Читать бесплатно книгу «Блог, или Роман на слабо́» Сергея Николаевича Огольцова полностью онлайн — MyBook
cover



Ты – туда, а дальше, уже шрифтом помельче: «для зарегистрированных пользователей». Регистрация у них тоже бесплатная, но через клик-другой выскакивает форма, чтобы ты впечатал номер своей кредитной карточки. Нет, нет! Они ни копейки не снимут, но просто так у них заведено. И попробуй им объяснить, что у меня с подобной карточкой контактов не случалось.

Ну где-то раз-другой от фиктивного фонаря попробовал я им чёт-там-нибуть нафигурячить, ан нет, не катит по формату, мистер Изгой Неприкасаемый.

Так что теперь, как только где переход на страничку с вопросом про данные карточки, я им враз по крестику – чирк! в правом верхнем углу: лохуй кого другого, Сэр Зазывала!

А вот выкуси на-кось! Курва беспринципная, грёбаный ты кю!

Но цель твоих поисков найдётся и без их условно бесплатных услуг, особенно на archive.org или в том же проекте Гутенберга.

И это правильно, ибо лучшее, что дарит жизнь всегда бесплатно – и воздух, когда он чистый, и любовь, которая не Товар-Деньги-Товар…

Первый компьютер мне повстречался в 40 лет, когда слово Интернет ещё и слыхом не слыхивали. Помню обеденный был прерыв в конторе какой-то, а в какой не помню.

Служащие ушли, но машину забыли выключить так я там целый час стрелкой мышкиной тыкал кнопку «открыть файл» на экране монитора, а та в ответ моргнёт, дёрнется, как бы в сомнении: открывать—не открывать? и снова выскакивает. За целый час не утомилась. Потом контора с обеда поприходили и мне пришлось прервать кругозамкнутое общение с чудом техники.

Уже на выходе, вернее на перекрёстке после выхода, столкнулся я с Сэмом, самым продвинутым на весь город по таким делам, который через пару лет Интернет-провайдером стал, ну и спросил у него как этот самый файл мышкой открывается.

Так он так глянул будто спрошено как надо правую ногу вперёд левой заносить и ставить при ходьбе, однако терпеливо пояснил, что там сперва в списке нужный файл зачернять необходимо.

Да Windows 95 крутая была операционная система, нынешней Windows 12 до неё как от Земли до Луны на карачках…

И на почве такого статус-кво и общей информдоступности расклада, невольно прорастает интерес к вопросу: а не канут ли книги вообще в небытие, следуя примеру утопших в Лете виниловых дисков вокально-инструментального ансамбля Лейся Песня по причине дисков лазерных и пиратских сайтов, где скачивай какой хочешь хит, хоть Лемешева «Паду ли я стрелой пронзённый…», хоть Бритни Спирс «Hit me, Baby, one more time»?

Со всей ответственностью заявляю: фига с два.

Да пусть там хоть из каждой встречной поперечной аудиокнигу сделают, проэкранизируют как Гарри Поттера или Как Закалялась Сталь, да приснабдят виджетами для воссоздания аромата цветущих прерий и перегара от соседа по общаге (это уж куда сюжетом крутанёт) или для передачи тактильные ощущений при описаниях секс-оргий с бля*дьми Красной Мельницы, как и для имитации впечатлений вкуса от любой жрачки прожёвываемой героями повествований, вплоть до Жигулёвского вприкуску с плавленым сырком, всё равно – фиг там.

Ибо есть в книгах то, что никакая 3D прибамбаса (а да хоть и 23D!) передать не сможет. Смекаешь о чём речь? Вот именно! Слова! Чёрные мурашки по белому полю без вкуса-запаха-цвета, как дистиллированная вода, способные хмелить сильнее вина.

Но опять-таки, конечно, если умеешь адекватно впадать в нужную интоксикацию для получения правильного кайфа от этих мурашек.

Впрочем, способности дело наживное, их и развить можно, мне вот, к примеру, с недавних пор классическая музыка чёт местами улётной такой казаться стала.

