Но даже и с таким комбинированным противодействием японцы изловчились всадить сразу три шестидюймовых снаряда в адмиральский салон и офицерские каюты старичка «Александра II». Там теперь разгорался серьезный пожар, выбрасывавший веселые рыжие языки из иллюминаторов жилой палубы, дверей и окон балкона. Ютовая восьмидюймовка, заклиненная на погоне, прекратила стрельбу, так же, как и ближайшая к ней пара трехдюймовок, расчеты которых начали задыхаться в дыму. Но пламя пока удавалось удержать под палубой, так что с возглавлявшей колонну флагманской «Славы» этого пока даже не видели.

А японцы снова отличились, опять накрыв гаубицами. На этот раз стена воды вздыбилась вокруг старшего из «Александров», только начавшего исполнять распоряжение о перестроении уступом влево. Один из восьми снарядов дал попадание. Он разорвался, проломив верхнюю и жилую палубы позади грот-мачты. От сильного сотрясения выбило золотник рулевой машины, заклинив руль в положении 8^о влево, из-за чего пострадавший броненосец сразу повело в сторону японского берега.

Пытались править машинами, но то ли ветер и волны мешали, то ли сноровки не хватало. В общем – выходило плохо. Старичок завилял, продолжая гвоздить только трехдюймовым калибром, и то с большим разбросом по целику. Все остальное просто не успевали наводить на батареи, метавшиеся взад и вперед в секторах стрельбы. В конце концов командир броненосца капитан первого ранга Эбергард приказал остановить машины. Иного способа немедленно возобновить огонь всеми калибрами просто не было.

Японцы тоже увидели шатания подбитого корабля, а потом и его остановку. Должно быть, решив, что этот уже стреножен и никуда не денется, они перенесли огонь на «Славу». Но успели дать всего пару безвредных пристрелочных залпов. Порезвиться вволю им не дали наши легкие силы, зайдя с тыла.

С флагмана разглядели волочившийся за ведомым жирный шлейф дыма, только когда он неудержимо покатился влево. Поскольку в общей суматохе ранее о повреждениях Эбергард ничего не докладывал, решили, что это результат только что произошедшего накрытия. Для одного попадания коптил он явно слишком. Уж не до погребов ли добрался злосчастный снаряд?!

С тревогой наблюдали, как дым выбросило и из кормовых восьмидюймовых казематов. Хоть это сразу и прекратилось, прислуге орудий пришлось их покинуть. Причем комендоры, видимо, задраив двери изнутри, выбирались через амбразуры на кормовой срез, откуда принялись помогать тушить пожар. Прежде чем успели отмигать запрос, с «погорельца» доложились, что повреждения не столь страшны, как это выглядит, успокоив и обещав все починить как можно быстрее.

Из-за своих вынужденных виляний на курсе «Александр II» оказался южнее и гораздо ближе остальных к третьему форту, который теперь усердно и «окучивал», причем намного успешнее товарищей. В отличие от них, он хорошо видел свою цель даже без прожекторов и бодро частил всем бортом. Точнее, тем, что там осталось. Он так и добивал этот чертов остров, стоя без хода, как калоша в луже, в любой момент ожидая торпеду под киль, чем вызывал немалую тревогу у Чухнина.

Должно быть, вспышки его залпов разглядели с батарей западного берега Ураги. Они прекратили бесполезное перепахивание выхода из пролива и принялись нащупывать их автора. Ориентируясь только по направлению, стреляли залпами от четырех до шести орудий за раз. Судя по большому разбросу всплесков, результатов своей стрельбы японцы не видели.

Между тем пожар на «Александре» удалось взять под контроль, а сам броненосец после первых же японских пристрелочных залпов стрельбу прекратил, поскольку все насыпные укрепления уже молчали. Действие рулевого привода на нем восстановили за полчаса. Плотный, но не слишком точный огонь с мыса Каннон, чьей единственной целью скоро стал неподвижный броненосец, изрядно подгонял в работе.

