Однако до того, как на выходе из Ураги, прямо среди еще не размытых волнами кильватерных струй русского каравана, разом встало множество всплесков самой разной высоты, прошло почти три минуты. Благодаря этим самым минутам форменный ад, очерченный немаленьким эллипсом рассеивания многих разнокалиберных снарядов, выпущенных из разнотипных систем, разверзся всего на полкабельтова, но уже позади основных транспортных колонн, успевших протиснуться в промежуток между группами эсминцев, обеспечивавших действия вступивших в бой броненосцев. Так что эффект для их пассажиров, и без того впечатленных всем происходящим больше всякой меры, получился преимущественно моральным. Повреждения же только осколочными.

Хоть разброс японских залпов оказался весьма приличным, попади десантные транспорты под такое накрытие, неизвестно, чем бы все закончилось. Даже если бы все это легло просто в воду, но рядом, вполне могло получиться, что пехотные офицеры не удержали бы в душных низах своих подчиненных. А их появление на палубах именно в этот момент, мягко говоря, было нежелательным. Экипажам и без того было чем заняться.

* * *

Зато прикрывавший всех с тыла «Урал», занявший место бронепалубников, угодил как раз в самую гущу вздыбленной воды. Не обошлось и без попаданий, смачно впечатавшихся в стальную тушу в двух местах. От их ударов и толчков бившейся в борта и днище воды от близких разрывов, сопровождавшихся укусами раскаленных осколков, огромный корпус дрожал и скулил, словно от боли. Из-под второй трубы выбросило султан дыма, шлюпочную палубу засыпало обломками разбитых баркасов, а потом сразу затянуло горячим паром, плотно повалившим из светового люка левой машины. Фок-мачту обдало жаром разрыва тяжелого снаряда, ударившего в палубу перед мостиком. Тросы лебедок оборвало, как гнилые веревки, после чего грузовые стрелы рухнули на настил бака.

Командира парохода-крейсера капитана второго ранга Паттон-Фантон-де-Веррайона зацепило в плечо и ногу. Досталось и остальным. Из всех офицеров, находившихся на мостике, он один остался на ногах. Случайно оказавшийся тут же судовой священник иеромонах Поддубный бросился к штурвалу, помогая рулевому Ушмоткину удерживать покатившийся влево крейсер на курсе. Сам матрос с трудом мог стоять, постоянно стирая рукавом кровь, обильно заливавшую правую сторону лица из длинной раны на лбу. То ли разбитом стеклом, то ли осколком задело.

Не будь на ходовом мостике выгородки из котельного железа вокруг компаса и штурвала с машинным телеграфом, обозначавшей импровизированную боевую рубку, «Урал» сейчас бы точно потерял управление. Это железо и спасло от поголовного уничтожения всех, кто здесь находился. А вот тонкую сталь настила палубы осколки рванувшего ниже и впереди снаряда прошили успешно. И сейчас в этих дырах начинали играть отсветы разгоравшегося пожара.

Но оттуда уже доносились команды боцмана, категорически не намеренного терпеть подобное безобразие в своем хозяйстве. Скоро к запаху горящей ткани от разбитой в штабном салоне мебели, добавилась тяжелая вонь жаркого сырого дыма, перемешанного с горячим паром, а яркие рыжие отсветы померкли и потом вовсе погасли. Аварийная партия уже размотала рукава и сбивала пламя из брандспойтов.

В этот момент часто застучали и свои пушки «Урала», бившие куда-то за корму, больше под правый борт. На мостике все невольно напряглись, поскольку имелся приказ, разрешавший открывать огонь только в случае возникновения прямой опасности. Неужто снова миноносцы? Что же за фанатики такие нашлись, под такой убийственный огонь своих же батарей лезть? Эко же их припекло-то!

Почти сразу последовавший доклад по телефону от марсового Кончина подтвердил подозрения. С мачты углядели миноноску или катер совсем рядом за кормой. По ней сейчас и частили все орудия, комендоры которых ее видели, невольно обозначая позицию крейсера для пушкарей на фортах и берегу.

