Цвел май. По улицам городка разливался удушающий запах черемухи и белыми облаками за заборами плыли цветущие вишни. Уходящий весенний день оставался на фасадах домов предзакатным олнцем, но до вечера было еще очень далеко – стояли самые длинные дни и самые короткие ночи.
Ну, кто в такие часы, наполненные соловьиными тревожащими душу песнями, вздумает идти в библиотеку?!
Несказанно была удивлена и сама библиотекарша, одиноко сидящая за высокой стойкой в пустом зале, увидев входящего в дверь вполне приличного молодого человека. Даже скучающие пенсионеры сидели на лавочках возле своих домов и она, привыкшая к своему библиотечному одиночеству, не знала, что и подумать, встретившись взглядом с этим необычным гостем.
Слово «библиотекарша» никак не шло к этой миловидной девушке, чьи огромные в пол-лица глаза, тревожно смотрели на вошедшего гостя.
Впрочем, она тут же улыбнулась, улыбка эта показалась ему необыкновенной, стирая и этот барьер стойки между ними. Казенное и неодушевленное назначение этого зала, залитого солнцем уходящего весеннего дня совсем не соответствовало настроению.
– Здравствуйте, – сказала она, и голос этот тоже поразил его, какой-то родной интонацией.
Он даже онемел на миг, стоя у стойки.
– А где у вас здесь читальный зал, – задал, наконец, он вопрос, ради которого и пришел.
– Да все здесь, – снова улыбнулась она, – и абонемент и читальный зал. – Она кивнула на пару рядов столов, стоящих в дальнем углу зала.
– Вы у нас записаны? – спросила она, открывая экран компьютера.
– Нет, я командированный, – ответил он, – а регистрироваться обязательно?
– Да,– сказала она как-то печально, – давайте паспорт.
Он замялся.
– Как-то об этом не подумал. Видите ли, паспорт у меня в сумке, а сумка в автомобиле, а автомобиль на парковке гостиницы…
– Хорошо, – опять улыбнулась она. Есть у вас при себе хоть какой-нибудь документ?
Он протянул права. Она что-то забила в компьютер и снова к нему обратилась.
– Вы хотели бы взять что-нибудь конкретное?
– Да. Знаете, у меня такая привычка: в каждом городе, где я бываю в командировке, после всех дел я читаю что-нибудь краеведческое об этом городе. Ну, чтобы хоть знать о том, где я бывал.
– Очень хорошее правило, – похвалила она. – Возьмите вон там, – она показала рукой, – на второй полке слева. И грустно добавила: – К сожалению, там только одна книга нашего краеведа.
Он взял книгу, сел за первый стол читального зала, открыл страницу.
Запах черемухи и трели птиц врывались в открытое окно, и читать краеведа как-то расхотелось.
– Это соловей? – спросил он.
– Нет, соловьев у нас нет! – снова улыбнулась она. Оба хотели что-то добавить к этому завязавшемуся, было, разговору. Но оба не решились, и уткнулись снова в то, что лежало у них на столах: он – в книгу, она – в экран компьютера.
Цвела весна. На черемуховой улице в пустом маленьком зале сидели парень и девушка. Они были одни наедине друг с другом в этом пространстве. Случайная встреча. И у обеих она была, конечно, не первая.
Но что-то мешало им сосредоточиться.
Майский ветер развивал занавески открытых окон в пустой провинциальной библиотеке. И в этих занавесках путались невысказанные слова вдруг неожиданно встретившихся не знакомых до этого людей.
В этом зале и в этом мае вдруг показалось, были только двое – он и она.
« Боже мой, что я так взволновалась, – говорила себе она, – ну зашел, ну симпатичный, ну из Москвы, ну и что?! Зашел и уйдет! И странный какой-то – дайте книгу по краеведению!
А я бы сама после ему рассказала о нашем городе, – вдруг почему-то подумала она, – вот вдруг он подойдет, скажет: знаете, книга какая-то скучная! Не могли бы мы проехаться по интересным местам, и вы мне о них расскажите!
