Читать бесплатно книгу «Несчастный случай» Сергея Юрьевича Прокудина полностью онлайн — MyBook
cover



Но на деле ничего такого не случилось. Морозов позвонил и сказал Лехе, что он задержится из увольнения. Эта была довольно обычная практика. Дежурный, старшина и командиры взвода и отделения знали о его отсутствии, но дружно скрыли этот факт, дабы не подводить товарища. Ну, задержался, обычное дело. Что ж поделаешь, если парню не хватает времени чтобы закончить свои дела за забором училища! И самое главное, что обычно ничего и не случалось. Человек приходил поздно, перелезал через забор, минуя КПП. Ждал момента, когда дежурный по общежитию отлучится из аквариума, и проскальзывал на лестницу. Помощники дежурного по общежитию, такие же курсанты, ничего против не имели.

Самое худшее, чего можно было бы ожидать от такого ночного рейда – что где-нибудь на пути к общаге гулену прихватит патруль. В этом случае, конечно, все вылезет наружу. Но в этот раз все сложилось значительно трагичнее.

Курсант Морозов, возвращаясь в общагу, почему-то не пошел через дверь, как все. Может быть, дежурный никуда не уходил, может еще по какой-то причине, но он выбрал путь через балконы. Выбор рискованный, особенно учитывая мороз, ветер и восьмой этаж. Но Морозов был хорошим спортсменом и вообще очень уверенным в себе человеком. Он выбрал этот путь и погиб. И теперь весь курс должен был расплачиваться за его глупый поступок…

2.

Через час на курс прибыл начальник курса, подполковник Александр Павлович Кузин. Среди ночи его подняли с постели телефонным звонком и сообщили о трагическом происшествии в подчиненном ему подразделении. Ему ничего не оставалось, как в пять часов утра двинуться на курс и начать расследование произошедших событий. Опытный человек, он понимал, что ранний подъем и прогулка в метелистую ночь – это еще только маленькая неприятность, в начале грядущего дня больших проблем. Он уже ясно представлял себе, какой переполох будет сегодня во всем училище и сколько проверяющих, расследующих, руководящих и прочих лиц побывает сегодня на подчиненном ему курсе.

Александр Павлович обладал редкостным для офицера набором качеств. Вообще-то его можно было бы охарактеризовать строками из Лермонтова «Полковник наш рожден был хватом, слуга царю, отец солдатам…». Эти слова были написаны словно бы про Кузина. И хотя он был только подполковником, это замечание можно смело отмести, ведь в русской, потом советской, а теперь уже российской армии есть традиция называть подполковников полковниками.

Так вот, Александр Павлович действительно был своим курсантам как отец. Его любили, но его и уважали, а уважения курсантов завоевать нелегко. Его внимание и хорошее отношение к подчиненным позволяли людям жить достаточно вольготно и просто, насколько это вообще возможно в армии. При этом уважение к нему было таким, что было просто стыдно хоть когда-нибудь подвести его и причинить ему неприятности. В результате курс, которым командовал подполковник Кузин не раз занимал первые места в училище по сочетанию показателей в дисциплине, учебе и многих других составляющих армейской жизни.

А люди на курсе были самые разные. Были те, кто любил выпить. Были и те, кто любил побуянить и подраться. Были те, кто хронически ходил в самоволки. Те, кто не учился, потому что не мог или не хотел. Да разве перечислишь, какие люди были на курсе. И до прихода Кузина курс этот слыл одним из самых недисциплинированных и неуправляемых. Единственное, чем удавалось как-то обуздать его – постоянное давление и страх наказаний. Но все изменилось с приходом Кузина.

По чести сказать, таких офицеров, как Александр Павлович Кузин в армии вообще немного. Чаще подчинения принято добиваться через страх, нежели через уважение. Это проще, но это не дает спокойствия. Страх требует от командира постоянного напряжения, чтобы он не ослаб. Или же соответствующего состояния души, когда ощущение чужого страха позволяет подняться выше в своих глазах.

