Борщ вкусный был – папа всегда кладёт в него сметану полной ложкой, с верхом, но просто он сегодня сердится и молчал всё время, пока не крикнул, что сколько можно уже болтать ногами и пяткой табуретку бить, а лучше допивала бы свой стакан маминого вишнёвого компота, который он налил из белой кастрюли из холодильника.

Потом она на минутку зашла в туалет, а когда вышла, он уже уехал обратно на работу.

Поэтому осталось только выйти во двор.

Она всё так и держала руку на тёмной шершавости, а кора щекотала ей ладошку, вверх-вниз, пока не пришла Инга из первого подъезда. Конечно же как всегда в пляжной шляпе её мамы, из жёлтой соломы, но даже и под ней, под соломой, её веснушек рыжих только прибавляется, больше и больше, каждый день. Просто какой-то рыжий светофор.

– Приветики.

– Приветики.

На Инге сарафан почти такой же как у Инны, но сандалеты белые, а не светло-коричневые. Однако белая краска уже потрескалась вся, за половину лета, а на светло-коричневом трещинок почти что и не видно. Если не присматриваешься слишком уж совсем.

Через плотно утоптанный грунт под верёвками полз неторопливый жук направляясь к трансформаторной будке.

– Давай убьём! – сказала Инга. – Он каларада, от них вред.

– Нет, каларады зелёные бывают, и в тёмную полоску на спине.

– Ой! Как будто много ты в них понимаешь! Дура!

– Сама дура!

Пыльная сандалета в облезлых пятнах, с когда-то белым ремешочком поперёк подъёма, вскинулась вместе с ногой, чтобы с полного разгона притопнуть по коричневой спине жука-тихохода, где ни одной полоски. Ещё и поворочала свой нос, туда-сюда, а когда переступила вбок, вместо жука осталась только какая-то мокрая какашка.

– Ве!

Инна решила вообще с ней не разговаривать и не дружить.

А потом Инга стала приставать к мужчине, который случайно проходил через двор по асфальту дорожки. Она ухватилась пальцами за свой нос, как будто чтобы высморкаться или сдержать чих, который вдруг в нём защекотал, но а на самом деле, чтобы скрыть лицо ладонью, как бы маской, и начала свои приставания:

– Дяденька! Вы моего котёночка не видели? Серенький такой!

На самом деле, у Инги и близко не было никакого котёнка, и во всём дворе тоже. Мамаши разных малышей из песочницы давно прогнали единственную дворовую кошку и той пришлось утаскивать своих котят за шкирки из-за трансформаторной будки в соседний огород за старым забором.

Мужчина вежливо развёл руками и сказал, что не видел, нет, и пошёл дальше по асфальту к следующей пятиэтажке.

Инга отпустила свой нос, начала хихикать, но Инна с ней всё равно и дальше не разговаривала.

Тут вышел Виталик из второго подъезда:

– Ну чё вы тут?

– Да так ничё, – сказала Инга, поправила свою солому на голове и заложила ногу за ногу, стоя, а потом вдруг закричала: – ой, смотри! опять каларады!

Под верёвками для стирок ползли два новых жука, и снова к трансформаторной будке, но ещё не достигли мокрого места от недавно расквашенного.

– Щас я их! – сказал Виталик.

– И я! И я!

– Не давите жуков! Не давите жуков! – закричала Инна.

Но те подбежали и растоптали безвредную пару, не зелёных и без полосок, ещё и смеялись, как два дурака.

Тогда Инна развернулась и ушла в свой подъезд мимо песочницы, откуда карапузики вымётывали песок, приговаривая «буу!» ему вслед, а малявки уже перестали взыкать и копали пещеру-гараж для своих машинок в боку Монблана…

Возле своей двери Инна остановилась, чтобы достать ключ, который висел на верёвочке у неё на шее, под сарафанчиком, но услышала как сверху кто-то спускается бегом вприпрыжку, да ещё и посвистывает, поэтому она обернулась посмотреть.

Это был Витя со второго этажа, совсем взрослый девятиклассник.

Он перестал свистеть и важной походкой прошёл мимо Инны, когда она уступила ему путь обернувшись спиной к своей двери. Однако сойдя с площадки на одну ступеньку, девятиклассник вдруг встал, обернулся и сунул руку ей между ног, под сарафанчик. И ущипнул за писю, сколько пускали трусики.

