В санитарной машине ужасно трясло и Вольдемар долго не мог сосредоточиться. Он никак не мог понять, почему машина времени не сработала. Внутрь гроба никто не проник, следовательно, изнутри его не могли испортить. Корпус квадросинтезатора выдерживал гигантские нагрузки, не повреждаясь, значит, и снаружи гроб времени ни могли поломать. Загадка казалась неразрешимой и Мендельсон совсем было отчаялся когда, наконец, вспомнил об изобретателе Чертоногове. Кто как ни он лучше всех разбирался в устройстве квадросинтезатора.
«Еврика!» – вскричал осенённый, словно молнией в ночи, великолепной мыслью Вольдемар и попытался театрально вскинуть руки. Руки не вскидывались, мешала смирительная рубашка. Рубашечка тугонько стягивала хлипенькое тело главы конторы изобретений. К тому же, по левую и правую сторону от директора конторы плечом к плечу сидели два крепко сбитых санитара. Один имел на себе бороду, второй, соответственно, усы. Вольдемар быстренько опустился с небес на землю, точнее в карету Скорой психоневрологической помощи, в которой он оказался весьма кстати, учитывая, что гения-изобретателя Чертоногова он видел совсем недавно именно в том лечебном заведении, куда с санитарами и направлялся.
«А из таких заведений быстро, как известно, не выходят. Особенно из корпуса для больных с патологией», – добавил, забывшись, Мендельсон вслух.
– Так точно, орёлик, – отозвался один из санитаров тот, который имел бороду.
– Да, быстро тебя теперича не выпустят, – подтвердил второй санитар тот, что имел усы.
Его слегка качнуло на ухабе и он наклонился к Вольдемару, дыхнув перегаром. Вольдемар поморщился.
– А долго нам ещё ехать? – спросил Мендельсон осторожно.
– Куды ж тебе торопиться, успеешь, – невозмутимо ответил человек с усами, – сегодня нам некуда спешить, у нас нынче праздник – день психоневрологических работников, всё отделение гуляет.
«Оно и заметно», – подумал Вольдемар.
– Слушай, Палыч, а не добавить ли нам по случаю, – предложил, икнув, бородатый.
– Отчего не добавить, обязательно добавим, – ответил, вновь качнувшись, усатый.
– Петро, остановись у ларька, – скомандовал водителю владелец бороды.
– Чё? – вопросил водитель обернувшись.
Мендельсон заметил, что тот был и без бороды и без (как это ни странно) усов. Машина слегка вильнула, но безбородый одной рукой, не оборачиваясь, выправил курс.
– Добавим? – переспросил он.
По его физиономии было заметно, что безусый начал отмечать праздник давно, задолго до наступления заветного дня работников психоневрологической промышленности.
– Держи, на два пузыря «Столичной», – сказал бородатый и сунул водителю деньги.
УАЗик снова вильнул и резко затормозил, едва не врезавшись во внезапно появившийся ларёк.
После того как добавили по «Столичной», общим собранием было решено добавить по «Пшеничной». После оной пошла в ход «Русская» и «Московская». Перепробовав отечественную продукцию, братья-санитары перешли к импортным аналогам. «Армани» медленно сменился «Распутиным», напополам со «Смирноффым», плавно переходя во французский коньяк «Наполеон» польского разлива.
Бутылки летели одна за другой из окна санитарной машины, словно отстрелянные гильзы из автомата Калашникова. Лишь опорожнив все спиртные запасы ларька, решили продолжить путешествие. Водитель попытался тронуться, но потерял руль. Он недоумённо шарил вокруг, не понимая кто похитил его кормильца. Другие медработники находились не в лучшем состоянии.
Редкие волосы на лысине Вольдемара встали, как солдаты дыбом. Мендельсон понял, что его шансы добраться до психлечебницы заметно упали. По его мнению, санитары во главе с безусобезбородым водителем набрались до полностью невменяемого состояния. Попытка образумить и направить на выполнение своих прямых обязанностей разнуздавшихся членов профсоюза работников психоневрологической отрасли ни к чему не привела.
«М-молчать!» – только и смог выговорить усатый и упал мордой в салат. Бородатый не говоря ни слова, вероятно, потому что говорить был не в состоянии, вынул Вольдемара из смирительной рубашки и знаками показал на выход. Мол, свободен, орёлик. Мендельсон заупрямился. Бородатый более настойчиво попытался выпихнуть непонятливого Вольдемара. Вольдемар упёрся всеми конечностями в дверной проём УАЗика и не сдавался. Напряжённость в отношениях больного и врача нарастали. Кризис разрешился внезапно. Безбородый водитель, наконец-то, нашёл руль и машина резво, словно пушечное ядро, отправилась на Луну, точнее, в психоневрологический диспансер. В салоне скорой помощи мгновенно образовалась куча-мала, которая рассосалась к моменту въезда в ворота диспансера. Машина лихо остановилась у дверей центрального здания, и Вольдемар явственно увидел надпись над входом, которая гласила «Наркологический диспансер» взамен долгожданного психоневрологического.
«Диспансер, да не тот!» – ужаснулся Мендельсон, но предупреждать санитаров-пьяниц об этом почему-то, не стал.