Взять хотя бы ту Лысую Гору Мусоргского, куда ведьмы слетаются под саундтрек покруче вертолётных валькирий над Южным Вьетнамом.

Но Альфред Шнитке как был живодёром, таким и остался, сволочь безжалостная…

Да, свобода манит всех, но с той поры как Гегель посадил мир на стальную цепь единства противоположностей, она же ещё и тюрягой обернулась.

Прикованные к своим айфонам и смартфонам бредут Джульетты не поднимая глаз, не замечая суженых своих Ромеов, а те, в отместку, головы над своими посклоняли и натирают клиторы продуктам Стива Джобса или ещё каким-нибудь Samsung’ам.

У каждой медали своя оборотная сторона. Dark side of the Moon в действии.

Но в эту тему пусть кто-нибудь другой взрывает Сеть, потому как сегодня поутру методом тыка установлено, что в бутылку больше пяти листков формата А4 не поместить. Да и то со скрипом, впритык, но надо ж ещё и промежуток оставлять с учётом разбухания от океанской сырости, резервный, образно выражаясь, волюм.

Хорошо хоть с бутылками на Острове без проблем – в ту бухту у северной оконечности на прошлой неделе выбросило штормом разбитый галеон, но сундук в капитанской каюте цел-целёхонек со всей своей начинкой. Ямайский ром в бутылках. Значит – водонепроницаемые.

Из них одну пришлось экспериментально опорожнить для уточнения пропускной способности горлышка, если пихаешь скрутку из А4. Не больше пяти, как уже отмечалось. Зато теперь в неё же и засуну данную составную своего блога.

Необитаемая среда развила во мне вдумчивую практичность, потому что не каждый же день принесёт к тебя жареного голубя на попутном бризе с бесплатным галеоном впридачу…

* * *

Бутыль #3 ~ Не только ж Курбскому в отъезды подаваться ~

С чего всё началось? Концов не доищешься. Как и вообще ни в чём… Да и любая точка вполне готова сойти за отправную. Хотя б вон та, со сдачей блокнота в серой обложке на освидетельствование горпсихиатру для вывода о вменяемости и потенциальной угрозе мирным гражданам в лице поднявшего руку, чтоб накалякать такую писанину.

А или чем плох для старта эпохальный миг, когда из рук Учителя (без пафосных витийств) перешёл в мои (преемствующие благодарно) пухлый том карманного стандарта с явным оттенком сепии в страницах 1968 года издания?

Причиной серому блокноту стала увесистая бандероль в жёсткой обёрточной бумаге почтовых отправлений горчичного цвета с шоколадистыми нашлёпками сургуча, который я так и не взломал. Никогда.

Ломать нет смысла, если загодя знаешь что именно найдёшь там, внутри… Переводы там, вот что. Переводы с Английского, 35 рассказов, общий объём 472 машинописные страницы.

Цифры эти как-то сами по себе сложились, но классно так—ни одна не повторила другую, подводя итог за 6 лет (ёж твою! и эта с остальными не совпала!).

Шесть лет сноровисто обёрнуты горчичной упаковкой, проштемпелёваны и засургучены умелыми руками работницы почтового отделения: шршш-трик-трак-сламп, следующий!.

Разношёрстые, надо признать, цифры, однако значимые, поскольку социализм – это прежде всего учёт, по краткой формулировке В. И. Ленина в ходе заседания ВЦИКа на 57-й странице 35-го тома Полного Собрания Сочинений в 55-ти томах…

Ну а переводы в издательстве даже и просматривать не стали, но просто с лёту, пыром, отфутболили в тот же день. Безотлагательно. Получено—отправлено… Хотя чё эт я их размножаю? Футболист в единственном числе отсиживал свой рабочий день за столом во второй комнате по коридору налево.

Сидячий образ труда довёл приёмщика до нездоровой полноты.

Пускай спасибо мне скажет за благотворительность. Дал повод для физической разминки—оттарабанить на почту аж 472 стр. + обложка—жир его растрясти, а деньги ему контора вернёт после, по квитанции за бандероль.