Де-Веррайон уже собирался отправить пришедшего в себя младшего артиллерийского офицера лейтенанта Кедрова на ют для выяснения и прекращения, но стрельба вдруг заглохла так же внезапно, как началась. Хотя с марса оба дежуривших там наблюдателя, и Кончин и Арискин, в один голос твердили о подозрительном небольшом судне на острых кормовых углах правого борта в опасной близости. Контузило их там обоих, что ли, или дыма успели надышаться?!

Ясность внес запыхавшийся старший комендор Исаев, вбежавший на мостик. Его прислал с докладом командир кормового плутонга.

– Так что, в-в-аше благородие, мы это… с-с-вою же шлюпку обстреляли. Ее с талей по правому б-б-борту осколками сбило. А она, тварь такая! Нет чтоб потонуть! Ну вобчем… з-з-за корму сдрейфовала и на конце размотавшемся волочится. Щас обрезали. А п-п-п-ушку то мою – в хлам!

Комендор чуть заикался и немного раскачивался в стороны во время своего сбивчивого доклада. Видимо контузило одним из попавших снарядов. Не став дослушивать, командир отправил его обратно, а горниста Голощапова послал в машину, узнать, как там дела. Ни по телефону, ни через переговорные трубы докричаться туда не удавалось.

А проклятые батареи били и били! Правда, самые ближайшие японские позиции на насыпных островах теперь сцепились с броненосцами Чухнина и ни начавшие склоняться вправо главные силы с конвоем, ни ставшего отставать от них из-за падения давления пара, уже подстреленного парохода-крейсера уже не могли охватить своей «заботой». Зато пушечный мыс, совершенно невидимый в дождливой ночи на юго-юго-западе, казалось, целиком сосредоточился именно на этой охромевшей, жирной, высокобортной цели.

После первой, самой дружной и большой вспышки общего залпа в стороне мыса Каннон там сверкнули еще несколько, гораздо тусклее, но все же достаточно внушительных, чтобы пробить сплошную завесу гонимой ветром сырости. Это вдогонку за остальными швырнули свои чемоданы чуть замешкавшиеся пушкари. А потом всполохи дульного пламени начали мигать уже не столь зрелищно, зато ритмично. Видимо, только со скорострельных позиций, раз в минуту или еще реже, дополняясь чем-то крупным.

Всплески вокруг «Урала» вставали волнами. То чаще, то чуть реже. Первое время продолжались и попадания. Но после того, как собственную стрельбу задробили, а едва начавшиеся пожары задушили в самом начале, его все же потеряли из вида. Несмотря на то, что аэростатоносец уже едва полз вперед, правя прямо на второй форт, японцы мазали все больше.

Видимо решив, что первую жертву прикончили, они резко сменили прицел и теперь словно пытались нащупать скопление пароходов, маячившее впереди по курсу «Урала», укладывая залп за залпом с пошаговой переменой углов возвышения и поворота по горизонту. Но такая крупная и желанная для них цель оставалась пока еще недоступной. Значительное число стволов и заранее пристрелянный фарватер все же не могли компенсировать потерю визуального контакта.

Тем временем на мостике замыкавшего строй крейсера-аэростатоносца получили доклад прапорщика по машинной части Коноплинных о повреждении осколками главного паропровода в левом машинном отделении и двух котлов во второй кочегарке. Стармех сейчас боролся с их последствиями. Утечку пара перекрыли, и давление уже растет, но левая машина практически не работает. Это чувствовалось и по поведению крейсера, норовившего вильнуть влево, из-за чего приходилось все время крутить штурвал в другую сторону. Появился и постепенно увеличивался крен на подбойный борт. В действии оставалась всего одна динамо-машина, что затрудняло откачку хлеставшей через пробоину воды.

С восстановлением нормальной подачи электричества быстро справилась аварийная партия минного кондуктора Шилкина. Но при этом из-за короткого замыкания в поврежденных цепях получили удар током гальванер Сиботарев и минеры Клочков и Авдеев. Радиостанции от вызванного этим скачка напряжения не пострадали благодаря мерам, заранее принятым минерами Добатом и Бледнюком.