Таким был курсовой офицер 43 курса капитан Сергей Алексеевич Чернышов. Молодой, но выглядящий едва ли не юношей, этот человек с первого взгляда не производил впечатление жестокого человека. Возможно он считал жестокость своей педагогической методикой, но что не внушало никому никаких сомнений – это то, что он получал удовольствие, когда делал человеку какую-нибудь гадость. Он любил власть и любил ее настолько сильно, что на праздники, когда нормальный офицер старается любыми путями уйти от обязанности находиться на курсе ответственным, Чернышов наоборот, старался попасть на этот пост. В чем ему, конечно, никогда не отказывали. Он не мог разгуляться при старом начальнике курса, немолодом майоре, который был в чем-то сродни Кузину. Но зато когда тот уехал в академию, а произошло это предыдущей зимой, и до назначения на пост начальника курса подполковника Кузина, исполняющим обязанности был именно капитан Чернышов. Он радостно проводил дни и ночи в казарме, не давая людям никакой жизни. Он осматривал тумбочки в казарме, а после комнаты в общежитии. За малейшее нарушение он безжалостно лишал увольнения в город. Он словно бы упивался своей властью над людьми. И все же его жизнь не была спокойной. Ответом ему была ненависть подчиненных, сдерживаемая воинской дисциплиной. Но однажды в городе, какие-то Робин Гуды дали ему в глаз в темном переулке, а кто, он даже и не видел, так как был поздний вечер. Да, впрочем, вряд ли это были его курсанты, скорее кто-нибудь из их знакомых, ведь немалая часть 43 курса состояла из местных.

3.

Подполковник Кузин, несмотря на раннее время, обосновался в канцелярии, куда моментально отправились дежурный по курсу Андрей Линев и поднятые с постели командиры Морозова. Старшина Володя Добров, заместитель командира взвода Денис Градов и командир отделения Виктор Почкин. Разбуженные среди ночи, они еще ничего толком не соображали, мучительно пытаясь переварить сообщенную им при пробуждении новость. Они прошествовали в канцелярию и дверь за ними закрылась.

Вадим остался в одиночестве. Не было речи о том, чтобы посидеть. По уставу это не положено, а уж в такое время и подавно нельзя. Вадим вышел на лестницу и прислушался. Вроде тихо. Впрочем, глупо было бы ожидать, что сейчас сюда примчится все руководство училища. Нет. Расследование начнется завтра. Кузин для того и пришел сюда, чтобы заранее, до вызова на ковер к начальнику факультета, а затем и к начальнику училища, разобраться в деталях происшествия.

Вадим попытался представить, о чем сейчас разговаривают в канцелярии. Понятное дело, что шила в мешке сейчас не утаишь. То, что самоволку Мороза прикрывали все, ясно и без объяснений. И все-таки объяснения надо было давать. Формально, по уставу, все люди, собранные в канцелярии, были виноваты в том, что курсант Морозов оказался в самоволке. Но любой офицер, который хоть что-то понимал в реальной жизни, прекрасно понимал, что оказать влияние на человека, задумавшего уйти в самоволку, практически невозможно. И ладно, если человек этот из «законопослушных» курсантов, которые побаиваются неприятностей, а потому в самоволки и сами идти не горят желанием. Если только очень надо. Другое дело, такие как Мороз.

Мороз ходил в самоволки всегда и принципиально. Он словно хотел доказать всем, что он по-прежнему свободный человек и что он плевал на армию и командование. Он был лихой, грубоватый, любил поспорить и подраться. Одним словом, этакий рубаха – парень. И что для него были слова командира взвода, когда этому командиру он однажды в кухонном наряде дал по морде за то, что тот попытался заставить его таскать бачки по скользкой лестнице, вместо того, чтобы позволить ему спокойно спать на этаже. Точно так же ничего не значили для него и слова командира отделения. Старшину он уважал и выполнял его просьбы, но только лишь потому, что Добров был изрядно старше его и учился в училище уже не в первый раз. Да и то было понятно, что уважение уважением, но даже Добров не сможет сделать так, чтобы Мороз вернулся из увольнения вовремя, если сам он желает обратного. О дежурном по курсу и говорить нечего.

Вадим прислушался. Вроде бы шаги внизу…

Но тишина стала еще звонче. Только этажом ниже кто-то закашлял. Вадим вернулся к размышлениям.

Дураку понятно, что никто, кроме самого Мороза, в трагическом происшествии не виноват. Но начальство обязательно будет искать козлов отпущения, которые и ответят за плохое состояние воинской дисциплины на 43 курсе. А может быть козлов отпущения назначать и не будут, но в том что весь курс будет подвергаться теперь бесконечным проверкам и смотрам сомнений не было. Ведь как в армии принято бороться с нарушениями воинской дисциплины?