Нет, фиг там, как пить дать курьера посылал мудак… Да пошли они все…

Короче, переводы откуда пошли, туда и пришли—с лёгким присвистом, как хорошо притёртый бумеранг—и возлегли горчичным надгробием по 6 годам трудолюбиво морщенного чела.

А почему бы и не полежать, ежели есть на чём? Полки у моей ажурной этажерки получились крепкие, маняще-прозрачный лак не скрывает откровенно волнистую фактуру шлифованной древесины: лежи себе в роскоши.

Однако страницы в горчичном саване не только грузили предмет интерьера, но ещё и на мозги мне капали, даже сквозь сурово выносливую упаковку. Ощутимо обостряли инерцию скопившуюся за 6 лет общения с этими мурашками-по-белу-полюшку, что сперва такие неподатливые были, однако надрессировались и меня подсадили, прицепом, на это дело. Без них как-то не на что стало себя расходовать…

Грёбаный Исаак Ньютон со своим Первым Законом, хотя насчёт инерции это он у Галилео спёр.

Вечера заметно выросли в длину. Непросто заполнять эдакие прорвы. Вот прям хоть хоть волком вой или учись на гармошке играть и, как уж стемнеет, ходи кругами по околице тальянку развернув, да в хромовых да в сапогах надраенных пронзительно пахучей ваксой, да с махровым цветком (Portulaca oleracea) в околышке, чтоб девки ластились и семечки свои не скупясь подставляли бы: моих попробуй, гармонист!.

Просто идея эта, насчёт трёхрядки, меня как-то не торкнула и сапогов я не купил, ну а девки красные, да тем боле бойкие завсегда найдут кому давать разнообразно лакомства свои калёные.

По совокупности вышеизложенного, вместо пятиголосной однорядной клавишной в тональности ля-мажор/ре-минор, рядом с невскрытой кипой (слегка уже поросшей девственной пыльцой нетроганности) нагловато прилёг блокнот с оттенком как бы даже некоторой развязности в дерматине своей светло-серой обложки.

Назначение писчебумажного пройды рисовалось мне в довольно-таки общих чертах, но и с достаточно различимой неизбежностью мурашковых игрищ (потому как игр онлайновых ещё и в помине не было, а сами компьютеры именовались вычислительной техникой, под которую, из-за её динозавровой многотонности, приходилось заливать железобетонные фундаменты и уже на таком твёрдом основании она с рокотом крутила бобины своих плотных перфолент).

Так что, стрекулист, любишь на роскошной лакировке поваляться – люби и игры разума терпеть на клетчатых полях своих страниц, где поползут легионы муштрованной мурашни, излагая как я докатился до жизни такой. Но перечёркнутые не в счёт.

Именно тогда-то непререкаемо кристально обрисовалась вся скользкость данного вопроса: с чего начать?

Ну а блокнот особо парится не стал и с бесшабашным разгильдяйством погнал, с места в карьер, про наивные тусовки невинных пацанов на скрипучем крыльце ветхой хаты, под звёздами тихих ночей, под спотыкливые переборы гитары рыжего Васи Маркова, которого тут нет, но щипковый инструмент – его, под приколы и шутки понятные лишь узкому кругу ржущих…

Всё как всегда в уездном городе N…

Итак, по вечерам блокнот превращался в машину времени, куда сбегались уже сто раз помянутые мурашки выстроиться прерывистой цепочкой и замереть на очередном белом поле… Покуда её не угнали, машину эту.

С заявлением о пропаже я не стал никуда обращаться и не проявлял чувства законного недоумения от посягательства на персональное пространство полки, во избежание злорадных деклараций, что надо было раньше в эту тему думать.

Да пару раз меня уже предупреждалось упрёками завуалированными под вопрос: что это за хулиганскую херню я шкрябаю в том блокноте?.

Но потом главный городской психиатр поставил диагноз, что блокнот недостаточно буйный и его можно отнести обратно – лежать под боком толстой бандероли.

Доносители исполнили предписание врача, но не оказались готовыми к том, что за этим последует…

А и что же ну что же такое было-то?

Ни-че-го!