Оба «Бородинца» все это время бродили поблизости, периодически постреливая в сторону пушечного мыса. Хоть как-то навредить даже не надеялись, просто пытались сбить с толку вражеских наблюдателей. Это удавалось. Разрывы тяжелых снарядов метались по проливу, не достигая целей.

В итоге снова дав ход, подранок присоединился к остальным, и три броненосца со всем возможным достоинством в остатках ночи безмолвными тенями проскользнули всего в полукабельтове к востоку от недостроенного, а теперь уже и недоразрушенного второго форта. Постепенно набирая ход, они быстро скрылись на северо-западе.

Все время маневрирования между фортами опасались нарваться на торпеды. Если от атак миноносцев хоть как-то прикрывали эсминцы, вертевшиеся где-то рядом, то от залпа с береговой минной батареи защиты не было никакой. Но обошлось. То ли все они мимо прошли, то ли этих чертовых береговых минных аппаратов здесь вообще не было. По крайней мере ни с одного из троих броненосцев, дольше всех маячивших под огнем, никаких пенных дорожек среди волн так и не увидели.

* * *

К моменту разворота «Александра II» на курс отхода самая мощная островная батарея западнее мыса Фуцу уже явно утратила боеспособность. Ее строения полностью скрыло бурым дымом от многочисленных разрывов наших снарядов на брустверах и прямо в орудийных двориках.

Это бронепалубники, зайдя с тыла и стреляя из всех стволов в упор, пытались выметать огневые позиции, как предполагалось, традиционно имевшие с той стороны защиту гораздо меньшей высоты и толщины. Но вышло совсем не по плану!

Первой под их удар попала скорострельная батарея. Когда крейсеры и подоспевшие миноносцы еще только огибали западное крыло форта, стало видно, что оба ее «двухместных» орудийных дворика не имели даже тонкой кирпичной стенки у себя за спиной. Только земляной вал сразу за темным «провалом» галереи, уходившей вниз к погребам. Правда, вал, имевший приличную ширину и почти доходивший по высоте до фронтальных брустверов.

Но разглядеть это могли только марсовые, а из боевой рубки и от орудий казалось, что он даже выше. Наводчики различали только вспышки пламени, четко очерчивавшие контуры самых верхушек широких бетонных амбразур, куда и целили. Но снаряды в подавляющем большинстве либо уходили минимальными перелетами, либо без особого эффекта взрывали северный скат форта.

По мере дальнейшего охвата искусственного острова показались со спины и семь тоже парных двориков главной тяжелой батареи восточного крыла с небольшой круглой бородавкой командного поста позади каждой позиции. К большому огорчению, они вообще имели круговые то ли каменные, то ли бетонные брустверы. Хоть с тыльной стороны это кольцо и оказалось немного ниже, попасть в такой узкий зазор с палубы на ходу… А по-другому никак! И попасть было очень надо!

Над брустверами на фоне побеленных с внутренней стороны более высоких передних стенок хорошо просматривались шевелившиеся кран-балки, с помощью которых подавались снаряды с зарядами, и короткие бутылкообразные стволы осакских гаубиц, периодически изрыгавшие столбы огня.

Но было и кое-что еще, уже из приятного. У самой пристани в центральной части сооружения открылся за скатом встроенный в насыпной склон небольшой каземат с широкими воротами посередине, двумя дверями по бокам и несколькими небольшими окнами-бойницами. Кирпичная кладка этой стены не выглядела внушительно, а прямо за ней уже должны были находиться нежные потроха всего укрепления.

Совсем скоро этот его «голый зад» открылся во всей красе. Ударивший прямо в такое непотребство луч боевого прожектора со «Светланы», а следом и град снарядов, сначала фугасных, а потом и бронебоев, чтоб засадить поглубже, сразу возымел действие. Кирпичную пыль вперемешку с дымом выбросило из галереи скорострельной батареи, потом из-под купола наблюдательного поста, стоявшего на круговом банкете в стыке позиций. Потом даже сверкнуло огнем, но уже непонятно откуда, поскольку всю центральную часть быстро заволокло тяжелыми клубами.

