Пронзительный звон будильника ворвался в жёлто-зелёную пелену, разметал непроницаемые клочья тумана по стенам, потолку, предметам неприхотливого домашнего обихода.
Я обнаружил себя в Матвее Фадеевиче, которого пронзительный механический враг вырвал из лап Морфея и с силой зашвырнул в убийственно отвратительное утро. Голова Синцова напоминала тяжёлый чугунный колокол, по которому, что есть силы, молотили какие-то черти, вызывая приступы боли и тошноты. Матвей Фадеич сидел на кровати и пытался вернуться в реальность, понять, в конце концов, кто он и, что он делает в этом аду, где каждое движение приносит боль.
Постепенно Синцов приходил в себя, вспоминая вчерашние события, породившие сегодняшнюю утреннюю пытку. Вчера он, с проверенными товарищами, обмывал своё новое назначение и очередное долгожданное звание. Память вернула Матвея Фадеича в более благоприятное положение, несколько облегчив невыносимую головную боль. Итак, на кровати сидел – врид начальника 4-го отдела УГБ НКВД по Восточно-Сибирской области, в звании лейтенанта госбезопасности. Собравшись с силами, Синцов принял холодный душ, в один присест опорожнили банку рассола и уже через каких-нибудь двадцать минут был готов к новым свершениям.
Сегодня, 2 апреля 1937 года лейтенанту госбезопасности была назначена встреча с новым начальником УНКВД майором ГБ Лупекиным Германом Антоновичем. Вообще, события последнего времени развивались стремительно. Матвей Фадеевич попытался восстановить картину следовавших один за другим знаковых событий.
Сначала февральско-мартовский пленум ЦК, вскрывший всю чудовищную предательскую сущность «правых» и их вождей Бухарина, Рыкова и Томского. Этих подлых псов, вставших на путь заговора и предательства. Так называемая «бухаринская школка» давно переродилась в заговорщицкий террористический центр, вожди которого напрямую контактировали с троцкистской сволочью. Эти гнусные почитатели Бухарина, эти оппортунисты проникли во все наркоматы, во все советские учреждения, партийные организации и самое страшное в передовой отряд Партии – НКВД. Вся их подлая враждебная работа была построена на вредительстве, диверсиях и саботаже, при этом они хорошо маскировались, являя себя передовиками и преданными Партии коммунистами. Бухарин и Рыков были взяты под стражу прямо на пленуме.
Двадцать восьмого марта арестовали бывшего наркома Ягоду. Оказывается, Генрих Григорьевич, был замаскированным врагом, прямым пособником Бухарина и Рыкова, с которыми готовил заговор. Возглавляя НКВД, этот законспирированный подлец везде пустил свои щупальца, наводнив органы своими людьми. Притаившиеся, до поры до времени, упыри, подло вредили из-за угла. Выгораживали своих соратников, и липачили дела на честных коммунистов.
Вчера, первого апреля, арестован начальник УНКВД Гай Марк Исаевич. Этот сменивший Зирниса, ягодинский прихвостень, как мог покрывал своих соратников по борьбе с Партией. Вместе с ним был арестован и начальник 4-го отдела, полностью проваливший работу Управления по правой оппозиции. Новый начальник УНКВД Лупекин Герман Антонович был настоящим «ежовцем», преданным Партии чекистом, приехал со своей командой и тут же включился в работу по разоблачению врагов.
Единственное, чего не понимал искушенный в ведомственных интригах Синцов, так это то, почему вридом начальника секретно-политического отдела был назначен именно он, а не кто-то из приближённых Лупекина. Это немного настораживало, но Матвей Фадеич решил, что со временем во всём разберётся. Опять же, было довольно тревожно в ожидании сегодняшней беседы с новым начальником, что она принесёт?
***
Картинка поплыла, оставив Синцова погружённого в размышления, жёлто-зелёная непроницаемая «вата» окутала всё, а когда развеялась, передо мной возник кабинет начальника Восточно-Сибирского УНКВД.
***
Вновь назначенный врид начальника 4-го отдела Синцов Матвей Фадеевич сидел напротив нового начальника УНКВД Восточно-Сибирской области Лупекина Германа Антоновича.
– Ну, что, Матвей Фадеевич, как спалось в новой должности? – издалека начал Лупекин.
– Хорошо спалось, товарищ майор государственной безопасности. Отлично выспался, готов к исполнению обязанностей. Понимаю всю серьёзность и важность предстоящих задач, – бодро отрапортовал Синцов.
– Это хорошо, что понимаешь, – продолжил Лупекин, – надеюсь установка руководства наркомата, в свете последних событий тебе ясна? На всякий случай уточню. Это, в первую очередь, чистка аппарата от ягодинского отребья. И это активизация работы по правой оппозиции, то есть та работа, которая была полностью провалена твоим предшественником.
