III. Остров Эола и Лестригоны

1.

Отплыли, и вскоре лишь маленькой точкой

Казался вдали за кормой остающийся остров,

Корабль летел по волнам, на носу одиночкой,

Стоял Одиссей, и глядел в напряжении остром.

Туда, где гладь моря сходилась с лазурью небес,

Но вот горизонт засверкал ослепительным светом,

Казалось, что солнце второе взошло с этих мест,

Причиной сиянья был остров, в народе воспетом

Эолией, так назывался, и вечно по морю скитался,

С твердыней не связан, хотя и имел вид земной.

Эол – повелитель ветров, на пути им попался,

На острове жил он, совместно с детьми и женой.

Отсюда хозяин по собственной воле, а также богов,

Ветра рассылал по земле, «Может быть он готов

Дать ветер, который нас живо домчит до Итаки», –

Сказал Одиссей,– на обед у Эола им по́дали раки.

И сам седовласый Эол дружелюбно вином угощал.

За длинным столом находились жена и хозяина дети

И слушали с жаром, как царь Одиссей им вещал,

О битвах с троянцами, гибели Трои, истории эти

Не раз пересказывал страстно еще Одиссей.

Эол не хотел со своими гостями прощаться.

Особый восторг проявляли все шесть сыновей,

И жаждали слушать, совсем не желая расстаться.

Ну вот, отпустил их Эол, обещая им ветер попутный.

Гостей вышел сам провожать повелитель ветров.

Путь долгий грозил мореходам к отчизне и трудный,

На борт сыновья погрузили в подарок в дорогу даров.

Средь них, и огромный, наполненный доверху мех.

Надежно затянут серебряным тонким шнуро́м.

Хозяин ветров сам проверил: а нет, ли прорех?

Наполнил Зефир⁸ паруса, подгоняя суда в отчий дом.

2.

Девять дней на восток корабли легкой стаей летели.

Ветер западный, данный Эолом, к отчизне их вле́к,

Девять дней у руля Одиссей, и немного осталось до цели,

На десятый земля появилась, известный до боли им брег.

Этот остров скалистый и длинный им как не узнать,

Вот Итака, вдали поднималась вершина горы Нерион,

На плато виден город, стук сердца не в силах унять,

Итакийцы рыдали от счастья, держал их в плену Илион

Десять лет, и не чаяли больше свой дом обрести.

Кормчий видя, как царь их устал, заменил у руля,

Самому чтобы в гавань широкую судно ввести.

Вождь внезапно уснул, ему снилась отчизны земля.

А тем временем берег родной продолжал приближаться,

По́лны радости все, позабыл лотофагов давно Эврилох,

Суетился и думал, как будет добыча его выгружаться,

Тут наполненный мех он приметил, лежащий у ног.

Не сдержавшись от зависти, выплеснул в небо, как стон:

«О, бессмертные боги, за что же так любят и ценят вокруг?

Одиссея, сражались мы вместе, но к нам справедлив ли закон?

Лишь за Трою добыча богаче его, и теперь снова вдруг

Одному лишь ему тот подарок роскошный назначен.

Посмотрите друзья, что так плотно завязано в мехе,

Немало наверно там золота и серебра, а зачем же иначе,

Было прятать надежно от всех содержимое в спехе».

И слушая речь Эврилоха, ахейца согласно кивали,

Считали все тоже, что делят вожди незаконно добычу.

Богатства царя их от Трои, весь нос кораблей занимали,

Добыча дружины в корме умещалась, а мех увеличил

Поболе еще долю царскую в общем богатстве.

Вкруг меха столпились, и вскоре мешок был развязан.

Как видно судьба посмеялась над ними в злорадстве

И вырвался с воем из плена Борей, что был связан.

Отпрянули в страхе ахейцы, пытался исправить

Ошибку свою Эврилох, но поздно, огромные тучи

Закрыли полнеба, напрасно старались направить

Суда на Итаку, так были восставшие волны могучи.

И кинулись все к Одиссею, что спал непробудно.

Проснувшись, все понял, тотчас мудрый царь:

«О жадность людская, ветрам подарили вы судна,

И мех развязав, обесценили данный Эолом нам дар.

Вручил мне в подарок ненужные ветры Эол,

Чтоб только Зефир дул, иные обязаны ждать,

Как все же не вовремя сон на меня снизошел,

Погибло теперь все, и родины нам не видать».