«У него же есть машина. Мы бы поехали, я бы его привезла на то мое любимое озеро на краю городка, где небольшое кафе с открытой верандой, и мы бы смотрели на кувшинки. На озере я бы ему столько рассказала! И о своей жизни конечно! А он о своей…
А дальше что? Нет, конечно, никаких гостиниц, никаких «пойдемте к Вам домой!» Нет, нет. Нельзя вот так сразу, Что он обо мне подумает!?
Но может быть, он стал бы ко мне приезжать, и может быть, что-нибудь у нас случилось! А может и то самое!?
Фу, господи, куда меня занесло?!
Ладно, если он подойдет, я ему что-нибудь скажу. Не может же быть, чтоб он просто так ушел!?
« Что за черт со мной?! – думал он. – Ну, хорошенькая, ну глаза в пол-лица, ну, какая-то тетка. Что первый раз что ли? К тому же последний день командировки. Завтра уезжать. Что я с этим буду делать?
Могу, конечно, точно она одинокая. – Покажите,– попрошу,– свой город. Поедем. Найдем какое-нибудь романтическое место. Кафе, ужин. Дальше – понятно! Конечно, уломаю – к ней или в гостиницу.
Но вот что-то не могу. Жалко мне ее. Я уеду. Она опять останется в своем захолустье! Девочка-то вроде не из тех. Не на одну ночь. С такими глазами на одну ночь не бывает. Тогда я буду о ней переживать, она не дай бог в петлю полезет!
Эй, что это я, влюбился что ли?!
Да нет. Просто ужасно обидно. И странно. Весна. Девушка с огромными глазами. Мы встретились. Может она и есть судьба? Но нет, мы переглянулись и разошлись…»
Зазвонил телефон.
Он взял трубку:
– Да, это я, подожди, я тебе перезвоню.
Он улыбнулся библиотекарше.
– Я на минутку. Сейчас вернусь.
Вышел во двор. Перезвонил.
– Привет! Завтра приеду. Когда? Часа четыре езды, если не будет пробок. Что мне приготовить? Слушай, ты мне что, жена, чтобы задавать такие вопросы?! Ничего не надо. Как-то сам без тебя живу!
… Ну, ладно – ладно! Извини. Кто-то меня здесь завел. Нет, не влюбился. Извини, что сорвался, просто, когда приеду, буду очень уставший. Какой с меня толк? Побуду один.
Он вернулся в читальный зал, улыбнулся. И она улыбнулась. И сидели молча. И разговаривали друг с другом беззвучно, каждый про себя, но друг с другом.
… Была минута, когда они могли не выдержать, хотели вскочить с места, подойти друг к другу и просто обняться. Так, без слов. Обняться, взяться за руки и пойти дальше вместе.
***
Через час он закрыл книгу, так и не прочитав ни одной страницы, подошел к стойке, отдал книгу, постоял в нерешительности, потом попрощался. Ничего он не спросил. И она ничего не спросила.
Еще через полчаса, она вытащила из-под стола костыли, заплетающейся от паралича походкой подошла к выходу, поставила помещение на сигнализацию и ушла. Идти было недалеко. Она жила на этой улице. Но у нее это занимало полчаса.
Дочь свою, Настю, Дмитрий Павлович не видел давно. Лет, наверное, двенадцать.
Как уехала после свадьбы к мужу, в Хабаровск, так с тех пор ни разу и не приезжала. Сначала беременела два раза, да все неудачно, потом просто не приезжала.
– Пап, – объясняла она по телефону, – ну далеко же до вас, дорого! Мы за эти деньги с Сашей (Саша – это муж) на китайский курорт в отпуск съездим.
Да, был не далеко от Хабаровска на китайском островке, куда было пять часов на круизном Лайнере, молодежный курорт, с пляжами, отелями, дискобарами, все, зачем люди за границу едут.
– Дим, ну что ты обижаешься, – утешала жена, – отпуск у них один, и чего им к нам в глушь ехать?у, правда, не такая уж глушь, жили они в областном городе, хотя, ну да, по сравнению с Китаем это была глушь!