Вид пропажи возникшей обратно не возбудил во мне реакции уловимой невооружённым глазом, и с той поры количество неприкасаемых на этажерке резко возросло до двух—коричневый и серый—на пути к равенству пигментации под слоем пыли равной толщины.

Обстановка, как и текущий вокруг неё момент, убедительно свидетельствовали о несвоевременности взаимодрессирующих забав на бумажно-клеточном уровне.

Впрочем, прекращение игрищ могло произвестись и в пику чрезмерно любопытным вертухаям, чьи рефлективные взгляды в сторону лежбища на лаке полки, совместно со следами пальцев, порою бороздивших глубины пыли на обложке, подсовывали дедуктивный вывод о неутолённом любопытстве: но что же дальше-то в той хулиганской писанине?

Ни-че-го.

Снесите психиатру, авось да высмотрит развитие сюжета и без опоры на очертания букашечек в так никогда и не написанных строках.

Поэтому начало из той точки оказалось фальстартом…

Сигналом дальнейшей попытки стал том издательства Penguin Books в мягкой обложке одолженный мне пару лет спустя (сроком на десять лет) в момент моего отъезда в Закавказье…

Первая зимовка по ту сторону гор проводилась в пионерской комнате двухэтажной школы. Прежде это был просто дом, но затем хозяина раскулачили или же он добровольно отказался от прав домовладения и в деревне появилась школа для обязательного среднего образования.

К моему приезду то или иное событие стало уже достоянием прошлого, а бередить детальными расспросами я воздержался.

Помимо меня в комнатушке на втором этаже зимовали также горн с барабаном и стол заваленный парой десятков книг—школьная, затрёпанная до дыр библиотека—и множество счастливой детворы в пухлых пачках плакатов из плотной бумаги завесивших две стены грамматической наглядностью Английского и Армянского языков. Третьей стены едва хватало для деревянной двери в школьный коридор, а четвёртая состояла из дощатого бортика метровой высоты под рамой балконно остеклённого переплёта.

Один из квадратиков стекла заменялся куском непрозрачной жести с дырой для торчащей наружу буро-ржавой трубы от жестяной печечки ростом по колено окружающим, на её собственных жестяных ножках всё того же же древнего оттенка.

Горн с барабаном безмолствовали на шаткой этажерке у двери, рядом с ними временно помалкивал увесистый колокольчик опоясанный литой надписью «Дар Валдая», пока не затрезвонит сигнал начала/конца урока/перемены.

Неподатливо сучкастые поленья я колол на дрова для печечки под их навесом во дворе, неподалёку от дощатого сортира на две персоны, с двумя дверьми, помеченными буквами Կ и Տ.

Топор постоянно слетал с топорища, школьный сторож Гурген хмыкал в свои проникотиненные усы, а директриса Сурфик объявляла, что из моей манеры колки дров неоспоримо видна интеллигентность.

Ей как видно импонировала безропотность моей реакции на поведение топора – ни единого матюка вслед упорхнувшей железяке ху́евой.

Вечерами печечка накаляла пионерскую до обомления, но к середине ночи холод пронимал даже сквозь ватный матрас поверх брезента раскладушки и утром я из неё вылазил в зимнюю холодрыгу горной местности…

Перевод Улисса был начат не сразу, ибо сперва я углубился—с опорой на Chamber’s 20th Century Dictionary—в Джойсов «Портрет Художника в Молодые Годы», под предлогом потеснее снюхаться со Стефеном Дедалусом, прежде чем в «Улиссе» он вольётся в триумвират основных персонажей.

Хотя, и скорее всего, просто растягивал удовольствие, смакуя воссоединение с мурашнёй…

Если же какое-то место и после Chamber’sа оставалось неясным, то в воскресенье я выезжал автобусом в Степанакерт для консультаций с БCЭС в библиотеке областного центра местной автономии.

На следующий год мне выделили ничейный дом. Однокомнатный, однако из двух этажей – на первом хранилище огрызков школьных парт и вдрызг проржавевшей жести труб и печечек.

С получки я постепенно прикупал листы фанеры из магазинчика Стройматериалы на городском базаре и прибивал их к балкам потолка откуда часто сыпалась земля наваленная там для теплоизоляции.