Было не так больно, чтобы заплакать, но всё равно плохо. Инна плотно стиснула губы, приставила указательный палец к своему виску и покрутила молча и без слов.

Оно само собой так получилось, потому что она уже видала, что если мама так покажет папе, то его это очень злит.

Витя засмеялся, опять засвистел и попрыгал из подъезда вон…

Стоя посреди гостиной, Инна решила даже не подходить к окну и не смотреть, что там делают те два дурачка, которые могут только жуков калечить и тупо хохотать.

Но и в гостиной делать нечего, тут только молчаливая посуда с фужерами за стеклом серванта да толстая кипа центральных газет на столе.

Может, пойти глянуть как там в спальне кукла Даша? Что ли? Инна давно её не переодевала в другое платье, а Даше наверное уже захотелось…

В метровом коридорчике между гостиной и спальней, её нежданно остановила дверь в кладовку-нишу.

Нет, та ни капельки не была открытой, ни вот на столечко. Но остановила. Как будто позвала, только не голосом, а неслышно как-то…

Инна тихо-тихо взялась за ручку кладовочной двери и резко—как если прыгаешь двумя ногами в лужу—распахнула её всю. А там!.

Огромное, до потолка, пучит на неё глазищи!.

Инна зажмурилась и завизжала так, что…

…да. Да! ДА!!

Это был Тот Самый Визг. Оглушающе звенящий Визг, что тянется и длится, без малейших модуляций, в окаменело вдруг застывшей вечности вокруг…

Визг, что прорезает шум столичной оживлённой магистрали с движением вдоль всех её полос…

Визг, от которого водители—все сколько есть—бьют по тормозам и не находят в себе сил поднять, из своих втянутых до плеч голов, взгляд и – увидеть… а из губ регулировщика, вмиг обращённых жутью окоченелые придатки, роняется уже такой совсем неважный свисток…

Визг сжимающий сердца страшней любых сирен, ужаснее пикирующего воя…

Визг оповещающий – ОНО тут…

Материя неуничтожима. Мы умираем, тело распадается на атомы, те смешиваются с остальной материей мира, чтобы войти в состав следующего новорожденного или стать частью дерева или камня… для следующего круга жизни.

Материю невозможно уничтожить, можно лишь изменить её состояние. Разложи молекулу – получишь атом, расщепи его – останутся ионы-электроны и убегут связываться с другими атомами в другие молекулы. Разобьёшь самоё ядро и оно растечётся в кванты – нестись через просторы вселенной.

Как ни мельчи – всё без толку, покуда частицы, покинув узы твоего тела, не сложатся в будущего Лауреата Нобелевской Премии, чтоб хоть ему, наконец-то бы, дошло, что кванты это – вселенные состоящие из своих молекул, атомов, квантов, но уже иного уровня…

Водители застыли, замерли, окаменели парализованные памятью тех атомов в своём составе, которым приходилось уже слышать этот Визг, ещё в пору своего пребывания в телах пращуров и праотцов пращуров, а может быть не только слышали, но сами же и визжали этим Визгом – подать сигнал всем остальным, что это уже – всё… что ОНО тут… неумолчное оповещение, без модуляций, пока ОНО, чуть медля, облизывает свою пасть и выбирает – которой из этих вот коллекций атомов предстоит сейчас изменение состояния своей материи?.

Последнее, что услыхала Инна, был этот её первобытный Визг, звеняще ровный, на грани ультразвука, посреди темени её зажмуренных—необратимо, крепко-накрепко—век…

* * *

Комплектующая #3: Прискорбие Недосягания

Соседей опознаёшь по походке преодоления ступенек марша, а уж тем более, если с одной площадки, из № 129, следующая дверь в двухкомнатную за стеной. Ну да, две комнаты одному, оно как-то и жирновато даже, таки я вам скажу, но надо ж учитать и должность кварт-владельца, его удельный, так сказать, вес в общественном укладе жизни. Чем выше пост у члена общества, тем шире подход к решению квартирного вопроса данного ответработника. Бремя власти предполагает вольготность общей квадратуры площади и унитаз импортный, из-за бугра…

А вот и он. На весь подъезд слыхать как дышит. Захекался бедняга – ох, и тяжела же ты, поклажа на горбу руководителя. Как никак, он – Главный! Хотя, возможно, Старший… Гуманитарии не слишком разбираются в чинах инженеров.

