Клава выглянула в окно. Была суббота, жаркий июльский полдень поднимал волны пара от расплавленного асфальта. Тем летом они всей семьей снимали дачу в ближайшем Подмосковье, и была такая же жара, и все своей большой родней они выбрались на озеро купаться, варить уху, валяться на траве с дурманящими запахами разноцветия, ну, в общем, приехали. Тех, кто не жил на даче, оставили в городе.
В одну машину все не вместились. И, когда сгрузивший первых пассажиров автомобиль поехал за второй частью компании, они развели костер, подвесили над ним рыбацкий котел для ухи и стали на расстеленной клеенке раскладывать немудреную закуску.
Ужасно хотелось выпить!
– Ничего, разрешил Геннадий, – по рюмочке! Они догонят!
А вот рюмочек, как и разовых стаканчиков, в корзинах не оказалось!
– Может из горла? – предложил Василий.
Когда-то он был мужем Клавы, потом они развелись, и теперь он просто ее друг, потому что никакой другой у него так и не завелось, а к Клаве он привык. Так и жили. Отдельно, но как бы и вместе.
– Мы не пролетарии! – весело заметил Геннадий.
Ну, да, он был большой начальник, А Василий и вправду был пролетарием. Как поступил после техникума на завод, так до сих пор на нем и работал простым фрезеровщиком, потому что рабочие больше получали.
– Ну, тогда истекайте слюнями! – ответил Геннадию Вася и поднес бутылку ко рту.
– Стойте! – воскликнула Катя, у нас же половник есть!
– Идея понравилась, и все, хохоча и как-то приспосабливаясь, начали отхлебывать водку из половника, передавая его как переходящей приз друг другу.
… – Эх, – вздохнула Клава, отходя от окна. – Вернуть бы сейчас тот день!
– Какой день? – спросила Катя. Она сидела за столом в зимней шапке и шубе, ожидая поезда, который должен подъехать к подъезду дома и увезти, ее к сестре Марине, снимавшей квартиру в Питере.
– Тот день, – вздохнула Клава, – когда все мы были счастливы, а ты была здорова!
– Я не больная! – возразила Катерина.
– Да?! А чего же тогда сидишь в шапке и шубе?
– Ну, я же у Марины останусь, а скоро придет зима. Не ехать же мне сюда за шубой!
– Поняла?! – обратился к Клаве Геннадий, лежащий на диване и читающий газету. – Логика у нее так совершенно нормальная. Только мне она вот уже где! – и он провел ладонью по горлу.
– С ней надо говорить на ее языке! – заметила Клава.
– Да? Ну, так забери ее к себе и разговаривай. Она тебе сестра!
– Ты не понимаешь, что ни я с ней, ни она со мной. Ее жизнь уже не изменишь. А мою, дай мне дожить как-то по-человечески!
– А, мою?! – закричал Геннадий. Что же вы, сестры, не даете сдать ее в сумасшедший дом?
– А я не сумасшедшая! – услышала разговор Катя.
– Нет, конечно! – успокоила Клава.
– А ты, Гена, – обратилась она к ее мужу, – не особенно и утруждаешься! – За всем следит тот, кто готовит – твоя кухарка!
– Горничная! – поправил Геннадий.
– Ну, да, так приличней! Есть у нее еще одно звание – трахальщица! – Ты ведь, Гена, не с Катей этим занимаешься?!
– Не твое дело!
– К тому же, Гена, ты, когда на ней женился, взял обязательство! А когда жена заболела, захотел ее выбросить!
– Слушай, мне это надоело! Вас две сестры, у каждой квартиры, у Катьки есть дочь, вполне уже тетка!
– Двадцать лет – не тетка!
– Не тетка, но она с квартирой!
– Ты ее не считай. Раз в три месяца ее кладут в психушку.
– Слушай, я, когда пятнадцать лет назад взял Катьку замуж – заблудшую овцу, которая трех мужей сменила, что вы мне тогда о той наследственности не сказали! Знали и на меня хотели все свалить?!
– Никто, Ген, не знал. Ты сам помнишь, как влюбился в нее без памяти?!
– Скоро забуду! – буркнул Геннадий.
Три сестры. Клава.
– Вась, – ну отстань! – Клава с трудом отцепила с колена широкую ладонь Василия, норовившая залезть ей под платье.
– Клав, ну мы что с тобой, пионеры?! – уже возбужденно дыша, бормотал Василий.
– Я сказала, это только после свадьбы!
– Да я хоть завтра!
– Слушай, Вася, а зачем тебе вообще жениться?
– Ну, как…. Ну, все женятся…. Ну, и чтобы…. это …. каждый день!
– Это каждый день?! – передразнила Клава. Люди, Вась, женятся, когда не могут друг без друга!
– Так я и не могу! Сколько мы уже с тобой ходим!?