– Понимаешь, Валентина, – пытался возразить Дмитрий Павлович, – она не в глушь едет, а к родителям!
… Валентина была на стороне дочери.
– Родителями мы для Насти были в детстве! А сейчас у нее свой мир – муж, ее город, ее судьба, нас в ее мире уже нет!
– Неправильно это! – упорствовал Дмитрий Павлович.
…У него была замечательная юность. И в юности этой было две точки приложения сил, это работа и дочь Настя.
Работа была тем редким случаем, когда он занимался любимым делом, творчеством, потому что он был архитектором. Настя была тем человеком, в которого он хотел вложить все что любил в своей жизни: что знал, о чем хотел поговорить, как с другом.
Потому что друзей у него не было. Не сложилось. Были коллеги, приятели. Но не друзья. В душу не лезли, но и в свою не пускали.
А Настя была открытая, распахнутая, своя.
– Пап, нам задали сочинение о том, как один человек проявил героизм – увидел двух тонущих детей и бросился их спасать.
– Спас?
– Нет, утонул, но проявил мужество. А ты бы так мог?
– Нет.
– Почему?
– Плавать не умею.
– Значит, не бросился бы даже попытаться спасти?!
– Понимаешь, Настя, дело не в том, чтобы совершить подвиг, а в том, чтобы спасти. Если знаешь, что не спасешь, не чего и пытаться. Вместо двух утонувших, будет трое.
– А нам учительница сказала, что надо проявить мужество.
– Я советую тебе не писать это сочинение.
Сочинение она не написала.
Дмитрия вызвали в школу.
– Вы чему учите дочь? – гневно вопрошала учительница.
– А вы плавать умеете? – спросил Дмитрий.
– Я… нет! – замешкалась учительница.
– И нырнули бы?
Больше его в школу не вызывали.
Объяснять и рассказывать, про все на свете было для Дмитрия делом увлекательным.
Например, о том, что заниматься нужно только тем делом, которое для людей полезно.
Скажем, не нужно тратить полжизни, делая опыты по выращиванию арбузов в Подмосковье, когда без всяких опытов они вырастают в огромных количествах в более южных районах.
Настя схватывала его слова, как открытие и удивлялась, как она сама не догадалась до сих пор об этом.
Да, Настя действительно понимала его настроение, его слова, даже если понятия, о которых они говорили, были ей не очень ясны.
Валентина ревновала, конечно, но что делать: это была их общая дочь. К тому же, на исходе пятнадцати лет, Настя без обиняков заявила:
– Мам, я тебя очень люблю, но с папой мне интересней!
Дмитрий только развел руками, но когда мама в слезах ушла, погладил Настю по голове и поцеловал в макушку.
… Вторым, если не первым делом всю жизнь была работа. Еще в институте он участвовал во многих конкурсах по проектированию новых застроек, сколотил целую студенческую команду, которая получала гранты по разработке интересных проектов, и вышла на всероссийский уровень. И был отмечен многими наградами и даже премиями. Поэтому когда мэр одного из областных городов, друживший с ректором института, попросил того подсказать кандидатуру главного архитектора, тот смело порекомендовал Дмитрия.
Должность была номенклатурная, Дмитрию дали квартиру, он с ходу влюбился в веселую и кудрявую Валентину.
Через пару-тройку лет угар молодости прошел, туман развеялся, и оказалось, что все его труды остались лежать стопками бумаг на столе кабинета.
Нет, проекты были великолепные, их слушанья проходили, чуть ли не под аплодисменты, выходили решения и постановления. Но денег на их существование не было.
Через пять лет Дмитрий Павлович – а по отчеству к нему обращались не из-за возраста, а из-за статуса – из номенклатурных начальников уволился.
… Это был прекрасный год. Дмитрий впервые услышал, как шелестит ветер зелеными листьями в парке, как играют дети, катаясь на самокатах по асфальтовым дорожкам дворов, как поют птицы на солнечной лесной полянке.
О проекте
О подписке