Получив доклады о повреждениях, де-Веррайон понял, что его крейсер, в сущности, довольно легко отделался. Учитывая количество и вес того, что рвалось вокруг, могло быть и гораздо хуже. А так, еще побарахтаемся.

Вскинув бинокль и оглядевшись вокруг, он пришел к выводу, что и общая ситуация начала выправляться. Насколько удалось разглядеть в отсветах наших и японских залпов, большая часть второй ударной группы, оставляя слева от себя остатки тральных сил, а за ними не подававший больше признаков жизни второй форт, все еще освещаемый непонятно чьими ракетами, начала набирать ход и последовательно ворочала вправо, медленно и осторожно покидая простреливаемый район. Назвать это полухаотичное осторожное движение маневром язык не поворачивался, но двигались без истеричного дерганья и в нужную сторону. За кормой у них оставались на прежнем курсе первый штурмовой отряд, уже ввязавшийся в бой, и гвардейский «Александр», видимый лучше всех из-за демаскирующего пожара в носу. К этому времени «Урал» отстал от всех, но яркая мерцающая точка этого костра привлекала внимание даже его наблюдателей с почти полутора миль.

Сам пароход-крейсер, спрямляя курс, вскоре протиснулся через проход значительно дальше многих от второго форта последним из прикрываемых судов. Именно протиснулся, поскольку и без того солидная его осадка увеличилась из-за крена и уже обозначившегося дифферента на нос еще больше. Настолько, что он вспахал стыком форштевня и киля скат отмели, на котором японцы отсыпали свои острова. Кроме заметного, правда не слишком резкого, толчка, при этом что-то неприятно скрежетнуло по левой скуле.

* * *

Из артиллерийской рубки флагманского броненосца адмирала Дубасова это отступление на север было видно гораздо лучше. По докладам от сигнальщиков с мостика знали, что вперед основной группы, после всех маневров по зачистке окрестностей от подозрительной мелочовки, вышли «Украинцы». Правее них поспешали «Богатырь» со «Светланой», своими бортами закрывавшие от скорострелок форта хрупкий обоз. Их трехтрубные силуэты адмирал даже видел сам.

Рисковал, конечно, Егорьев. Пара снарядов в упор, и любой из его крейсеров мог охрометь или вовсе лишиться хода. Но риск был оправданным. Японцы, сидевшие за бетонными брустверами, успели чуть раньше попятнать «Александра II», вызвав на нем возгорание в помещениях под палубой в корме, и сейчас увлеченно пытались развить свой успех, не обращая внимания на все остальное.

Следом за этим легким авангардом, растянутым в ширину почти на весь прогал между фортами и старательно обнюхивавшим путь, тянулись неровным фронтом «Орел» с «Бородино», «Сисой» и «Донской», а потом оставшийся десяток транспортов и вспомогательных крейсеров.

Заметно отставший «Урал», замыкавший строй с востока, отделяло от общей колонны все еще периодически встававшими рядами всплесков. Хотя сам крейсер-аэростатоносец, резко замедлившись, сумел выйти из-под этих снарядов, судя по всему, методично выбрасываемых из пушечных стволов мыса Каннон. Из-за этого он теперь явно запаздывал, но хотя бы уже не горел и уверенно тянул в нужную сторону, хоть и клонился мачтами влево.

С запада отход прикрывался всеми остальными новыми минными крейсерами. Они, похоже, попутно занимались спасением экипажей безнадежно покалеченных судов из группы прорыва заграждений и парохода-маяка, продолжавшего подсвечивать найденный им остров будущего второго форта.

В белесом химическом свете, обильно лившемся с неба, на этом куске земли, отвоеванной трудолюбивыми японцами у моря, хорошо различались облепленные лесами, сложенные из красного кирпича почти законченные стены подвалов, будущих погребов боезапаса, казематов и бог знает чего еще^[8]. Они занимали почти всю площадь. Их пока не засыпали привозным грунтом, так что будущие потроха мощной крепости, раскинувшейся разлапистой галочкой больше чем на два кабельтова с запада на восток, непристойно оголились. Когда ветром снесло дым от разрывов, а дождем прибило выбитую из всего этого кирпичную пыль, стало видно, что они уже изрядно поглоданы нашими снарядами.