И Дмитро Иванычу не известно также в каком цеху, конкретно, инженерит его сосед по площадке. На оборонном заводе «Прогресс» их там немало всяких. Однако здравый смысл подсказывает не теревенить с оборонцами на слишком производственные темы.

При всём при этом, принципов добрососедства ещё никто не отменял и он с соседом поддерживает отношения. Хотя и краткие, но бодрые: «Доброго ранку!», «Добридень!», «Вечiр добрий!» и всегда с улыбкой.

Ты – ГлавИнж, я – СтарПреп, два члена необходимые обществу, каждый в надлежащей сфере, а и один другому можем пригодиться, если что, частным порядком, в чисто человеческом ракурсе…

Фр-р-р! Футы-нуты!. Что называется, пронёсся мимо на рысях, даже и не глянул, ещё чуть-чуть и – смёл бы СтарПрепа своей запыханной целеустремлённостью…

Длинная пола распахнутого плаща—Made in Hungary—импортным аллюром проскакала ниже колен Дмитра Иваныча и тому осталось лишь проглотить уж наготовленный было «Добрый вечiр!» вместе с добрососедски радостной улыбкой.

Угу. Прошёл не поднимая глаз. Ему не до того… Счастливые соседей не замечают, весь уже там – в предвкушениях предстоящей романтичности. Вот уж погрузится сегодня! по самые… ну скажем уши… например.

Нет, Дмитро Иваныч не в обиде, он понимает – мужику требуется снимать напряг застоялости. Климакс – ещё тот падлюга, его и ответственным чинам не избежать. Потому-то и следит за собой любимым, голову регулярно бреет, чтоб лысина не проступала…

Да, у Дмитра Иваныча трёхкомнатная, но так и дети ж были разнополые, ну а как выпорхнули на свои хлеба не отнимать же квадратные метры обратно, у нас, слава Богу не эпоха военного коммунизма, а Социализм с Человеческим Лицом, дожили ж, как никак…

За Витю можно не переживать… Ну случились там, в пору юности мятежной, парочка неприятных инцидентов, но кто без комплексов? Ты Фрейда вон полистай для убедительного изложения…

Однако после сын увлёкся спортом по стендовой стрельбе, на всесоюзные соревнования ездил. Нынче в Москве уже, в органах служит.

Дмитро Иваныч не стал передавать ему дедовский завет «не вербуйся!», у хлопца своя голова, он поди и сам уже вербует. Может в начале карьеры и постреливал, по долгу службы, но теперь-то уж чин не позволяет.

Нет, Виктор не делится с отцом подробностями своей нелёгкой службы, и это так всё, кой-что краями просочилось…

Насчёт Зинаиды случай потруднее вышел… Грёбаный сука Фрейд… Но как замуж вышла, всё начеб устаканилось, хоть и теперь чуть ли не заполночь может позвонить и – Антонина Васильна крутит педали своего дамского аж на Магерки, а это, считай, другой конец города, хоть и уездного… Сеанс материнской психотерапии…

Первую—вслед за прихожей—комнату, когда они с супругою остались одни на всю квартиру, Дмитро Иваныч отвёл под свой рабочий кабинет. Дизайн суровый, в стиле интерьера камеры хранения ручной клади на жел.-дор. вокзале: стол-стул приёмщика, стеллаж грубо-оструганных полок, и никаких тебе излишних шторок-рюшечек в голом окне. Да и кому они нужны? Пятый этаж – считай что стратосфера, кроме приблудных НЛО некому заглядывать…

Ну так он там как раз и сидел, что-то цюкал на портабельной пишмашинке Olivetti, когда Антонина Васильна пришла такая растревоженная вся, пожаловаться.

Она и раньше всё хотела сказать, только думала, а вдруг ошибается… Но этот сосед за стеной точно ненормальный. Если телевизор выключен, слышно как он воет. По-собачьи. Ей уже страшно с ним на лестнице встречаться. Для маскировки магнитофон на всю громкость включит и – воет.