– А я могу!
Клава прищурилась, в упор посмотрела на Василия.
– А ты меня что, вот так сильно любишь?
– Очень! – подтвердил он, – вон, сколько девок на меня вешаются, а я только к тебе!
Василий и правда был красавец, высокий с атлетической фигурой. На последнем курсе технологического техникума, где они обучались и недавно окончили, отбоя от девиц у него не было!
– Лучше бы ты, Вася, их по очереди трахал, тогда бы и от меня отстал!
– ДА?! – вдруг вскипел Василий, – Да хрен с тобой! Чего я, правда, уже год, как м онах хожу! Вот пойду и трахну! Все, Клава, надоело!
– Стоять! – спокойно сказала Клава, и помявшись, тихо засмеялась.
…В техникуме они всегда ходили вместе, на завод после диплома тоже пошли вместе, только Вася рабочим, потому что они больше получают, а Клава, как положено технологом.
Все удивлялись, – что им еще надо! Женились бы и все?
Жениться Вася рвался, хотя любовь его настигла только на последнем курсе, а Клава, конечно, все еще ждала большой настоящей любви.
Вася ей, конечно, нравился: и жених завидный, и ее на руках носит!
– Смотри, дождешься, что в девках останешься, – говорила мать.
И сестры поддакивали:
– Что еще нужно, если парень тебя так любит!?
– Сегодня любит, а завтра нет! – возражала Клава.
– Вася-то?! Нет, этот будет любить всю жизнь! Поверь, мы тебя старше!
Сестры были хоть ненамного, но действительно старше. И красивая, как она считала, средняя – Катя, вообще была красавицей и любимицей семьи. Как красавица она успела выйти замуж и почти тут же развестись, но вовсю продолжала крутить романы.
Старшая Марина вела строгий и целеустремленный образ жизни. Училась в музыкальном училище, и на следующий год собиралась поступать в консерваторию.
– Муж мне не нужен! – говорила она. Он будет мешать, а любовников я всегда найду.
И находила.
– А если забеременеешь? – спрашивала Клава, – все, прощай музыка?!
– Не забеременею, – отвечала Марина. Я умею.
– А как?! – страстно поинтересовалась Клава.
– Зачем тебе? Вот будешь выходить замуж, научу.
… К свадьбе Клава готовилась недолго.
В основном спрашивала у сестер, как, и что делается в постели и как не забеременеть. А все остальное было просто.
Решила, что никаких торжеств и никаких свадебных платьев, и заваленного едой стола! Снимут маленький домик на базе отдыха за городом, позовут только членов семьи и ближайших подруг и друзей. У Василия вся семья состояла только из матери.
В небольшом кафе на базе отдыха – а это была их заводская база – скромно посидят, гости разойдутся, а они с Васей останутся. Не проводить же первую брачную ночь в общей квартире!
Правда, Вася тут же начал считать своих ближайших друзей. Набралось человек пятнадцать.
– Я сказала, – Клава сразу взяла командный тон, – с каждой стороны по два человека!
… Уроки сестер оказались напрасными. Забеременела Клава почти сразу.
А через положенное время родился мальчик. Назвали Никита.
Год купалась Клава в счастье материнства, а потом стала замечать, что жизнь сузилась до размеров ее комнаты. Она жила в каком-то вакууме.
Конечно, Вася, как и обещал, по-прежнему носил и ее и пацана на руках, почти не отлучался из дома, кроме как на работу, но и разговаривать с ним было не о чем. Он тоже был в вакууме своего дома, своих нескольких коллег, от которых и узнавал кое-какие новости.
Окном в мир, был телевизор.
Правда, жить стало легче. Сестры разбрелись по своим углам. Катя в очередной раз вышла замуж за капитана дальнего плавания и переехала в его квартиру, благо, что самого капитана там никогда не было.
Марина уехала в Петербург и поступила в консерваторию.
Клава затосковала. Хотелось деятельности и активной жизни!
И как-то вечером перед сном, когда Василий, как всегда, обнял ее, потянулся за утехами, она, отстранив его, вдруг спросила:
– Вась, а ты меня любишь?
– Так я …. – опять потянулся к ней Вася.
– Подожди! Можешь сделать для меня подвиг?
– Хоть десять! – опять попытался продолжить свой путь Василий.
– Да не этот!
И Клава рассказала мужу свою задумку.
Василий берет кредит, Он зарабатывал много, и ему дадут. Клава покупает три импортных швейных машинки, они арендуют помещение и открывают ателье.
Нет, она не будет шить на заказ. В ателье, состоящем из нескольких профессиональных швей, – а она уже узнала, где их взять, будут шить копии брендовых платьев, джинсовых костюмов и сдавать их в магазины. Ее расчёты показывали неплохую прибыль и неплохую зарплату швеям, чтобы они не уходили.