Однако гаубицы стояли вдоль восточного крыла, более длинного, чем куцее западное, и погром в средней части на них не особо влиял, так что пришлось перенести огонь некоторых пушек, преимущественно трехдюймовок, левее. Разность в высоте бруствера, принципиально улучшавшая защиту орудий с фронта, в данном случае сыграла роль снарядоуловителя.

Но, учитывая небольшой размер, попаданий было не много. До тех пор, пока к волнолому гавани форта не подошли два наших эсминца. Они легли в дрейф прямо за спиной у тяжелых гаубиц и принялись прицельно выбивать дворик за двориком. Никакой качки для них уже не было, так что мишени поражались достаточно эффективно.

Часть еще самых первых залпов с крейсеров, ушедших перелетами по скорострелкам, причинила первые «неудобства» гаубицам. Потом давил на нервы, порою пуская кровь, обстрел крейсеров после осознанного переноса их огня восточнее по фронту. Но только с обстоятельным подходом к делу миноносцев удалось наконец создать достаточно невыносимые условия и для главного калибра японской крепости. После небольшого пожара на позициях тяжелой батареи, сопровождавшегося несколькими фейерверками разлетавшихся от орудий и рвущихся в воздухе неиспользованных боеприпасов, искусственный остров замолчал.

Тем не менее по нему еще продолжали долбить с тыла и с фасада, пока мимо медленно проползали транспорты и главные силы эскадры. А когда колонны флота вторжения скрылись в ночи, и это прекратилось, рядом остался «Донской». Старый крейсер назначили в надзиратели за подавленной батареей, а заодно и брандвахтой на западных подступах к новой импровизированной стоянке.

Он, уже не опасаясь шальных перелетов, подошел к самой отмели за фортом, встав в четырех кабельтовых с севера от него. Хотели подобраться ближе, но – увы! Мели кругом. Горизонт на востоке уже явно серел, тьма отступала. На проступившей из дождливого сумрака плоской скале еще что-то горело. Правда, уже неохотно. Взрывы прекратились, пыль прибило дождем, и никакого шевеления видно не было.

* * *

По всем признакам, выгоревший изнутри первый форт угрозы больше не представлял. Но наблюдатели на осветительных постах и позициях малокалиберных скорострелок, смотревших в пролив, от бомбардировки вряд ли сильно пострадали. Они могли видеть отход группы прикрытия. Поэтому, пока за дождевыми разводами не перестали различать зарницы разрывов и пожаров, сверкавшие в дыму и пыли, а также едва возвышавшийся над волнами холмик недостроя под номером два, украсившийся свежими зазубринами на прямолинейных контурах кирпичных стен, Чухнин придерживался северо-западного курса. Это было не прямо на Йокосуку, что снижало вероятность нарваться на мины, но определенно в том направлении, что должно было ввести в заблуждение противника.

Его флагман «Слава» в этом бою вообще не пострадал, на «Александре III» успешно задавили все внешние очаги горения, так же как и на самом пострадавшем «Александре II», все еще дымившем из-под палубы в корме. Где-то впереди, совсем недалеко, палили из малокалиберных пушек. Но без азарта. Кто там упражняется – не знали и потому нервничали. Как только посчитали, что силуэты броненосцев с пройденных оборонительных рубежей более не видны, сразу повернули на север.

Пару раз рыскнув в обе стороны, чтобы проверить, нет ли погони, вскоре встретились с миноносцами своего прикрытия, все это время оберегавшими их от возможного нападения со стороны совсем близкой японской базы. Мельком обменявшись с ними опознавательными, с удивлением насчитали пять вымпелов охраны, вместо назначенных трех. Убедившись, что двое «приблудных» точно наши, приняли еще больше вправо и дали максимальные обороты на винты, поспешно покидая опасный район.