Сказав это царь, принакрылся плащом с головою

И лег на дно судна, оставив в раздумье друзей,

А буря несла корабли и смирившись с судьбою,

Доверились во́лнам, и вскоре свалил всех Морфей.⁹

Проснулись от солнца, и не было будто бы бури

По курсу звезда заиграла невиданным блеском

И снова на остров Эолия волны прибили их с плеском,

В палату Эола вошли, свои головы скромно понурив.

«И что привело тебя царь Одиссей вновь на остров,

И разве не сделали все мы, чтоб путь ваш облегчить»?

Ответить вождю на вопрос этот было не просто,

И даже в пещере циклопа ему в этот час было б легче.

«Навеяли боги мне сон беспробудный и разум

У всех моих спутников разом на время отняли.

И мех развязали ваш, выпустив ветры все сразу,

Покуда я спал любопытству безумному вняли.

Молю вас, исправить ошибку, нам вновь помогите»

Но только разгневали речи такие семейство ветров:

«Уж если богам ненавистны вы – тотчас бегите,

И зря неугодным богам мы представили пищу и кров».

3.

С горьким осадком покинули остров скитальцы.

Яркой звездою жилище Эола сокрылось в волнах.

Целых семь дней ручки весел сжимали их пальцы.

На́ море штиль, и судьба их, лишь в сильных руках.

День на восьмой появилась земля на востоке,

Были брега неприступны и странно угрюмы,

В месте одном, среди множества скал, одиноко,

Бухта вклинилась, пусты корабельные трюмы,

Так что земля эта вовремя взорам явилась.

Стали суда тесно вряд у высокой скалы.

Прямо с вершины такая картина открылась:

Куча утесов с дорогой пустынной вдали.

Выбрав двух воинов, с ними послав Эврибата,

Царь приказал осмотреть неизведанный путь.

Время немного прошло и назад им еще рановато,

Только с утеса увидел вождь полную жуть.

Двое посланников с криком неслись по дороге,

Глашатая не было с ними, и слышен неистовый вопль:

Лестригоны!¹⁰ Спасайтесь! Скорей уносите все ноги,

Чудилось, будто утесы пустились за ними в галоп.

Понял тут царь, что бежали им вслед великаны.

Были, как горы огромны и даже циклоп Полифем,

Рядом бы с ними казался не больше барана.

Царь поспешил на корабль, но успел не ко всем.

С ужасом видел, как близко стоящие к берегу судна,

Монстры камнями крошили со всем, кто там были.

Напрасно пытаясь спастись, с кораблей безрассудно,

Ныряли ахейцы в морскую пучину, и там их ловили

И убивая, как рыб на жерди́ наниза́ли.

Страшная гибель друзей Одиссея подвигла,

Быстро велеть, чтоб канат от скалы отвязали,

Вывести судно из бухты, чтоб их не постигла

Та злая участь, что выпала путникам многим.

Выскользнул с бухты корабль и отплыл недалеко,

Не дождали́сь никого, за утесом качалось пологим

Судно на волнах, избегнувши страшного рока.

В горе великом стоял Одиссей на корме одиноко.

Слезы катились невольно, укрывшись плащом,

С горечью думал о смерти друзей, как жестоко

Мстил Посейдон за циклопа неистовым злом.

Столько потерь, но больнее всех, смерть Эврибата,

Словно оплакивал царь не глашатая – ро́дного брата

Те, что сегодня погибли, не пали под стенами Трои,

Как же нелеп столь бесславный конец для героев.

Долго стоял еще вождь, все с надеждой взирая на берег

Ветер, поднявшись, мгновенно лицо осушил

Вдруг повернулся, сказав всем: «Конечно, забыть о потере

Вряд ли мы сможем, но рано нам весла сушить.

Гребите сильнее, друзья, не погибли еще мы и живы,

Ждет нас отчизна, чего же мы руки сложили?

Ведь от судьбы не уйдешь, так зачем же страшится,

Что предназначено ею – для всех нас свершится».

IV. Цирцея

1.

Так долго в пути, что уже мореходы не знали,

Куда их забросил с Эолии ветер восточный,

Но все же, с надеждою ждать продолжали,

Что вскоре прервут цепь несчастий порочных.

Земля впереди, как последняя вера в спасенье,

Нет пищи, вода на исходе и в сердце сомненье.

У берега в бухте томится усталый корабль,

Глаза на носу потускнели, румянец стал дрябл,

И волны соленые смыли, когда-то живую раскраску,

И смотрят уныло ахейцы на лик слеповатого судна,

Не веря в удачу, по берегу ходят с невольной опаской,

Иные заснули в траве иль в тени корабля непробудно.