С началом учебного года и окончанием фанерного ремонта, в комнату подселили молодого педагога распределённого в деревню Сейдишен после педвуза в Ереване.

Артур носил очки и чёрные кудри умеренной длины, в школе преподавал Армянский, а дома на чисто Русском языке рассказывал мне про вековые раны Армении.

Он продержался почти два месяца, потом привёз из Еревана мешок подержанной одежды для подрастающих жителей деревни, в виде откупного, и больше я его не видел…

А когда выпал первый снег, пришлоь физически осознать, что зимовка с жестяной печкой, в которой нечего зажечь, будет совсем холодной. По этому поводу, взял я топор купленный в ходе ремонта и пошёл в лес.

На склоне, в чаще могучих буков что-то подвело меня к дереву не мельче прочих, но почти убитому широкой нишей пустоты проевшей комель чуть выше корневища.

Возможно дриаде этого дерево уже в печёнках сидел дефицит питания через оставшуюся треть ствола, потому-то и окликнула…

Не поймёшь на чём вообще держится.

Рубить пришлось не слишком долго, прежде чем, с нарастающе-прощальным треском, оно повалилось, но не на землю, а на соседний бук. А это вынуждало карабкаться на недорухнувшее и вновь рубить его, уже срубленное, на неоднократные куски, чтобы те, уже по отдельности, падали до самой земли: вершина, середина, комель.

Картинка бля*дь! ни в одном цирке не увидишь – только у нас, единственный раз! Магия Топорной Акробатики!

Мужик вознёсся на воздуси, одной рукой цепляется за ствол метрах в восьми над уровнем склона, второй дорубывает паразитически навалившееся дерево, стараясь при этом, чтоб отделённые куски не сдёрнули с собою в падение на твердь корней арены…

А уж как все части четвертованного бука сверзились на склон, палач топор свой наземь сбросил и сам спустился обдираясь о грубости коры…

Стою на земле, колени дрожат, руки тоже, от перенапряжения под куполом цирка. Чувствую, поссать надо, расстегнулся: блин! а член мой где?

На его месте писюн как у детсадника средней группы. Вот в чём разгадка росписи греческих амфор – там у спортсменов и воинов эта часть тела довольно мелковата – тело не в состоянии сразу во все стороны сосредотачиваться.

Не в том дело, что мне в предзимнем лесу зачем-то член понадобился, ну просто ту пипетку из недр скукорженной кожаной муфты да с дрожью в закостенелых кистях поди выпростай, и это уже не цирк, а порнуха…

Назавтра я с уроков был вызван в сельсовет. Председатель наезжать начал. На Русском, но с ощутимым акцентом: дэриво зачэм рубиль? Тэбе судыт будут.

– Завалил,– грю,– перезимовать чтобы.

А тут же и объездчик лесхозовский присутствует, отец Гарика из 4-го класса, заступаться начал, на Армянском, что дерево совсем «пуч» было.

Короче, на следующий день грузовик мне дали и пару парней впридачу – добычу к однокомнатной двухэтажке перебросить. Правда, по пути какую-то часть возле какого-то ещё дома скинули, но и остатка хватило до следующего лета.

А четвёртый класс самый многолюдный был в школе: два ученика и две ученицы, но потом родители Ареги в Армению переехали и её с собой увезли…

В общем, когда я «Портрет…» переводить закончил, то сразу к «Улиссу» опять-таки не приступил, а чёт потянуло на хулиганскую писанину.

Вышло 11 страниц, но уже не из того периода, что в сером блокноте прервался, а десять лет спустя.

Ну смотрю, а ничё так себе получается, и только уже после этих страниц за «Улисса» принялся. От условленного срока только 9 лет оставалось, потому и отложил отсебятину ведь fifo он и в Закавказье fifo, а если интересно что это за зверь такой, спроси у своего сисадмина.

Но как оказалось, отсебятная хулиганщина отлегла на 29 лет и до совсем другой деревни…

...
5

Бесплатно

0 
(0 оценок)

Читать книгу: «Блог, или Роман на слабо́»

Установите приложение, чтобы читать эту книгу бесплатно