда тот наклонился, попросил:

– Вы не могли бы исполнить чего-нибудь энергичное, желательно зарубежное?

– Нам запретили петь иностранщину, – кивнул на группу взрослых, насторожившихся от нашей беседы.

– Ну Шизгару без слов исполнить можете? – нашел выход я.

– Запросто, но надо посоветоваться с ребятами, – повернулся он к своим.

Когда вернулся к Наташке услышал в динамиках:

– По многочисленным просьбам выпускников исполняется… (заминка) энергичная танцевальная мелодия!

Что-то никого больше не видел возле музыкантов! Это я многочисленные…? Не успел додумать, как Наташка, схватив меня за руку потащила к центру зала. Под задорную музыку потянулись и другие, а мы с Наташкой, взявшись за руки начали лихо отплясывать Ламбаду, вертя задами. Она успевала, провернувшись, хлопнуть в ладоши, помахать кому-то рукой – все-таки не зря занималась хореографией.

– Давай змейкой! – крикнул я ей и дождавшись кивка, взял ее за талию.

Пошли по кругу, выбрасывая ноги и почти прижавшись. Неожиданно почувствовал, что меня ухватили сзади за талию. Скосив глаза, увидел незнакомую девчонку из другого класса, а за ней пристраивающихся других ребят. Сделав поворот увидел, что змейка выросла на половину зала. Все весело смеялись, а оставшиеся у стены выпускники и учителя хлопали в такт. Промелькнуло улыбающееся лицо Розы Михайловны и стоящей рядом директрисы. Танец закончился, когда кто-то из поддавших ребят запутался в ногах или споткнулся, повалился на пол и уронил соседей. С хохотом разошлись.

– А теперь давай твой Шаффл исполним! – предложила Наташка, горя глазами.

Все-таки авантюрная и задорная у нее натура.

Теперь, после Ламбады танцевать выходило большинство и даже учителя. Дождавшись подходящей мелодии пошли и мы. С подъемом выдали такой Шаффл, что все рты разинули и остановились. Одни мы с Наташкой лихо отплясывали в центре, стараясь попадать в такт друг другу. А когда я прошел «лунной походкой» туда и обратно, зааплодировали.

Через час некоторые ребята были заметно навеселе, но взрослые этого «не замечали». Я потанцевал с Наташкой пару медляков и отдыхал у стены с ребятами, когда услышал сбоку:

– Разрешите?

Повернулся и увидел, что передо мной стоит та высокая девушка с косой.

– Разрешите? – повторила она, волнуясь.

– Конечно, пойдем, – кивнул головой и, покосившись рядом не увидел Наташки.

Обычно она отслеживала на танцах других девчонок, приближающихся к нам, и тащила первой меня на танец.

Впервые увидел так близко лицо девушки. Карие глаза, черные брови и волосы, заплетенные в толстую косу, круглое лицо, пухлые губы, округлый подбородок.

– Как тебя зовут? – спросил я, так как заметил, что она так же смотрит на меня и будто чего-то ждет.

– Оля.

– А меня….

– Я знаю – Сережа Соловьев, – мягко улыбнулась.