Командующий эскадрой адмирал Кемаль-паша сидел за столом в своей каюте на «Перваз Бахри» и внимательно рассматривал рисунки укреплений Туниса, хмурясь все больше и больше. Давут и Иван помалкивали, не отвлекая начальство. Они уже рассказали все, что знали, а потом Давут занялся рисованием, чтобы информация была более наглядной. Наконец, адмирал отодвинул листы бумаги и поднял глаза на сидевших перед ним разведчиков.
– Неприятный сюрприз, если говорить откровенно… Не ожидал, что эти мерзавцы так быстро подготовятся. Да еще и крепость на входе в самом удобном для обороны месте построили… Значит, все началось не пару месяцев назад, а гораздо раньше. И то, что вас там ждали, уже не удивляет. Никаких соображений по этому поводу у вас нет?
– Кто-то знал еще до нашего выхода из Беджайи о нашем задании, досточтимый Кемаль-паша, но сведения в Тунис пришли уже после нашего прихода, поскольку поначалу нами никто не интересовался.
– Это понятно. Дело в том, что я никому не говорил о вашем задании в Тунисе. Вообще. Об этом знали только мы трое.
– Тогда возможен еще один вариант. Кто-то, связанный с тунисскими мятежниками, видел «Аль Ясат» на рейде Беджайи под османским флагом среди кораблей эскадры и в порту Туниса случайно ее обнаружил и опознал. После чего поспешил донести. Какие-нибудь корабли уходили из Беджайи после нас?
– Уходили… Во всяком случае, такое действительно возможно… Ладно, сейчас гадать все равно бесполезно. Возвращайтесь на «Кирлангич» и отдыхайте. Понадобитесь – позову…
Иван и Давут тут же откланялись и вышли из каюты. Правда, перед этим адмирал вручил им деньги для выдачи команде в качестве награды. Что ни говори, но Кемаль-паша хорошо понимал, что от разведки зависит очень многое, поэтому на разведчиках не экономил.
Оказавшись в своей крохотной каютке на «Кирлангич», Иван с удовольствием растянулся на койке и подумал, что же его ждет дальше? Выходя из Керчи, он даже представить себе не мог, что рядовое в общем-то плавание выльется в такие опасные приключения, которые ему, как тайному подсылу войскового атамана, совершенно не нужны. И теперь приходится изворачиваться, действуя в интересах турок, чтобы просто выжить. Сказал бы кто раньше, на смех такого шутника бы подняли… И что теперь? Вряд ли Кемаль-паша рискнет прямо сейчас высаживать десант и штурмовать Тунис. Задерживаться здесь надолго тоже нельзя, запасы не бесконечные. Скорее всего, пошлет один корабль в Истанбул с сообщением о случившемся и запросит подкрепления. А там – как султан решит. Если его предположения верны и все эти бунты затеяны с целью отвлечь силы турок от чего-то более важного, то возле Туниса их не оставят, а пошлют в другое место. Туда, где действительно станет жарко. Вот «повезло»! Ладно, в конце концов, деваться все равно некуда, а, находясь на службе в турецком военном флоте, он не только обезопасит себя от возможных подозрений, но и получит уникальный шанс пробраться наверх в турецкой чиновничьей пирамиде. Тем более структура власти в Османской империи резко отличалась от аналогичных структур в Европе. Главной отличительной особенностью было отсутствие требований об аристократическом происхождении, чем грешили буквально все европейские страны, поскольку самой аристократии в ее европейском понимании у османов просто не было. В Османской империи теоретически любой человек, обладающий нужными знаниями и способностями, мог занять любую государственную должность вплоть до великого визиря. Основанием служила лишь воля султана. Что было крайне редким явлением в «цивилизованной» Европе, изо всех сил цеплявшейся за аристократические привилегии. Где законодательство было пронизано различными ограничениями для простолюдинов и фактически полной вседозволенностью для аристократов. Дополняла эту «идиллическую» картину религиозная нетерпимость между католиками, протестантами, и кто там еще был среди «цивилизованных» европейцев, которые не так уж и давно с упоением резали друг друга именно на почве религиозной розни. В отличие от Османской империи, где веротерпимость была несравненно мягче. Тоже, конечно, случались иногда эксцессы. Но до того, что творили христиане в альбигойских войнах, было далеко. На всем этом можно неплохо сыграть, если только не зарываться. Потихоньку двигаться к цели, оставаясь в тени своего покровителя. Иван уже неплохо изучил адмирала и убедил его в своей лояльности и полезности. А это главные качества для того, кто предпочитает оставаться тенью сильной фигуры, от которой многое зависит.
