Глава 2

Снизу, из фойе, Сергеев позвонил старшему следователю следственного отделения ФСБ по особо важным делам подполковнику Исмаилу Латифовичу Абдуллаеву и договорился о встрече. Не забыл попросить заказать заранее пропуск.

– В республиканскую ФСБ, – дал он команду водителю.

– На улицу Дахадаева? К боковому подъезду? – переспросил водитель, уже тронувшись с места.

– Почему? К главному входу. Не знаешь, что ли? Проспект Расула Гамзатова.

Водитель не стал объяснять, почему желал подъехать к боковому подъезду. А у старшего лейтенанта голова была занята своими мыслями, и он не стал спрашивать. Майор Одуванчиков, преждевременно пугая, рассказывал, как работает чрезвычайно толстая женщина в бюро пропусков. Но Сергееву повезло. Видимо, в этот день работала другая смена или ту неповоротливую толстячку попросту уволили, найдя ей достойную замену. Пропуск ему выписали быстро и без проволочек. Рядом с часовым стоял и дожидался Сергея Николаевича человек в гражданской одежде. Как оказалось, это и был старший следователь по особо важным делам подполковник Абдуллаев. Таким образом, старший лейтенант довольно быстро оказался в его тесноватом кабинете на втором этаже, хотя здание и пришлось обойти, чтобы войти в него через боковой подъезд. Сергеев посмотрел на указатель адреса на углу дома и удивился, увидев, что подъезд находится на улице Дахадаева. Он вовремя обернулся и увидел, как дежурная машина переезжает на другую стоянку, поближе к боковому подъезду. Значит, искать машину после выхода не придется.

– Чем могу быть полезным, молодой человек? – сразу поинтересовался подполковник. Должно быть, он не стал называть старшего лейтенанта Сергеева по званию, потому что сам был не в военной форме.

– Я, как командир отдельного взвода военной разведки, получил от своего непосредственного руководства задание найти и уничтожить неизвестно откуда взявшегося в горах абрека. К нам в отряд с официальным совместным письмом обратились специалисты из главка МВД республики и из «Росгвардии» с просьбой поймать или уничтожить этого убийцу.

– В современных условиях, как я понимаю, только возникновения нового абречества нам и не хватает, – в тон старшему лейтенанту проговорил подполковник.

В развитие темы пришлось Сергею Николаевичу повторить и все то, что он уже говорил майору Адилову, и даже то, что майор Адилов говорил ему самому. Последнее в основном касалось результатов экспертизы. Пришлось даже совет омоновца выложить и, более того, даже попросить в ФСБ данные экспертизы.

– Это же для общего дела, – добавил старший лейтенант, заметив, как поморщился подполковник при словах о данных экспертизы. Но Исмаил Латифович тут же поспешил успокоить командира взвода военной разведки, сообщив, что у него после ранения в голову появился нервный тик и это именно он заставляет подполковника время от времени непроизвольно и не к месту морщиться. И попросил не обращать на это особого внимания. Подполковник оказался человеком культурным и понимающим, что его нервный тик может быть неправильно истолкован.

– А что касается абрека, то наша служба готова к сотрудничеству. К сожалению, мы сами просто не имеем физической возможности плотно заниматься данным вопросом. Вот я, например, как старший следователь, веду сразу девять уголовных дел. Правда, три из них уже практически готовы для передачи в прокуратуру для вынесения обвинения, но остаются еще шесть. А это, скажу честно, очень много. Кроме того, по должности своей я пустяками не занимаюсь. Все дела серьезные. По большей части – убийства и крупные хищения. А доказательств обычно – кот наплакал. И наше ведомство будет очень радо, если ваша служба возьмет на себя выполнение этой конкретной задачи. Что касается данных экспертизы – копию я вам, конечно, сделаю. Но могу сказать следующее: эксперты сами в растерянности. Они не могут определить ни вид, ни даже калибр оружия, из которого стреляли. Есть даже предположение, что выстрелы сделаны из разного оружия, но схожего по своим тактико-техническим параметрам. И оружие это, вне всякого сомнения, нарезное – на остатках одной пули сохранились среды от нарезов. Даже было озвучено мнение, что это охотничье оружие. Хотя, с другой стороны, трудно предположить, что это правда. Охотничьи ружья обычно применяют на минимальной дистанции стрельбы и редко бывают нарезными. А так рисковать – чтобы стрелять с короткой дистанции, на подобное ни один здравомыслящий человек не решится. Попасть после собственных выстрелов сначала под неприцельный обстрел крупнокалиберного пулемета, а потом под хаотичный обстрел автоматической пушки, стреляющей фугасно-осколочными снарядами – нет, это слишком большой риск заработать пулю или ранение и на этом попасться. Мы обзванивали все больницы в интересующем нас районе и в прилегающих к нему районах, в том числе и в Чечне. Кроме того, обзвонили всех частнопрактикующих врачей в возможном районе обращения абрека. К ним с огнестрельным ранением никто не обращался. Это официальные данные. Что еще вашу службу интересует?..