* * *

Матусевич со своими тремя миноносцами все время боя держался недалеко от первого штурмового отряда. Когда отпала нужда подсвечивать им цели, ушел западнее, чтобы отбивать возможные атаки японских собратьев. Но их не последовало, несмотря на периодически звучавшую подозрительную стрельбу в той стороне. Углядев, что броненосцы прекратили стрельбу, все три эсминца эскорта двинулись к ним, наткнувшись на отставшую пару «Громящий» и «Видный».

Те, будучи уже битыми своими, приближаясь к водам, где только что стихла стрельба, предусмотрительно держали под ходовыми мостиками зажженные приронафтовые фонари, обозначавшие по своду межэскадренных сигналов наличие повреждений и условный запрос о помощи.

Разглядев их слабый свет, с «Безупречного» запросили: «Какая помощь нужна?» В ответ мигнули опознавательные, а фонари сразу погасли. А когда сошлись вплотную, капитан второго ранга Балкашин, командир «Громящего», пожаловался на нечаянную «грубость» «Богатыря», чем и объяснил свое странное поведение. После этого все вместе пошли к броненосцам, чьи силуэты уже угадывались на фоне сереющего востока.

Еще издали показали опознавательные, что уберегло от недоразумений. Чухнин словно только их и ждал. Едва получив доклад о результатах поиска, убедившись, что все пятеро свои, не теряя ни минуты, он вместе с разросшимся эскортом спокойно и организованно двинул на северо-восток.

Занявшего свой пост «Донского» опознали раньше, чем его сигнальщики разглядели приближавшийся отряд в темной западной части горизонта. Сначала решили, что он подбит, и запросили, нужна ли помощь. Но получив успокаивающий ответ, благополучно отошли к Кисарадзу, на всякий случай оставив рядом с крейсером обоих приблудных миноносцев.

* * *

Три эсминца Андржиевского, эпизодически, но безрезультатно участвовавшие в боях этой длинной ночи, к моменту начала схватки с фортами чуть отстали. С началом большой стрельбы метнувшись на свою позицию, появились на поле боя в самый напряженный момент. Сигналом с флагмана их сразу отправили на запад с задачей: «постараться отвлечь внимание от основных сил».

Быстро пройдя позади конвоя и обогнав едва ползший первый штурмовой отряд вместе с приданным ему горящим гвардейским усилением, они скинули обороты до малого, и осторожно пробирались по штормовому заливу примерно в направлении Йокосуки, а потом Иокогамы.

Пока броненосцы и форты мерялись калибрами за их кормой, двигались зигзагом и вели активный поиск дозорных судов и миноносцев противника. Хотя ни одного так и не нашли, периодически открывали стрельбу из своих пушек в воду, выманивая их на себя, но японцев все равно не видели. И это казалось очень странным, учитывая накал совсем недавних атак. Так не должно было быть.

Подобное поведение обороняющейся стороны тревожило начальника отряда все больше и больше. Начинало казаться, что столь примитивную уловку нашего штаба, уже не единожды использовавшуюся ранее, коварные самураи раскусили с самого начала и теперь готовят очередную пакость. Если не отвлекающему и прикрывающему отрядам, то главным силам и конвою, что еще хуже. В любом другом случае хоть какие-то, хотя бы дозорные средства на наиболее вероятном направлении нашего прорыва уже обязательно должны были встретиться.

Напряженно вслушивались в дождь, ожидая атаки или, не дай бог, начала пальбы где-нибудь у себя за спиной. Тем не менее выполнение поставленной задачи не прекращали. Лишь миновав по счислению траверз мыса Нацушимато, милях в трех-четырех от берега, шумную демонстрацию прекратили и, заложив правую циркуляцию, развернулись на восток, начав разгоняться. Все так же настороже, но уже молча, на 12 узлах ушли к светлеющему горизонту, так и не имея контакта с противником.