За этими размышлениями Иван уснул, в полной мере воспользовавшись выпавшей возможностью отдохнуть в спокойной обстановке. Когда не надо ни от кого убегать, проходить незамеченным там, где пройти невозможно, и убивать, не оставляя свидетелей. Он выполнил свою задачу и доставил командованию ценные сведения в срок. Не его вина, что эти сведения оказались нерадостными.
В то же время во дворце бея Туниса в окно смотрел человек на виднеющиеся вдали корабли турецкой эскадры, блокировавшей выход из порта, и думал. Он был в традиционной арабской одежде, но черты лица выдавали в нем европейца. Никто здесь не знал его настоящего имени. Как и всех его предыдущих имен. Сейчас он французский дворянин Жан де Ламберт. Прибыл в Тунис оказать помощь в благородном деле избавления от тирании турецкого султана. Это, так сказать, официальная версия. На деле все гораздо сложнее. И чем дальше, тем больше вопросов у него возникало по ходу такого простого, как поначалу казалось, дела…
Он хорошо помнил события двухлетней давности, когда в окрестностях Лондона разразился сущий ад. Голландские корабли снова вошли в Темзу и устроили такое побоище, перед которым поблек даже «Чатемский позор» прошлой войны. Голландцы в полной мере воспользовались ситуацией, когда Англия лишилась практически всего своего флота во время боя возле Дувра в Канале. Задержать врага было нечем, войск в Лондоне оказалось очень мало, и голландский адмирал Михаэль Андриэнсен де Рюйтер не упустил свой шанс. Столица Англии просто упала в его руки, поскольку никто не ожидал от голландцев такой прыти. Король бежал, бросив своих подданных на произвол судьбы. Бежали и многие вельможи. Он тоже не стал испытывать судьбу и предпочел исчезнуть. Но виной этому были не только и не столько голландцы, с ними бы он договорился. Если бы удалось сохранить свое инкогнито. Но такое, увы, было невозможно. Уж очень многие из придворных шакалов знали, что он вхож к королю. И врагов среди этой своры он тоже нажил немало. Кто-то обязательно донесет. А устраивать свою личную войну против голландцев и прятаться он не хотел. Кроме этого, у него испортились отношения с королем. Его величество во всех своих бедах винил кого угодно, но только не себя. А ведь он предупреждал этого спесивого самодура и советовал любыми путями избежать войны с голландскими Соединенными Провинциями, а также ни в коем случае не провоцировать тринидадцев. Не послушал… В итоге подписал унизительный Лондонский мир, лишивший Англию всех ее прежних успехов и фактически сделавший рынком Соединенных Провинций, чье мнение никого не интересует, а сам лишился власти. Мало того, Англии даже навязали ограничения в строительстве флота. Ушлые голландцы постарались избавиться от конкурентов на морских просторах. А поскольку он знал много интересного, то был уверен – в покое его не оставят. И предпочел тихо исчезнуть до того момента, как кто-то вспомнит о королевском советнике. Во всяком случае, широкой публике он был известен именно в этом качестве.
Через Канал удалось перебраться без проблем, свои люди у него были везде. И очень скоро во Франции появился Франсуа де Бейль – потомок небогатого дворянского рода, ведущий довольно скромную жизнь в уединенном поместье неподалеку от Кале. Благо французским языком и знанием обычаев он владел в совершенстве, поэтому вполне мог выдать себя за француза. Он никому не мешал и не пытался пускать пыль в глаза, хотя и не бедствовал. Все вокруг было спокойно, и он решил, что его след потерян. И надеялся тихо жить в этом райском уголке, пока обстоятельства не изменятся в лучшую сторону.
Увы, в одно далеко не прекрасное утро его прошлое напомнило о себе в виде человека в неброской дорожной одежде, выглядевшего как мелкий лавочник. Но едва глянув ему в глаза, он понял – дело плохо. Гость же, войдя в дом, вежливо поздоровался и сразу раскрыл карты, не сочтя нужным устраивать комедию.
– Признаю, вы здесь неплохо устроились, месье Каррингтон! Удивлены? Вижу, что нет. Разрешите представиться – Николя Дюваль, в некотором роде ваш коллега. Если вам удобнее говорить по-английски, можете перейти на свой родной язык.
– Благодарю, месье Дюваль, можете продолжать. Но это какая-то ошибка. Мое имя Франсуа де Бейль.