– У меня есть конкретное пожелание нашего начальника штаба майора Одуванчикова…

– Слышал про такого. Говорят, грамотный офицер…

– Говорят… – согласился старший лейтенант. – Видимо, говорят правду. Так вот, майор Одуванчиков посоветовал мне найти какие-то общие моменты в двух ситуациях, чтобы создать третью, похожую. И на этом попытаться поймать абрека.

– То есть организовать ловлю «на живца»… – сразу просчитал ситуацию подполковник Абдуллаев.

– Да… Примерно. И я согласен сыграть роль этого самого «живца», – твердо сказал старший лейтенант.

– Но это же чрезвычайно опасно, – возразил подполковник.

– Но кому-то и когда-то нужно рисковать. У нас вся служба на риске построена. И потому мы всегда готовы к опасности.

– Ну, если вы готовы, то я могу сообщить только одну характерную черту в этом деле. В обоих случаях первая пуля доставалась тому, кто командовал и потому ехал на бронетехнике, но высунувшись наружу. В здешних местах это считается серьезным нарушением – высовываться из бронетехники категорически не рекомендуется, и тем не менее мы имеем два случая с трагическим исходом. Правила разрешают открывать только люк, но это, как вы, должно быть, знаете, предохранительная мера. Своего рода профилактика.

– Да. Знаю. У нас точно такие же правила. Это на случай попадания термобарической гранаты. Открытый люк позволит более-менее сохранить давление в машине. Но какое дело бойцу, извините, до этого? Термобарическая граната создает в эпицентре температуру около трех тысяч градусов. Сгорит боец заживо за секунду или за ту же секунду погибнет от перепада давления – не все ли равно погибшему. А в открытый люк забросить гранату проще. Если умеешь, конечно, бросать прицельно. А из гранатомета можно и рикошетом от крышки люка попасть. Я сам такого умельца знаю, специалиста по рикошетам. У меня во взводе служит.

– Еще что хочу заметить… – сказал подполковник ФСБ. – По показаниям свидетелей, выстрелы звучали очень громко, словно стреляли из снайперской винтовки калибра двенадцать и семь миллиметра. По звуку это сопоставимо с легким артиллерийский орудием времен Великой Отечественной войны. Скажем, с противотанковой легкой пушкой калибра семьдесят шесть миллиметров. Но это может быть и результатом горного эха. Дорога-то проходит между двух склонов. И еще интересный факт – подполковник ОМОНа высунулся из люка, когда механик-водитель сказал что-то про окружающую красоту, и примерно такая же фраза прозвучала со стороны мехвода^[3], когда высунулся командир отряда нашего спецназа. Впечатление складывается такое, что это механики-водители дают команду и командирам, и стрелку-абреку одновременно.

– У нас механики-водители сплошь младшие сержанты контрактной службы. Как они могут дать мне команду? К тому же у нас, как и у вас, и у полиции, я думаю, связь действует только внутри бронемашины. Стрелку мехвод никак команду отдать не может.

– Тем не менее это факт, – сказал подполковник Абдуллаев.

– Да, связь существует только внутри машины – так во всей армии. Как и в отдельных подразделениях. Скажем, как у меня во взводе. А экипаж бронемашины – это как раз отдельное подразделение.

– Но кто их знает, эти системы связи… – тяжело вздохнул Абдуллаев. – Любую систему, говорят, теоретически можно прослушать. Тем более при современном уровне техники, когда все практически переговоры завязаны на WI-FI.

– У нас, например, прослушать переговоры внутри взвода невозможно, да и внутри отряда тоже. Система полностью автономна и работает по закрытому каналу связи. Но я при желании могу вести переговоры и с командованием отряда, и с Москвой, правда только через дежурных по управлениям. У вас разве не так?

– Нет, старлей, у нас вся связь идет через запароленный WI-FI. Но, говорят, есть специальные программы по подбору паролей. Правда, у нас и у ОМОНа, да и у СОБРа тоже собственные пароли. Да и сложно поверить, что кто-то в полевых условиях сумеет быстро подобрать нужный пароль. Обычно на один пароль, чтобы взломать его, тратятся несколько часов, если только взломщику сразу случайно не повезет. А чтобы повезло, следует обладать обширной информацией. Во-первых, следует знать человека, который пароли устанавливает и меняет. Во-вторых, следует знать, на какой срок пароль устанавливается. В-третьих, необходимо знать биографию того самого установителя, потому что по большей части пароль устанавливают по дате своего рождения, по дате рождения жены, детей и даже собаки или кошки. Но все же этот факт дает простор для различного рода мыслей. И еще один момент, который кажется лично мне достойным, чтобы на него обратить внимание. Стрелок-абрек через кого-то из своего окружения заранее узнает обо всех наших перемещениях. Но маршрут передвижения, как правило, держится в строгой тайне. Каким образом ему удалось подловить две автоколонны?