Ушел Одиссей еще утром бродить меж холмами

И ближе к обеду вернулся, неся на плечах

Тяжелую тушу оленя, такими природы дарами,

Полны́ все поляны душистые в здешних лесах.

Два воина рослых добычу вождя подхватили.

Царь о́ттер на пле́чах след крови оленьей, травою

«Друзья, ободритесь, ведь смерть мы свою отвратили,

Свой глад утолите, а после поспорим с судьбою.

С вершины я видел, земля эта – мелкий лишь остров,

Средь леса шумящего нет тут почти ничего.

Но вьется дымок от жилища и тянет так пищею остро».

«Но мало ль в жилищах мы видели злого всего?

Мы разве забыли циклопов и каменных чудищ,

Кто знает, что снова тут встретим опять»? –

Воскликнул в сердцах Эврилох, – «Нас погубишь»,–

«Ты хочешь тут вечно у берега ждать?

Дорогу к Итаке узнать непременно нам надо»,–

С вождем согласились ахейцы, и боле не споря,

Созда́л Одиссей из людей два отдельных отряда,

Один оставаться обязан все время у моря,

Другой на разведку вглубь острова шел бы.

Начальником первой дружины был сам Одиссей,

Второй – Эврилоха назначил, чтоб воинов толпы

Не стали по лесу бродить, разгоняя и дичь, и людей.

И кинули жребий, и выпала кость уходить Эврилоху.

Один за другим исчезали товарищи в чаще,

А те, что остались, с тревогою ждали любого подвоха,

Следя неустанно за тенью, от мачты скользящей.

Не раз им казался треск сучьев и шелест травы,

Но вот, наконец, под хруст веток из темного леса

К ним выскочил воин и, руки убрав с тетивы,

С трудом Эврилоха узнали, что трясся от стресса.

Всколочены волосы, взлохмачена вся борода

И руки, к друзьям простирая, он начал рассказ:

«Средь леса густого жилище нашли без труда:

Прекрасный дворец формой радовал глаз.

Был цоколь высокий закован в пурпурный гранит,

Покрыты все стены нефритом оттенка небесной лазури,

Резьба на дверях золотая и крыша из мраморных плит,

Мы долго еще любовались, гадая о местной культуре,

Как вдруг на поляне возникла огромная стая зверей,

Тут были и серые волки, и черные горные львы,

Резвились, играя они, и старались увлечь от дверей,

Тогда мы не поняли их, и подобной животной любви.

Неслышно ступая, приблизились к зданию ближе.

Из дома звучала веселая песня, и ткацкий станок

Постукивал в такт ей, певицы то голос был слышен,

Бояться тут нечего, думали, смело шагнув за порог.

Навстречу нам вышла красавица – точно, какая богиня

И улыбнувшись приветливо, в дом свой тотчас позвала,

Товарищи вслед ей пошли, предложение лестное приняв,

А я приотстал, видя страх, что животным она придала.

За дверью сокрывшись, ждал долго вошедших друзей.

Был слышен сначала звон кубков, веселые их голоса,

Разрезали воздух слова, как удары бича иль плетей,

Все стихло, лишь хрюкали свиньи, прождав полчаса,

Я в лагерь помчался, чтоб вам это все передать

Красавица эта, лишь с виду мила и добра»

И зятя послушав, не стал царь Итаки гадать.

Копье взял, и меч со щитом подобрав,

Просил Эврилоха пойти с ним и путь показать,

Тот пав на колени, вцепился ему в длинный плащ:

«Постой, Одиссей, бесполезно друзей нам искать,

Ты их не найдешь и напрасно свою жизнь отдашь?

«Ты можешь остаться, мой друг, коль захочешь,

Но я не покину товарищей наших в беде,

А смерть мне напрасно в дорогу пророчишь,

Ее избежать невозможно – настигнет везде».

Сказав так, свой плащ, оторвав от собрата,

Вождь быстро пошел меж деревьями в лес,

Дорогой он думал, что вряд ли какая-то плата

Способна вконец утолить Посейдонову месть.

И чащу пройдя незаметно в раздумье тяжелом,

Пред самой поляною юношу встретил герой.

Тот дружеским жестом, и взглядом веселым

Царя задержал, и сменился печальный настрой.