– Так точно, понимаю.
– Ни хрена, ты не понимаешь. Работа по правой оппозиции вообще не велась, никаких учётов, списков, разработок, а то, что есть – сплошная липа. Это ты понимаешь? Все диверсии, вредительства списывались на троцкистов. Конечно, эти сволочи давно превратились в шпионов и убийц, но не значит же, что всякая бухаринская шваль сидела здесь, сложа ручки! – Лупекин, перевёл дух и закурил.
– Кури, – приказал он Синцову, – Так вот, работать предстоит можно сказать с нуля и времени на раскачку нет. Мне нужен заговор, полноценный заговор с доказательной базой. Такова директива центра, необходимо вскрывать террористические ячейки правых на местах, доказать их не только вредительскую и предательскую сущность, но и связь с троцкистским подпольем.
– Понимаю.
– Правые – это ведь тебе не идейные троцкисты, правые – это замаскированный, законспирированный враг, с виду примерный коммунист, а в душе диверсант и предатель. Они проникли везде, всюду влезли, и партия и наркоматы заражены этой скверной и нам предстоит выжечь её в самые кратчайшие сроки.
– Так точно, товарищ майор госбезопасности, всё осознаю. Может наших арестованных потрясти, я имею в виду Гая и моего бывшего предшественника?
– Не получится, завтра уже в Москву этапируют, а там в первую очередь по другим вопросам работать будут, сам должен понимать. Ты же оборонку обслуживал, там среди этих инженеров поищи. В общем, не мне тебя учить. Иди, работай, даю три дня и жду с конкретным планом.
***
Пришёл туман. Когда жёлто-зелёное марево рассеялось, я находился в кабинете начальника 4-го отдела.
***
Матвей Фадеевич сидел за массивным столом начальника секретно-политического отдела. Кабинет был чужим, непривычным, но довольно просторным. Непременные атрибуты – чёрная железная настольная лампа, телефоны городской и внутренней связи, чернила и письменные принадлежности, стопки, ещё не разобранных документов.
Лейтенант ГБ ликовал. Конечно, понимание того, что его назначению на 4-й отдел, способствовала простая перестраховка со стороны Лупекина, несколько портило настроение, но не так чтобы очень. Осознавая, что работа по правой оппозиции в Восточно-Сибирской области не велась, новый начальник УНКВД не стал назначать на эту должность своих. На это сгодился он – Синцов, отличный чекист, но не свой, и в случае очередного провала, разменять его было совершенно не жалко и, что самое главное, безопасно.
«Да, хорош ты Герман Антонович, нечего сказать, определил меня в жертву, значит. Но это ты поспешил. Ты ещё не знаешь, кто такой Матвей Фадеевич Синцов», – врид начальника 4-го отела веселился, несмотря на шаткость своего положения.
Впрочем, веселье новоиспечённого лейтенанта госбезопасности было вполне обосновано и вот чем.
После громкого дела о диверсии на авиационном заводе, Синцову досталась Попова Нина. Девушка была уволена за связь с врагом народа инженером Гуревским. Тот ухаживал за Ниной, и этого факта хватило, чтобы Нину исключили из комсомола и выставили на улицу с «волчьим билетом». То, что девушка избежала ареста, было, несомненно, заслугой Синцова, здесь уж он постарался, связав, таким образом, Нину с органами госбезопасности. Впрочем, официально оформлять её своим осведомителем, Матвей Фадеевич не спешил, так как пользовал девку по прямому назначению, уж больно та была хороша, да с некоторых пор безотказна. Интимная связь с агентурой в Управлении не приветствовалась и при случае, могли прижать за моральное разложение.
Поэтому, Синцов решил так. Нину он пристроил в Иркутский театр рабочей молодёжи, где она, опять же по заданию Матвея Фадеича, сдружилась с молодыми актрисами Невельской и Харитоновой. Новые подружки устроили, что-то типа «клуба по интересам». Идею создания «клуба» Синцов подчерпнул у разоблачённого немецкого шпиона Рудольфа Мюллера, именно так тот завлекал в свои сети доверчивых советских служащих.
Клуб был организован в квартире актрисы Антонины Невельской, достаточно просторной по площади, расположенной в центральной части города. Квартира принадлежала родителям Невельской, которые служили в дипмиссии за границей, и в Иркутске практически не бывали. О клубе и его истинных целях знали только сам Синцов и частично Нина. Все остальные видели в клубе возможность весело провести время, пофлиртовать, потанцевать, немножко выпить, то есть отдохнуть душой и телом от нелёгкого труда во благо государства.