Для начала, конечно, устроят крупный строевой смотр, на плацу, по полной программе. А это значит, что проводить его будут офицеры кафедры общевоинских дисциплин. Придираться они будут к любой мелочи, как, например, неправильное расстояние в размещение знаков на форме, а неправильным было расположение отличающееся на миллиметр. Замечания могли быть получены из-за неправильно сориентированных пуговиц, бахромы на шинели, пятнышка на пряжке ремня и прочей несущественной, с точки зрения нормального человека, ерунды. Серьезный строевой смотр означал, что таких замечаний на весь курс должно быть не более семи. А значит почти 120 человек, за исключением стоящих в наряде, должны быть в идеальном порядке. С первого раза это не удается никогда, 43 курс это уже знал по собственному печальному прошлогоднему опыту. Обычно строевые смотры повторяются раз пять-шесть, с постоянным устранением недостатков. Но это крупные смотры. А еще будут подготовительные осмотры на курсе, осмотры взводов, отделений… Будут долгие воспитательные беседы и, возможно, даже запрет увольнений. Хотя в общаге-то вряд ли, но то, что рано не уйдешь, а поздно не придешь – это точно. Да и проверять теперь всех будут целый месяц, обяжут офицеров на вечерней поверке присутствовать. В общем, резюмировал Вадим, геморрой!

Ничего приятного в этом не было и лично для него. Увольнения теперь ограничат, в этом он не сомневался. Да и вообще, теперь все будет значительно сложнее. Дело в том, что Вадим тоже был не без греха. В книге увольняемых он периодически отмечал стирающейся ручкой себе увольнение не до 22.00 а до 23, исправляя цифру после прихода, специальным корректором. А это позволяло ему задерживаться у любимой девушки на целый лишний час. Теперь же все эти ухищрения грозили серьезным залетом и лишением вообще всяких выходов в город.

Вадим тяжело вздохнул и прислушался. Пока тихо…

4.

Утро целиком оправдало скверные опасения Вадима. Построение курса проходило внизу, на улице, так что сказанного на разводе он не слышал. Курс ушел и Андрей Линев с документацией поднялся наверх. Вскоре пришел и Кузин. Едва он зашел в канцелярию, как дверь открылась и на курс вошел заместитель начальника факультета по учебной работе полковник Воронцов. Вадим крикнул «Смирно», а Линев браво отбив три строевых шага привычно начал докладывать:

–Товарищ полковник, во время моего дежурства никаких происшествий не случилось…

–Товарищ сержант! – неожиданно прервал его Воронцов своим резким, скрипучим голосом, – Что вы мне такое тут докладываете? Что значит никаких происшествий не случилось? Или по-вашему то, что у вас курсант ушел в самоволку и погиб – это не происшествие?

Андрей сконфуженно замолчал и опустил приложенную к шапке руку.

–Это не происшествие по-вашему, товарищ дежурный? – настойчиво переспросил Воронцов и стало понятно, что просто молчанием отделаться не удастся.

–Происшествие, – выдавил из себя Линев.

–Так что же вы тут докладываете? – опять вопросил Воронцов, но, поняв, что ответа не будет, спросил – Начальник курса на месте?

–Так точно.

Кузин уже открыл дверь и вышел из канцелярии, приготовившись докладывать. Но Воронцов только махнул рукой и прошел в комнату. Дверь закрылась. Андрей обреченно опустился на стул.

–Кранты…

Вадим промолчал. Что тут говорить, если дела действительно обстояли крайне плохо.

Кузин вновь показался в дверях.

–Линев, оставь за себя дневального и зайди в канцелярию.

–Есть. – Андрей посмотрел на Вадима, – Вад, сходи Леху подними.

Вадим протопал через весь коридор к комнате, где жили Леха Коншов и покойный теперь Морозов. Комната эта была самой последней в коридоре и выходила прямехонько на балкон, до которого так и не смог добраться Мороз в эту последнюю ночь своей жизни.

Леха сидел на кровати совершенно одетый и молча смотрел на несмятую постель возле другой стены.

–Леха – позвал его Вадим.

–Ты представляешь, – Леха повернул к нему свое лицо и Вадим увидел, что он страшно бледен, – Ведь он чуть-чуть не добрался…

Вадим подошел к балконной двери и глянул наружу. Несмотря на категорический запрет открывать двери на балкон, люди, живущие в таких комнатах, прибегали к различным уловкам, чтобы двери оставались не заколоченными. В таком случае у них была масса преимуществ. Можно было покурить, не таскаясь к урне на лестнице, можно было хорошенько проветрить комнату, а зимой, кроме всего прочего к услугам обитателей комнаты был совершенно бесплатный холодильник. Но первое, что увидел Вадим – полузанесенные снегом следы. Снег давно уже кончился и на улице сияло солнце, так что следы эти могли быть оставлены только ночью.

–Что за следы-то на балконе? – спросил Вадим.

–А, что? – Леха как будто проснулся.

Он подошел к окну и посмотрел на следы.

–Не знаю, я не выходил.

–А в комнату входил кто-нибудь ночью?