– А Никита? – спросил Василий.
– Ему же почти два года, с мамой посидит. Я с ней договорилась.
– А почему не на завод?
– Не хочу. Скучно, и работать надо на дядю! К тому же там дисциплина, а если Никита заболеет, что я буду делать?!
… Дело пошло. Через три года кредит был возвращен, ателье стало популярным, можно было обойтись и без магазинов. Никите уже было пять лет, и он ходил в садик.
И, наконец, Клава решила взять первый в ее жизни отпуск.
Конечно, и до того каждое лето она брала так называемый «рваный отпуск» по пять дней в одном месяце, по несколько дней в другом, бывало по две недели, но все отпуска уходили на хозяйственные дела – ремонт и переоборудование своей трехкомнатной квартиры, из которой давно съехали сестры, и летние лагеря Никиты, к которому приходилось ездить чуть ли не каждый день, словом, на хозяйство. Вася деятельно принимал во всем этом участие, тоже тратя свои отпускные дни.
Ну, все! Пора было зажить по-человечески! Никите уже исполнилось десять.
И это была их первая заграница. Турция. Анталия, первая линия, пляжный отель. Хотя и трёхзвёздочный, но показался им раем!
И, как ни странно, именно в это райское время появилась первая трещина в их семейной жизни с Василием.
Единственное, что они делали вместе, – это выходили после завтрака на пляж, занимали лежаки. После этого Василий спал, прикрывшись газетой, просыпаясь, шел в бар пить пиво, которое, как и везде здесь, было бесплатным, оно здесь входило в стоимость путевки, продолжая спать, изредка окунался минут на десять в воду – плавать он не умел!
В обед ел все, что только стояло на общем шведском столе, пополнялся пивом, и опять спал, но уже в номере.
Вместе выходили только с Никитой на анимацию, но сидел он безучастно, поглядывая на часы и ожидая, когда они пойдут обратно в номер, чтобы выпить в баре по-настоящему.
– Вась! Пойдем, погуляем по набережной, вдоль моря! Ну что уж сразу в отель? – кричала Клава.
– Клав, ну чего я там не видел?!
– Да ничего ты здесь не видел! – в сердцах бросала Клава, и они одни с Никитой шли на прогулку.
– Это, чего я там не видел?! – звучало на каждое предложение: поехать на экскурсию, взять путевку на морскую прогулку, проехаться по побережью.
Ездили вдвоем с Никитой.
– И зачем ты с нами поехал?! – уже в сердцах сказала Клава.
Вернувшись, домой, она вдруг стала замечать, что и была одна. Вместе они были только в хозяйственных делах и обдумывали хозяйственные вопросы.
Даже сидя по вечерам перед телевизором, говорить им было не о чем.
– Вась, – вдруг обнаружила Клава, почему я тебя не разу ни с какой книгой не видела?
– Я только по слогам умею, – пошутил Василий.
– Нет, ну правда?
– Клав, а зачем книги? Вот телевизор: там и новости, и путешествия и про разные страны.
– Через полгода они развелись.… Благо у Василия была однокомнатная квартира, оставшаяся от умершей матери, которую они хранили для Никиты.
Вася никак не мог понять, почему Клава не хочет жить вместе.
– Вась, ты от меня отстал, как наша страна от Америки! – объясняла Клава. – Ну, не интересно мне с тобой.
– Но, я же тебя люблю! Я же не мешаю!
– Я же тебе любить не запрещаю!
С тех пор они жили отдельно. Вася до самой смерти больше не женился и в любовных увлечениях замечен не был.
Женщины, наверное, были, как такому большому и красивому мужику без женщин.! Может это действительно была его единственная любовь, но Клава близкой подруге объясняла это по-своему:
– Вася привык ничего не менять. Как встал когда-то к фрезерному станку, так и проработал за ним, в том же цехе и на том же заводе всю жизнь, И я для него такой же привычной стала, только для секса!
– А ты что, до сих пор сексом с ним занимаешься?! – изумилась сестра Катя.
– Упаси бог! Как-то раз пристал, так я ему такой отлуп дала. Умерла, так умерла!
Но Вася все равно оставался в Клавиной жизни. Сначала у него был законный повод – общение с сыном. Потом все время нужно было в чем-то помочь: то, что-то сломается, то ремонт в кухне сделать, то Клава заболеет и нужно лекарство, продукты принести!
Клаве привычно: вроде не муж, но муж на час в доме есть!
Конечно, появлялись и другие мужики, но также как женщины у Василия, они появлялись незаметно для других и ненадолго.
Потом начались другие проблемы. Сестра Катя все искала свое счастье и вела веселую жизнь. Подрастающая дочь от первого брака в этом процессе не участвовала. Катя время от времени сдавала ее маме, с которой в одной квартире и жила Клава. Мама была уже старенькой и очень больной, поэтому практически дочь сдавала на руки Клаве.