– Ладно, если это имя вас устраивает больше, пусть будет Франсуа де Бейль. Давайте перейдем к делу. Месье де Бейль, нам прекрасно известно о вашей деятельности при дворе короля Англии, а также о причинах, вынудивших вас ее покинуть. Как и об обстоятельствах, при которых вы здесь появились. Надеюсь, вы не станете этого отрицать? В связи с этим у меня есть предложение, которое может вас заинтересовать.
– Начало многообещающее. И о чем пойдет речь?
– Не о том, о чем вы подумали. Тайны английского королевского двора с недавних пор утратили для нас свою значимость. Да, собственно, они уже давно перестали быть тайнами. Бывшие придворные с радостью торгуют ими по сходной цене направо и налево, стремясь опередить конкурентов и успеть заработать на этом. Вполне допускаю, что некоторые вещи остались скрыты от широкой публики, но сути дела это уже не меняет. Поэтому мое предложение лежит совсем в другой области. Конкретно – в области вашей профессии и вашего таланта.
– Простите, можно точнее? Я не совсем понимаю смысл ваших слов. Чем бывший советник бывшего короля Англии может быть полезен ныне здравствующему королю Франции?
– О-о-о, не скромничайте, месье де Бейль! Нам прекрасно известно, какого рода советы вы давали королю. Если хотите прямо, могу сказать прямо. Во главе английской разведывательной службы стоял некто Мэттью Каррингтон. Знаете такого? Хоть он и играл для широкой публики роль королевского советника, но область его деятельности была гораздо шире. Что интересно само по себе, однако это еще не все. Нам также хорошо известно о способностях мистера Каррингтона. Глупые люди называют это колдовством. Но умные люди, вроде меня, называют это Даром Божьим. Или Даром Сатаны, что не суть важно. Все зависит лишь от направления, в котором такие, как мистер Каррингтон, применяют свои, скажем так, необычные способности. Хотя церковь это не приветствует и всячески пытается бороться с проявлением «колдовства». Вы ведь в курсе, что святая инквизиция до сих пор не успокоилась по этому поводу? И если бы о даре мистера Каррингтона узнали церковники в Англии, то ему бы даже покровительство короля вряд ли помогло. Поэтому мистер Каррингтон не афишировал свой дар, а использовал его тайно и исключительно в личных целях, не оставляя свидетелей. Я ничего не напутал?
– Очень интересно, месье Дюваль. Продолжайте. Но я пока не услышал сути вашего предложения.
– Немного терпения, месье де Бейль, сейчас узнаете! Так вот, мы могли бы предложить мистеру Каррингтону аналогичную службу. За хорошее вознаграждение, разумеется. А заодно прикрыть его от назойливого внимания церкви. Вы ведь знаете, как святые отцы обожают повсюду совать свой нос.
– Да уж, кто бы спорил… А можно конкретнее?
– Можно, месье… де Бейль. Но только после того, как мистер Каррингтон даст принципиальное согласие на мое предложение. Согласитесь, было бы глупо раскрывать все карты человеку, который заранее готов сказать «нет».
– Разумно… Но откуда такая уверенность, что если даже мистер Каррингтон согласится на словах, то на самом деле не решит вести свою игру или просто скрыться?
– Резонный вопрос. Поэтому отвечу прямо. Нам хорошо известна человеческая натура мистера Каррингтона. Его верность королю Англии находилась в прямой зависимости от получаемых благ от монаршей персоны. Никаких других мотивов верной службы королю у мистера Каррингтона не было. Отношение к церкви у него тоже было, как бы это помягче сказать… недружелюбное. Правда, на то имелись веские причины. Нет, я ни в коей мере не осуждаю мистера Каррингтона. Он всего лишь расчетливый циник, а это не преступление. Однако в нашем деле именно расчетливые циники и нужны. Мистеру Каррингтону будет гораздо выгоднее принять мое предложение, чем снова скрываться теперь уже от французских властей, получив дополнительно к уже имеющемуся сонму недоброжелателей еще и представителей святой инквизиции во Франции. Вы согласны?