Ничего не понимающий в сложившейся обстановке водитель открыл дверцу и вывалился наружу. Остальные медработники поступили аналогично. Собравшись на улице для прочности втроём, братья-санитары, уцепившись друг за друга, направились во внутренности диспансера. При этом они громко распевали что-то нечленораздельное, напоминающее по звукам «Шумел камыш, деревья гнулись…» или же «Во поле берёза стояла…”. Сквозь запотевшее окно УАЗика Вольдемар явственно увидел, как хор санитаров-психоневрологов был встречен радушно коллегами из наркологического диспансера. После небольшой, но продолжительной беседы, горе-психоневрологов, понявших к тому моменту свою опрометчивость, препроводили по палатам приходить в себя. До Мендельсона донеслись обрывки фраз: «… интоксикационный психоз» и «… алкогольный галлюциноз». Стало ясно, что психосанитары не скоро приступят к выполнению своих прямых обязанностей.
Справившись с троицей алкоголиков, санитары-наркологи под предводительством лечащего врача решительно направились к психоневрологическому УАЗику. Вольдемар, подумав, что такие осложнения ему ни к чему, перевалился в кресло водителя, завёл двигатель и рванул прочь. Машина пулей пролетела мимо разочарованных наркологов и выскочила на проспект с односторонним движением прямо на полосу встречного движения. Чудом избежав столкновения со встречными машинами, водители которых делали страшные глаза и крутили пальцем у виска, Вольдемар всё же умудрился пролететь на красный свет на глазах у остолбеневшего гаишника. Гаишник столбенел недолго, и в зеркало заднего вида Вольдемар увидел небольшую, но уверенную погоню из пары-тройки машин ГАИ и скорой наркологической помощи. Все машины преследования летели за вольдемаровой, включив сирены с мигалками, и заметно приближались. Вой от сирен стоял ужасный. Вольдемар забеспокоился и тоже для убедительности включил сирену на своей машине. Как назло, не удавалось свернуть с проспекта с односторонним движением. Встречные машины, попадавшиеся на пути кортежа, шарахались, кто куда, с дороги. Пролетев несколько перекрёстков, Мендельсону всё же удалось благополучно свернуть в сторону, выскочив прямо на железнодорожный переезд. Переезд был закрыт. Вдали стремительно приближался поезд. Подождав пока преследователи подъедут поближе, Вольдемар внезапно проскочил прямо перед носом у локомотива. Погоня осталась позади, по ту сторону грохочущего состава.
Выключив сирену и спросив у первого попавшегося прохожего, где находится психлечебница, Мендельсон направил туда свои стопы. К счастью, он находился неподалёку от искомого диспансера и через каких-нибудь четверть часа въехал в ворота разыскиваемого заведения.
Решив, что железо надо ковать пока оно не остыло, Вольдемар накинул на себя подвернувшийся под руку халат, надел на лицо марлевую повязку, дабы его не узнали, и кинулся к зданию для больных с патологией, размахивая на ходу какими-то бумажками (кажется, бланками рецептов). Всё так же, размахивая рецептами, Вольдемар нагло потребовал у дежурного врача выдачи больного Чертоногова, якобы, для дальнейшего прохождения лечения того в спецлечебнице для душевнобольных министерства Госбезопасности. Вольдемар особенно напирал на то обстоятельство, что пациент Чертоногов является шизофреником жизненно необходимым для сохранения целостности и процветания Российского государства.
Отмечающий и успевший, как и все его коллеги – последователи Фрейда отметить немного профессиональный праздник, дежурный психоневролог, очевидно, не вполне осознавая, что делает, распорядился выдать пациента Евгения Валентиновича Чертоногова для прохождения дальнейшего лечения в спецлечебнице для душевнобольных министерства Госбезопасности. Гения-изобретателя привели два санитара как две капли воды похожие на вольдемаровых санитаров. Дежурный врач заставил Мендельсона расписаться в каком-то журнале. Поставив автограф, не веря своей удаче, Вольдемар подхватил ничего не понимающего изобретателя в охапку и выскочил вон.
Лишь когда они отъехали на достаточно безопасное расстояние, Мендельсон сорвал с себя маску, и, убедившись, что Чертоногов его узнал, поведал не пришедшему до конца в себя изобретателю обо всех своих злоключениях, произошедших с момента их знакомства.
Изобретатель гроба времени внимательно выслушал Вольдемара, изредка прерывая сбивчивый рассказ уточняющими вопросами. Мендельсон живописал свои похождения очень ярко и красочно, выставляя себя во всех похождениях с самой наилучшей стороны.
Повествование Чертоногова было более сухо и кратко. Придя в условленный час к дверям конторы и найдя заведение Вольдемара безжизненным, изобретатель заподозрил неладное. Чертоногов заглянул в окно и увидел отсутствие гроба времени и директора конторы изобретений (при этом дверь оставалась закрытой изнутри на различные запоры). Страшная догадка мелькнула в голове гения-одиночки. И он – единственный человек на планете, понимающий как могут быть губительны для человечества нелимитированные полёты во времени, бросился в ближайшее отделение полиции бить тревогу. Откуда и был доставлен в небезызвестный психоневрологический диспансер.
После того как обменялись изложениями мытарств, изобретатель и испытатель машины времени принялись гадать, почему вышеуказанная машина не сработала. Выдвигалось несколько версий и предположений, пока, наконец, Чертоногов не понял в чём дело. Дело было в постаменте, точнее в том, что гроб времени был на нём закреплен. Изобретатель объяснил в общих чертах Вольдемару устройство и принцип действия машины времени.
– Генератор во время работы генерирует гиперполе, под действие которого попадают все предметы, оказывающиеся в непосредственном контакте с квадросинтезатором. Для устранения данного эффекта я сконструировал небольшое приспособление, которое подбрасывает квадросинтезатор в момент включения, – тщательно подбирая слова и выражения, пояснил Чертоногов.
– Понятно, – туманно отозвался Мендельсон, до которого медленно стал доходить смысл сказанного.
О проекте
О подписке