–Я откуда знаю! Я на тумбочке стоял. А потом заснул. Никого здесь не было! – Леха ни с того ни с сего разгорячился, – Да какая хрен разница, может вчера наследили!

–Чего ты горячишься? – опешил Вадим.

–Да ничего, тут такие дела, а ты заладил следы, следы…

–Ладно, извини. Пойдем, там Андрюха зовет. Воронцов пришел.

–Екарны-бабай!

–Вот – вот. Пошли.

Глава 3

1.

Линев вышел из канцелярии через полчаса. Вид у него был совершенно убитый.

–Ну чего, Андрюха? – спросил у него Вадим.

–Ничего. С наряда нас снимают. Сейчас пойдешь к нашим, замену пускай назначают, приказано их с занятий снять. А нас с ним, – Андрей кивнул в сторону Коншова, – допрашивать будут. Сейчас менты приедут. Писец, короче говоря.

–А меня не будут?

–А чего тебя допрашивать? Ты все время, когда это произошло, то ужинал, то спал уже. Так что твоя хата с краю. Повезло тебе… И на хрена я сержантом стал… – как-то уже совсем невпопад вздохнул Андрей.

Вадим сверился по расписанию, где будут занятия у их взвода и отправился в аудиторию. Училище было довольно большим. Строилось оно единым комплексом и все казармы, общежития, учебные корпуса, столовая и даже тактическое поле располагались вместе, за единым забором. От переведенных из Харькова и Краснодара курсантов, до обитателей этого военного островка доходили удивительные и будоражащие воображение слухи о том, что в этих городах училища были не едины. За забором там находились только казармы и плац, а учебные корпуса и общежития были там разбросаны по всему городу. Так что даже первокурсники не чувствовали себя обделенными в некоторой свободе.

Другое дело здесь. Огороженное в сосновом бору бетонным забором, училище было наглухо закрыто от посторонних глаз и даже курсанты старших курсов вынуждены были миновать КПП уходя в увольнения и возвращаясь из него. Первокурсники же и вовсе не часто видели волю, ведь выпускали их в увольнение лишь в воскресенье, да и то, далеко не всегда.

Старшекурсники же и за забором не чувствовали себя достаточно спокойными. Ведь что значит КПП? Возле КПП часто дежурит патруль, возле КПП можно встретить начальство, возле КПП постоянно можно нарваться на различные неприятности. Возвращается, к примеру, пара друзей в изрядном подпитии в общагу, а тут на их пути не вовремя оказывается зам начальника училища, который вдруг замечает, что друзьям как-то уж слишком хорошо. Да и запашок от них подозрительный. А поскольку употребление спиртных напитков строго – настрого запрещено, то друзья вместо теплой общаги отправляются в холодную камеру на гарнизонной гауптвахте сроком на десять суток. Таких неприятных случаев масса, а это значит, что курсанты не могут воспользоваться той свободой, которую гарантирует им регламент служебного времени.

Вадим поднялся на второй этаж корпуса «Б» и нашел на кафедре иностранных языков аудиторию, где занимался его взвод, вернее та ее половина, что изучала английский язык, потому что командир взвода был именно в ней. Вадим постучал в дверь и вошел. Все присутствующие, включая преподавателя английского языка, дружно повернулись в его сторону.

–Товарищ преподаватель, я дневальный по 43 курсу. Разрешите переговорить с сержантом Градовым, – обратился Вадим к полной женщине, сидящей за преподавательским столом.

–Переговорите, – пожала она плечами.

Денис Градов встал и спросил у нее:

–Можно в коридоре?

–Конечно…

Они вышли в коридор.

–Чего случилось-то? – хмуро спросил Денис.

Он был в плохом настроении. Его подняли среди ночи, он не выспался, да еще в его взводе погиб курсант, одним словом проблем у него было выше головы.

–Нас с наряда сняли. Леху с Андрюхой сейчас допрашивать будут, да и меня, наверное. Кузин приказал тебе замену прислать.

Денис замысловато выругался. Теперь еще и наряд заменить надо!

–Ладно, Вад, ты иди, я сейчас пришлю кого-нибудь. Вот блин, вляпались мы по самые не балуйся… А все по дурости!

Денис вернулся в аудиторию, а Вадим отправился обратно на курс, тщательно избегая патрулей, которые рыскали по территории училища. Вообще-то, чисто теоретически, патрули назначаются для поддержания воинской дисциплины в части. На деле же это выглядит несколько иначе.

Бесплатно

3.86 
(79 оценок)

Читать книгу: «Несчастный случай»

Установите приложение, чтобы читать эту книгу бесплатно