Гостями вечеринок в клубе выступали инженеры заводов, ответственные работники различных наркоматов, два вторых секретаря райкома ВКП(б), и военнослужащие, конечно командного состава. Принимающей стороной были актрисы Невельская и Харитонова, сама Нина Попова и периодически бывали подруги хозяек, ищущие приключений и весёлой жизни.
Ничего особенного в этих посиделках не было, никто там чужие секреты не выведывал, коварных заговоров не строил. Болтали, конечно, всякое, порой, затрагивая довольно острые темы. Горячо спорили, обсуждая политику партии в деревне, бывало, критиковали генеральную линию. Из чего Матвей Фадеич заключил, что среди посетителей есть сторонники Бухарина. Но работа с правой оппозицией не входила в обязанности оперуполномоченного ЭКО, поэтому он никаких мер не принимал, взяв, это обстоятельство себе на заметку. Для Синцова интерес состоял в разработке ответственных работников оборонной промышленности, которые там периодически появлялись. Расставленные сети были длительного пользования, но Матвей Фадеич умел ждать.
И вот ведь дождался. В очередной раз, похвалив себя за предусмотрительность, Синцов стал размышлять, как облечь вышеуказанные посиделки в полноценный заговор, да ещё с доказательной базой и связями с троцкистским подпольем.
***
Жёлто-зелёный туман вновь сменил декорации.
***
Матвей Фадеевич сидел в комнате Поповой Нины и с шумом пил чай, вприкуску с колотым сахаром.
– Понимаешь, Нина, ты окружена врагами. Все ваши гости, все эти ответственные товарищи, все они скрытые враги народа и разложенцы. Ты ведь этот неоспоримый факт сознаёшь?
– ???
– Ты же сама рассказывала, как спорили про деревню, не соглашались с линией Партии в этом и других вопросах. Было такое?
– Ну, да было, и не раз, но ведь это же теоретические споры, ведь никто же против Партии не шёл, просто немного подискутировали, Сергей Платонович, так тот, вообще сказал, может вы и правы в теории, но на практике я полностью за генеральную линию.
– Сергей Платонович, это же полковник из Иркутского гарнизона? Твой новый воздыхатель?
– Ну, да, он очень хороший человек.
– Это, который с Троцким был лично знаком?
– Так это ж когда было, ещё в Гражданскую.
– Но, ведь было же, – взгляд Синцова упал на зажигалку, лежащую на комоде, – Ого, штучная вещица, это чья?
– Это зажигалка Сергея Платоновича, она именная, он её забыл, надо бы отдать, – затараторила, мгновенно ставшая пунцовой, Нина.
– А, понятно, воздыхания старого пердуна нашли своего почитателя? – усмехнулся Матвей Фадеевич, – И, что, давно снюхалась с ним? Только не ври, ты же меня знаешь.
– Прости, я хотела рассказать, да как-то боялась. Недавно, пару раз всего ночевал.
– Ладно, на первый раз прощаю, но это реквизирую, – Синцов указал пальцем на зажигалку, – Если, что, скажешь, не видела.
Нина молча кивнула, в знак согласия, по виду полностью смирившись и ожидая новых распоряжений начальства.
– Так вот, на чём я остановился? Ага, связалась ты Нина с врагами. Кто с Партией в крестьянском вопросе не согласен был? Бухарин, Рыков, Томский – правые уклонисты, так? Так. Кто первые критиканы в Партии? Они же. Так? Так. Значит, что? А то, что спорщики твои, поддерживают линию правых, так? Так. Где сейчас их главари? Арестованы, как враги народа, так? Так. Значит что? А то, что твои новые знакомые это сплошь контрреволюционная сволочь. И место им у стенки, как, впрочем, и тебе.
– Я-то здесь причём? – испуганно залепетала Нина.
– Как это при чём? Развели тут притон, понимаешь, всякую шваль привечаете, речи антисоветские ведёте, наверняка уж и вредительство замыслили.
– Да нет же, нет, не было ничего такого!
– Эх, Нина – Нина, ошибся я в тебе, на важное дело поставил, врагов выявлять, а ты же сама их тут и разводила, да ещё и покрываешь теперь. Чуешь, чем это пахнет?
– Да никого я не покрываю! Нужны они мне больно. Я за них страдать не собираюсь, сами виноваты, всё им не жилось, всё споры свои вели, я их за язык не тянула. Матвей Фадеич, миленький, как же быть-то мне? Я ведь, ты знаешь, всё для тебя сделаю. Научи, что делать-то теперь?
– Ну вот, поняла, наконец, что по самые уши в болоте вражеском увязла? А мне вот теперь думай, как тебя из этого болота вытаскивать.
– Миленький, ну придумай же что-нибудь.
– Трудно будет, но, ладно, растопила ты мне сердце, попробую тебя вытащить, но, запомни, ни шагу в сторону без меня, чтобы всё как я скажу, исполняла.
О проекте
О подписке