Просматривалась также гавань с каменными волноломами в самом изломе северного берега, в которой чадно коптила пожаром небольшая паровая посудина, и торчало несколько мачт разбитой и затонувшей парусной мелочи. Основательное кирпичное складское строение на причале развалило сильным внутренним взрывом. Там явно не строительный инвентарь хранили.

Света ракет, уже догоравших надо всем этим, вполне хватало, чтобы разглядеть еще и немногие уцелевшие прорыватели, уже кое-как сбившие свои пожары и сейчас почти собравшиеся вместе. Они формировали арьергард и перемещались с явным намерением прикрыть конвой с тыла. Для улучшения маневренности некоторые из них даже задрали по-походному носовые решетки.

А южнее них, кабельтовых в восьми от «Орла», может чуть больше, сверкали залпами корабли отряда Чухнина и приданный им «Александр III», почти застопорившие машины и часто бившие на оба борта. Тонувший в дожде где-то строго на юге ощетинившийся батареями мыс Каннон они не трогали, целиком сосредоточившись на двух оставшихся ближайших, достаточно хорошо видимых целях.

* * *

К тому моменту, когда основные силы второй ударной группы наконец восстановили управляемость и начали уходить вправо, оба броненосца 1-го штурмового отряда адмирала Чухнина уже давно миновали траверз первого японского форта. Еще до этого, чтобы скорее получить возможность подавить его пушки, Григорий Павлович приказал принять влево, пропуская остальных на север. В результате этого маневра форт оказался у него почти строго за кормой.

Как только транспорты ушли с линии огня, началась пристрелка. Ход скинули до малого и повернули на запад, чтобы усилить нажим. Теперь он обстреливался с западного фланга всеми правыми бортами и кормовыми главными калибрами «Славы» и «Александра II» А левым бортом и носовыми двенадцатью дюймами они начали крушить недостроенный третий форт.

Все еще горящий «Александр III», исправляя привод руля, смог довернуть машинами влево и теперь медленно двигался на запад-северо-запад, оказавшись правее и чуть впереди этого отряда. Удовлетворившись погромом, учиненным им на «стройплощадке», к которой он теперь был ближе всех остальных, броненосец начал бить влево по траверзу по скорострелкам на середине пролива, и под острыми углами вправо назад по бетонному «прыщу», едва он открылся за тушами миновавших его транспортов.

Слева вскоре обозначился явный успех. Цель, находившуюся фактически на расстоянии прямого выстрела, быстро накрыли все трое, после чего задавили беглым огнем. Но против уже полностью готового укрепления, что торчало из воды северо-восточнее, даже использование главных калибров не особо помогало. Боковые брустверы там, похоже, были не тоньше фронтальных.

Японский форт вообще казался неуязвимым. Со всех троих участников боя с нашей стороны прекрасно видели в ярком электрическом свете, как крупные снаряды либо бессильно рвались на камне и бетоне, либо уходили за него рикошетами и минимальными перелетами. Шрапнель на такой короткой дистанции не действовала, а от 75-миллиметровых чугунных гранат и бронебоев, чуть ли не сотнями клевавших крутые скаты и толстые стены, появлялись только мелкие оспинки, едва различимые в мощную оптику.

Тем не менее что-то все же залетало куда надо. Это подтверждалось сухими цифрами. Между первым и вторым залпами находившихся там тяжелых гаубиц прошло всего три минуты. Это было еще до того, как броненосцы начали отвечать в полную силу. Сейчас же вспышки залпов над брустверами вставали заметно реже. Ухудшилась и точность.

Однако некоторое снижение эффективности вряд ли являлось действительной заслугой комендоров линейных кораблей. Скорее обеспечивавших их миноносцев, что дерзко лезли прямо под брустверы, буквально заливая сверкавшие вспышками дульного пламени верки электрическим светом и стараясь не перекрывать директрисы стрельбы.