Дмитру Иванычу пришлось выйти в гостиную, прислушаться – твоя правда, Антонина Васильна, воет как пёс на цепи.

Конечно всякая херня полезет в голову… Оборонный завод, у них там свои эксперименты… Куснёт в подъезде и – водобоязнь. Противостолбнячные уколы…

Но под конец недели этот секрет Полишинеля разоблачился, когда он вечером пошёл мусор выносить, а от четвёртого ему навстречу короткий караван в составе ГлавИнжа гуськом с довольно сочной дамочкой, и – срослась картинка Комплектующаяа: ведущая вокалистка группы The Stray Bitches поднимается на репетицию следующего хита по месту жительства фаната:

– Добрый вечiр!

– Здрасьте…

И – отлегло… А кому нужен шизик через стенку?

Вот где зарыта главная болевая точка Дмитрия Иваныча – седина в бороду, бес в ребро…

Хотя бороды он не держит, а ежеутренне скоблит свои морщины, минус воскресенье. А и вполне даже мужественные морщины и подбородок волевой, а брови погуще, чем у Брежнева, любимого и дорогого. Чего им ещё надо?

«Им» это про непредсказуемо разнообразных «их», в кого Дмитро Иваныч влюбляется по двадцать раз на дню, где попадя и без предупреждения…

О, эти пыточных дел мастерицы!.

Та зайчиком блеснёт скакнувшим с ляжки молочной белизны в подъёме на крыльцо старинной alma mater…

Другая локоток вдруг вскинет – поправить прядку за ушко́, хотя там всё и так в порядке, но зато чётче проступил покрытый лёгкой тканью блузки её сосок торчащий крепко, нагло, блядски – долой гнёт лифчиков!.

И – всё, и засопел ноздрями, и бес стучится в рёбра, и … А дальше что? Ну отдышись, дождись пока уляжется этот… как его… ну да, грёбаный адреналин… вспомни про семейный статус, звание СтарПрепа, под колпаком традиций захолустья…

И это раз двадцать за день, ну минимум пятнадцать. Кроме воскресений, что тоже, между прочим, не догма.

И как тут не обзавидуешься на Бузоцкого? Везёт же некоторым! Пристроили мудака кататься в масле.

Проректор по учебной части. Ещё и лекции читает. По самому, из всех что есть, необходимому предмету. Научный Атеизм. У нас же всё только самое научное, начиная с подхода…

– Бежит зайчик, вокруг дождь, гроза, молния – шарах! И поджарила зайчика, а первобытный человек увидал и вывод делает: есть высшая сила. Отсюда пошла вера в богов…

Кстати, ко мне на зачёт без конспекта моих лекций можете никто даже и не приходить… Ну а зайчика съел, конечно.

Опаньки! И зайки уши поджимают, особенно которые поблондинистее. Такой у него вкус. По линии наименьшего сопротивления…

Потом наезженная схема – приватный коллоквиум на двоих на съёмной квартире в частном секторе.

– Я конспект принесла…

– Да, хорошо, там положи пока. Ты коньячок с лимончиком когда-нибудь пробовала?

– Нет…

– Ну нарезай, пора учиться.

А у самого дочка на втором курсе. Чернокудрая Рахиль, ну в смысле внешности. И, кстати, вспомнилось – дочь Юли тоже на втором. Летит же время… Когда-то жили в одном здании, мы – на втором, они на первом…

Единственный, пожалуй случай, когда Дмитро Иваныч попёр против устоев заповеданных дедами-прадедами: «Не живи, де єбеш, не єби, де живеш». Но он не виноват, оно само собой всё так сложилось. Он по-соседски заскочил одолжиться у её мужа, за молотком, кажется?

– А хозяйин де?

– Только что уехал, на комбинате какое-то ЧП.