…. Мама, Вася, племянница – все это легло теперь на плечи Клавы.
Потом, когда началась череда несчастий, она вспоминала об этом периоде, как о счастье.
Сначала умерла мама. Через год разбился на мотоцикле – это было его увлечение – Никита. Потом куда-то пропал Вася.
Две недели ни сам не звонил, ни трубку не брал, когда Клава звонила. Позвонила на завод: Василий не выходил на работу.
В самое страшное не верилось. Но пришлось вызвать милицию, взломать дверь.
Василий умер во сне, не заметив этого.
«Тромб!» – сказал патологоанатом после вскрытия.
Кате пришлось остановиться на любовном бегу и забрать Сашу.
А Клава теперь ходила навещать три могилы.
Три сестры. Марина.
Короткий зимний день подходил к концу. Дворники едва успевали сметать мокрый снег с лобового стекла. Мрачные темные улицы Петербурга медленно проплывали за окнами машины, стоящей в пробке центральных улиц.
Музыку радиоприемника Марина не включала. В ушах еще звучала музыка новой оперы, которую она уже третью неделю репетировала в оркестре Мариинского театра.
Скрипка, как всегда, лежала на заднем диване. Зачем она ее брала, сама не знала. Можно было оставить в театре, ведь все равно в однокомнатной квартире двухэтажного дома, которую оркестр ей выделил, сразу играть было невозможно.
Но нет – брала! Уносила домой, а утром опять вносила в машину.
Мария задумывалась: почему ей, одной из сестер, досталось такое счастье: Питер, Мариинка, солистка оркестра!
Ведь, конечно, ничего, кроме маниакального упорства, ну может быть и таланта, отличавшего ее от сестер, в ней не было.
Ни Катиной красоты и любвиобилия, ни Клавиного упорства в жизни и работе. Так, в общем-то, талантлива в своем деле, ну и что?!
Ни любимого мужчины, ни само собой детей даже в перспективе. – Дети, это конец карьере! -и как говорится, счастья в личной жизни.
Вон, Клава, с мужем развелась, а он ее любит, обожает, ни на шаг не отходит!
Катька, же вообще – очередь из мужиков стоит! Не работала ни дня, а всю жизнь живет на содержании богатых мужчин. И как живет! Норковую шубу захочет – кинут к ее ногам!
– Ладно! – подумала Марина, – во-первых: ей только тридцать четыре, во-вторых: а надо это мне!?
Вдруг странный удар где-то в капот заставил с ужасом нажать на тормоза!
В шоке она распахнула дверь так, что мчащаяся в другом ряду машина, чуть не снесла ей дверь!
Заскрипели тормоза и автомобили справа и слева и, естественно, сзади, остановились.
Марина с ужасом, и ничего еще не понимая, смотрела, как перед ее капотом лежит распластанный молодой человек.
Все дальнейшее происходило как в тумане.
Скорая помощь, и полицейская машина, протокол, вопросы дежурного капитана …
В памяти остался только дежурный и его слова:
– Автомобиль будет пока на штрафстоянке. Решение о том, как с вами быть, будет через два дня, после заключения врачей!
– Где он? – хватило сознания спросить.
– Кто? – не понял капитан.
– Сбитый!
Капитан написал что-то на бумажке и протянул ей.
– Вы под подпиской о невыезде! – предупредил он.
…. Домой идти, не было сил. Марина взяла такси и поехала в больницу, указанную в записке капитана.
– Ничего вам сейчас никто не скажет, – отрезала ей медсестра отделения. – Кости вроде бы целы. Не скажу о голове. Будут наблюдать!
– А когда? – начала свой вопрос Марина.
– Завтра! – отрезала медсестра. – Идите домой, девушка. Ночью здесь нечего ждать.
Но домой Марина не пошла. Она попросила разрешение посидеть в приемном отделении.
Ответили неопределенно:
– Здесь все сидят! Никто разрешения не спрашивает.
Прошла бессонная ночь на жестком стуле. Пришло утро. Наконец, часам к десяти удалось уловить какого-то врача.
Тот посмотрел на фамилию, сестра сверилась с компьютером.
– В шестой палате, – сказала она. – Жив, здоров. – И добавила: Посещение с пяти вечера!
Марина пошла домой и уснула мертвым сном. До вечера проспать, конечно, не удалось.
Марина ходила кругами по комнате, ища, чем себя занять. Ничего не находилось. В театр звонить тоже не хотелось – не до дел теперь!
От этого человека, лежащего сейчас в шестой палате, зависело теперь все. Ей казалось, что вся ее будущая жизнь, пойдет насмарку: грозило и лишение прав, или пожизненное обеспечение этого человека.
О проекте
О подписке