– Товарищ подполковник, а эти автоколонны могли чем-то помешать стрелку…

– Чем?

– Ну, например, они могли сорвать какое-то мероприятие. Куда направлялся ваш спецназ? С какой целью?

– Обыкновенная проверка документов. В одном из рапортов указано название села – я сейчас просто не вспомню, какое именно, потому что, в отличие от вас, не задавал себе такого вопроса.

– Это все, товарищ подполковник, что вы можете мне передать?

– Устно – практически все. Добавлю только рапорты непосредственных участников поиска абрека, как и обещал. Их несколько. Рапорты у нас, как, вероятно, и у вас, и в ОМОНе с СОБРом, пишутся только командирами подразделений. Но, поскольку командир отряда и начальник его штаба тяжело ранены, чтобы не беспокоить раненых в госпитале, рапорты написали только командиры трех взводов. Я вам сделаю ксерокопии, поскольку эти документы не секретные и не требуют подписи в ознакомлении. Они, конечно, зарегистрированы, но вам, я думаю, будут интересны и, возможно, необходимы.

Говоря это, подполковник Абдуллаев вытащил из стола три написанных от руки листа с рапортами и поочередно вложил их в копировальный аппарат, стоящий здесь же, на приставном компьютерном столике. Отксерокопировав документы, он вручил их Сергееву. После чего, пару секунд подумав, сделал еще и копию заключения баллистической экспертизы.

* * *

Читать рапорты сначала сотрудников спецназа ФСБ, потом сотрудников полиции Сергеев начал еще в машине. Он обратил внимание, как косится на исписанные от руки листы водитель, пытаясь понять, что он изучает.

– За дорогой лучше следи, пока в очередную яму не свалились… – сердито сказал Сергей Николаевич. Он очень не любил кого-то посвящать в свои дела, а уж водителя дежурной машины тем более.

Водитель кашлянул, но тем не менее отвернулся, стал более внимательно следить за дорогой и даже поехал быстрее. Дорога была уже основательно загружена автотранспортом, идущим в горы из Махачкалы, тем не менее ехать быстро и совершать обгоны было еще возможно, особенно на участках отремонтированной дороги. Правда, там сильно трясло и читать было сложно, но на дороге таких участков было мало, и Сергеев продолжал чтение.

Первые три рапорта были ничем не примечательны, хотя в одном из них Сергей Николаевич отметил единственное место, достойное внимания. Когда второй взвод спецназа ФСБ во главе со старшим лейтенантом Николаем Алиевичем Заварзиным, автором одного из рапортов, углубился в березовый лес, он встретил густые, можно сказать, непролазные заросли кустарника белой спиреи, которую в некоторых районах России называют таволгой. Кустарник этот, как помнил Сергеев, цветет весной, значительно раньше сирени и черемухи, и весной же покрывает кусты облаком беловато-сероватого тумана, сквозь который, впрочем, все видно. А осенью белая спирея теряет листву раньше других растений и желтеть начинает тоже раньше. Но кусты разрастаются так густо, что становятся в самом деле непролазными. То есть пробраться через них можно, но только разве что на тракторе, оборудованном косилкой для бурьяна. Косилка для бурьяна справится с тонкими стеблями… А в середине этих зарослей кустарника росло три старых и корявых дуба, словно специально созданных для гнезда пресловутого Соловья-разбойника. Не имея под рукой трактора с косилкой для бурьяна, спецназовцы продираться сквозь кусты, оставляя на них клочки своей одежды, не пожелали, и командир взвода просто приказал троим бойцам выпустить по кроне деревьев по автоматному магазину. Таким образом, девяносто патронов было истрачено, и девяносто пуль остались, видимо, в стволах и ветках трех дубов и в телах расстрелянных ворон и сорок. Но стрельба по деревьям и птицам с доброй полусотни метров мало что дала. Деревья как стояли, та и остались стоять. Только желуди с дубов полетели на землю обильнее, что было бы к радости диких кабанов, но они целыми стадами бросились бежать от выстрелов, ломая тонкие ветви кустарника. Спецназовцев ФСБ этот эпизод только позабавил, однако трех кабанов они подстрелили себе на ужин.