Там ЧП, а за плотно сдвинутыми шторами – двор, и всё изнемогает, и там, и тут, от жары знойного августа… М-да, Платон мне друг, но… Но супружеское ложе они не осквернили – обошлись диваном в гостиной…

Под конец, правда, дочка начала с площадки в дверь стучать. Он в ванной спрятался. Хорошо, что санузел раздельный…

Это ж надо! Уже на втором курсе Филологического! Нет, ну Рахилечке с нею не равняться, ножки у Юлиной дочки стройные, как у мамы когда-то…

«– На празднично украшенную площадь вступает колонна стройных ножек студенток филологических факультетов страны – цель и опора Советского строя! Поздравляем всех со славной годовщиной Великого Октября! Ура, товарищи!.

– Уря-а!..»

Кто-то говорил ему недавно, что у Инны роман с тем раздолбаем со второго курса на Английском факультете?. Который уже после армии… Хм, а ведь какая девушка была. И куда только мама смотрит? Этот же ж вообще совсем пропащий – клейма ставить некуда.

Дмитро Иванычу не занимать опыта жизни, он мигом отличит доверчиво чистый взор носителя социалистической морали, будущего строителя коммунистического общества, которого приняли в педвуз прямиком со школьной скамьи, а если тот и заблуждался, то пару раз—не больше—напившись самогона по неопытности лет, до рыгачки, ничего общего с уклончивыми зенками прожжённого прохиндея и явного наркуши – а и как будто что ещё могла из него сделать Советская армия?.

И что они вообще в нём находят, в этом жеребце патлатом? Вон и Тамара, дивчина из Ични… Ах, какая красавица!..

Дмитро Иваныч опечаленно поцыкал и повёл взглядом вдоль коричневой полоски бордюра—цвета поносной жижи—что окаймляла илистую зелень окраса стен пониже, так сказать, побелки.

Но скорбный взгляд его не встретил ни сочувствия, ни понимания. Безучастно равнодушной тишью отвечала лестничная клетка, эта курва всякого навидалась…

* * *

Комплектующая #4: Тренирование Терпения

РЕМАРКА – (франц. Remarque)

1) Замечание автора текста (книги, рукописи, письма), уточняющее или дополняющее какие либо детали.

2) В гравюре набросок в стороне от основного …

(«ы!» на вдохе; «ха!» и «хы!» на выдохе;

всё из перечисленого – хрипло; остальное по-всякому и погромче…

и-И!.

паа-Ехали!.)

– хы! ха! Томка, слышь? ха! хы! я чё спросить хы! ха! хател-та…

– ы! ы!.ойми! ы! Ы! оААау! Ойма! ы!.

– Ну ладна ха! ха! я тада хы! ха! потом…

– Ааиии! ы! Ы!

* * *

Комплектующая #5: Вразумление Неведения

– Сержант Щурин! Доложить о количестве наличного состава!

– 7 бойцов, товарищ лейтенант!

– Аац-тавить! Ты что ж это, Щурин? Под маршала Тимошенко затеял проконать? Офицерскими званиями бросаться удумал? Иль тебе бинокля нада – кубаря в моей петлице посчитать? Доложить как положено!

– 7 бойцов, товарищ комвзвода…

– Аац-тавить! По званию доложи, а не по должности!

– 7 бойцов, товарищ младший лейтенант. Из них 2 раненых.

– Самострелы?

– Никак нет, оба ранены в результате бомбы с бомбардировщика, но ходить могут. Тищенку выше локтя зацепило, бинтом поверх замотали и уже вродь как не каплет. Байбакова контузило. Не слышит ничего и мычит только. Но как на пальцах покажешь ему чего-то, тогда кивает, что понял.

– Паанятно… Слушайте бойцы боевую задачу и ситуацию на текущий момент. Всему личному составу подразделения отдыхать и готовиться. Окружены мы уже не первый день и силы нужно восстанавливать. С утра опять пойдём из котла прорываться. Чего сегодня дорвать не успели – завтра телами белыми своими дорвём и изничтожим железо проклятого фашиста. А ты, Щурин, особо не дёргайся и бдительность свою расслабь. Майору НКВД при штабе дивизии подобные разговорчики уже до фени. Вон за той рощицей в машине комдива культурно отдыхает, совместно со старшим по званию. Спешить им уже некуда. Мимолётный юнкерс жирную поставил точку в карьере офицеров. Не видал что-ли?

– Так точно!

– «Так точно бомбу скинул!» или «так точно не видал!»?

– Так точно, видал, товарищ ком… младший лейтенант.