Сандалий крылатых и жезла вполне уж хватило

Признать Одиссею Гермеса – посланца богов.

«О мудрый, в лице твоем небо меня посетило,

Не видел давно я о вас даже призрачных снов».

«Друзья твои, царь, к чародейке Цирцеи попали,

Отец ее сам Гелиос лучезарный, их зельем она опоила

И облик людской потеряв, они свиньями стали,

Колдунья их в грязном хлеву, как животных закрыла.

Подобное ждет и тебя, но такое не можем позволить,

Нагнулся к земле он при этом, и вырвал растение с корнем.

Средь мира бессмертных зовется цветок этот «мо́ли»,

С ним зелье любое, что даст чародейка, испей все покорно.

Держи лишь при этом в руках сей защитный цветок.

Как выпьешь вино, прикоснется к тебе она жезлом,

Тогда, вынув меч, угрожай преподать ей жестокий урок

Не верь обещаньям ее, только клятвам железным.

2.

Зажав цветок в руке, царь вышел на поляну

И смело к зданию прекрасному пошел

Бежали следом звери, у дверей отпрянув.

Из дома сладкий запах специй шел.

Немного подождав, вождь громко крикнул,

Дверь отворилась, и Цирцея к нему вышла,

И на призыв ее желанный, в дом проникнул.

В огромном зале его чествовали пышно.

Здесь чародейки голос Одиссея усыплял,

Меж тем хозяйка принялась готовить смесь

Из сыра, меда и вина, и царь питье приня́л,

Когда ж все выпил, то она не пряча спесь

Небрежно жезл златой схватила со стола,

И гостя им, коснувшись, крикнула смеясь:

«Иди глупец – похож ты больше на осла»,

Тут кинулся герой, на меч свой положась.

Цирцея вскрикнула, изрядно испугавшись,

И на колени пав, пред ним испуганно твердила:

«Откуда ты и кто ты? Как яду не поддавшись,

Ты устоять сумел, откуда в смертном эта сила?

О, знаю я, ты мудрый Одиссей и разрушитель Трои,

О появлении твоем предупреждал давно меня Гермес¹¹.

Бессильны мои чары пред тобою, но мир меня устроит,

Согласна другом быть твоим и дом мой будет весь

В твоем распоряжении и всех с тобою»

Но меч не отпустив, ответил царь богине:

«Как верить мне тебе, когда своей рукою

Друзей околдовала и содержишь их в овине.

И дружбу предлагая, желаешь погубить меня,

Нет, поклянись сначала, что не строишь козни».

«Клянусь тебе рекою мертвых и при свете дня

Не делать зла тебе, и не пускать меж нами розни».

Довольный клятвой, Одиссей вложил меч в ножны

И тотчас кликнула волшебница служанок всех.

Прекрасные наяды рек и рощ ступали грациозно,

Придвинув к креслам стол узорный, без помех

Для гостя, и кубки на́ стол драгоценные поставив.

И развела одна из них костер, согрев воды в котле

Чтоб царь помылся и своими чистыми перстами

Мог пищу принимать, что стынет долго на столе.

В одежде новой после омовенья, гость сел за стол.

Дымилось в блюдах мясо, в бокалы сладкое вино

Сама хозяйка наливала, но царь глядел лишь в пол,

И ни к чему не прикасался, Цирцея, приоткрыв окно,

Спросила: «Что на душе твоей, печальный Одиссей,

Иль ты не веришь мне еще, и ждешь опять коварства»?

«Как есть могу, когда друзья в хлеву и в образе свиней,

Освободи их и тогда, я окунусь в обилье пищи царство».

«Что ж, я охотно воплощу твое желанье, тут побудь».

Колдунья вышла, во дворе был слышен поросячий визг,

Затем в покои ворвалось свиное стадо, но человечья суть

Все ж в них осталась, и катились слезы градом вниз

На плиты пола, растопить, пытаясь, хладный мрамор.

Сосуд широкий принесли по указанию богини,

И руку, погрузив в него, пахучего зеленого бальзама

Немного зачерпнув, помазала животным спины.

И в тот же миг свиная спала жесткая щетина,

И приняли товарищи вновь человечий вид.

В объятья бросились вождя, но пахли так овином,

Что отшатнулся царь невольно, тут не до обид.

Цирцея к Одиссею подошла и все отпряли,

Взяв ласково вождя за руки, предложила:

«Не медли царь, чтобы друзья твои воспряли,

Иди на берег и скажи, что всех я пригласила