«Но хорошо, – подумал Сергей Николаевич, – что Заварзин догадался написать об этом эпизоде в рапорте». Впрочем, старшему лейтенанту Заварзину, видимо, было просто лень писать отдельный рапорт о том, куда были использованы три магазина патронов его подчиненными бойцами, и он, возможно, отразил это в одном рапорте. В ФСБ патроны должны списываться так же, как в спецназе военной разведки. – Хотя спецназ военной разведки даже имеет в этом вопросе некоторое преимущество. Невозможно подсчитать, кто сколько стрелял в недавнем бою. А таких боев на долю военных разведчиков выпадает множество. И патроны легко списать на прошедший бой. Не все же стреляют отсеченными очередями по два патрона. Процентов тридцать бойцов предпочитают бить с градации автоматического огня. А если требуется просто прижать противника к земле и не давать ему возможности поднять голову, не то что перебежать на новое место – тогда вообще требуется вести только автоматический огонь». Таким образом, всегда у каждого командира взвода имеется в запасе и трофейное по большей части оружие, и запас патронов, который официально постоянно пополняется. Но, если возникает необходимость, командир взвода всегда может выделить бойцу патроны из взводных запасов. И даже припасти патроны для своего пистолета, списав их на боевой расход. По нынешним неспокойным временам пистолет всегда может пригодиться офицеру и в гражданской жизни, и большинство из них такое оружие имеют. Имел собственный запас патронов и старший лейтенант Сергеев. И даже имел трофейный пистолет. Но применять оружие ему не доводилось. Обычно при возникновении каких-то эксцессов ему хватало тренированных мышц тела, чтобы разрешить назревшую проблему.

Рапорты омоновцев и собровцев Сергей Николаевич читал с большим интересом. Дело в том, что выстрелы по ним были произведены с точки на пару километров выше по склону, и в преследовании омоновцы ушли намного дальше бойцов спецназа ФСБ, которые, по сути дела, дошли только до того места, где на омоновцев и была произведена атака. То есть всего пару километров. А три омоновских взвода, скорее всего, устраивая по традиции соревнование между ОМОНом и СОБРом, преодолели дистанцию вдвое большую. Таким образом, все три взвода шли в гору и вместе сошлись в месте перевала. На самом перевале справа и слева от дороги стояли высокие скалы, с которых удобно было стрелять из положения лежа. Один из командиров взвода ОМОНа забрался с биноклем сначала на скалы слева от дороги, потом на скалы справа, откуда подозвал к себе своих бойцов. Они поднялись. Он показал им в бинокль так и стоящие на месте, оставленные спецназом БТР и грузовики. Они были видны как на ладони – стреляй, как говорится, в свое удовольствие. Дистанция около километра. И место для стрельбы идеальное. Омоновцы бросились искать место лежки стрелка и стреляные гильзы. Но гильзы они так и не нашли, как, впрочем, и место лежки. Перевал был покрыт осенней подвядшей травой, и оказалось невозможным определить, где трава сама по себе залегла в соответствии с временем года, а где она осталась прижатой под весом человеческого тела.

«Эх, – подумал старший лейтенант Сергеев. – Меня там не было. Я бы точно что-нибудь интересное нашел. Уж наблюдательностью меня Бог не обидел…»

Омоновцы были на перевале, когда в стороне от дороги раздался сильный взрыв. Место взрыва определили сразу – каменная гряда уходила в дубраву, разламывая ее, как клином. Взрыв проводился на склоне каменной гряды. Бинокли были у многих. Стали наблюдать. И, как только осели пыль и дым, к месту взрыва устремилась толпа людей в сине-красной униформе, издали заметной даже для невооруженного глаза. Туда же ехал и трактор с широченными болотными гусеницами и с крановой стрелой. На склоне лежало нечто похожее на мачту высоковольтной линии. Бульдозер полз в ее направлении.

– А место-то здесь, похоже, людное, популярное… – заметил командир взвода СОБРа майор Илаев.

– Ты на левую скалу заберись и вон туда посмотри, – предложил коллеге командир взвода ОМОНа старший лейтенант Маликов, который первым додумался взобраться на скалы, и показал пальцем. – Сейчас за скалами не видно, но там село с башнями. Похоже, село полузаброшенное. Только над двумя домами дым от печей поднимается. А сейчас уже холодно. Топить должны жители. И люди траншеи копают. Непонятно только – зачем. Траншея на окопы издали похожа…

– Туда двинем… – не спросил, а скомандовал командир взвода СОБРа, как старший по званию, и с общего, надо думать, согласия взявший на себя командование. И пошел первым. Его взвод молча устремился за командиром.