Мэттью Каррингтон смотрел с удивленным видом на собеседника и молчал. Но его мозг в привычной манере с большой скоростью просчитывал возможные ситуации. То, что французы знают о нем если не все, то очень многое, уже не вызывает сомнений. Откуда произошла утечка информации, теперь не имеет значения. Как ни старался Мэттью обеспечить секретность своей деятельности, но в таком гадюшнике, как двор короля Англии, добиться этого очень сложно. Спрашивается, что делать дальше? Убрать француза и скрыться никакого труда не составит, даже если вокруг дома он оставил засаду. Но что это даст? Ведь об этом месте уже знают, и где гарантия, что не обнаружат следующее? Но больше таких предложений делать не будут. Так и бегать по всей Франции, имея на хвосте не только французскую полицию, но еще и инквизицию, будь она проклята? А с другой стороны, что он теряет, дав согласие? По большому счету ничего. Для Мэттью Каррингтона не имеет значения, какой короне служить. Если король Англии оказался на поверку недалеким и неблагодарным негодяем, сначала не желавшим видеть очевидное и не желавшим слышать его советов, а потом еще и обвинившим Мэттью в собственных просчетах, то может быть, король Франции окажется более адекватным и по достоинству оценит его услуги? Попробовать можно, хуже не будет. А если все же возникнут какие-то неприятные моменты, то мир огромен… И состоит не из одной лишь Европы…
– Вы умеете доходчиво объяснять, месье Дюваль. Считайте, что потенциальное согласие мистера Каррингтона вами получено.
– Что же, я рад, месье де Бейль. Давайте оставим это имя, если оно вас устраивает. Касательно вашего вопроса могу сказать следующее. Как вы и сами знаете, Францию очень интересуют страны Магриба. Все южное побережье Средиземного моря от Марокко до Леванта. Формально почти все эти земли принадлежат Османской империи, но из Константинополя не в состоянии контролировать такую огромную и удаленную территорию должным образом. Времена Сулеймана Великолепного и Хайретдина Барбароссы уже давно прошли, а нынешний турецкий султан – не та фигура, чтобы серьезно влиять на политическую ситуацию в Европе. Кроме этого, местная знать в этих удаленных провинциях недовольна своим существующим положением, как недовольны и правители, формально являющиеся вассалами турецкого султана. И при благоприятном стечении обстоятельств они бы не отказались избавиться от этой зависимости. А мы согласны им в этом помочь. Разумеется, на определенных условиях. Вам же предстоит отправиться в Африку и на месте решить, как все лучше сделать. Не зная массы мелких, но очень важных нюансов, планировать операцию подобного масштаба, не выбираясь из Парижа, просто глупо. Вы согласны с этим?
– Разумеется. Но здесь возникает важный вопрос. Если магрибские туземные князьки так жаждут избавиться от власти турецкого султана, то какой им смысл менять одно на другое? Если вместо вассалов турецкого султана они станут подданными короля Франции?
– Согласен, момент очень важный. На первых порах мы будем работать со всеми, кто жаждет избавиться от власти султана любой ценой. Даже лелея в душе мечту потом избавиться и от нашей опеки. Но когда цель будет достигнута – весь Магриб станет формально независимым, мы просто поменяем этих невесть что о себе возомнивших дикарей на лояльных нам людей. Из кого именно – из местных или из пришлых, будет видно. Пока об этом говорить еще рано.
– Что же, разумно, месье Дюваль. Я согласен…
Мэттью несколько успокоило то, что Дюваль по крайней мере не стал его обманывать и предлагать какой-нибудь солидный пост в колониальной администрации вновь обретенных Францией территорий. Иначе было бы ясно, что от него постараются избавиться сразу же, как он выполнит задачу. Ибо человеку его профессии никогда не позволят стать публичной фигурой. Удел таких, как он, всегда быть в тени и вести тайную войну, не прекращающуюся ни на минуту даже тогда, когда молчат пушки. Но вместе с тем ситуация от этого не становится лучше. Король-солнце прекрасно понимает, что такой свободолюбивый хищник, как Мэттью Каррингтон, в неволе не живет и никогда не станет ручным. С ним можно договориться на взаимовыгодных условиях. Но его ни при каких обстоятельствах нельзя подчинить. У него нет семьи, которую можно держать в заложниках. На родственников в Англии ему наплевать. Впрочем, как и им на Мэттью. У него ничего нет во Франции, что могло бы заставить его опасаться конфискации. Обвинить залетного англичанина в колдовстве и натравить на него инквизицию? Будет куча трупов и никакой гарантии успеха. Зато король Франции, в случае провала этой авантюры, приобретет смертельного врага, который если захочет, то все равно до него доберется. То есть у короля нет никаких средств давления на человека, которого он пытается использовать в своих темных делах. А такие люди очень опасны и не позволяют сесть себе на шею. Как поступит Людовик XIV после того, как наложит лапу на Северную Африку, пока что сказать трудно. В лучшем случае постарается продолжить взаимовыгодное сотрудничество и покрепче привязать к себе такого ценного человека, не жалея на него денег. А заодно одарив его землями и недвижимостью во Франции, чтобы ему было, что терять. В худшем же постарается избавиться от него каким-нибудь хитрым иезуитским способом, предварительно постаравшись усыпить бдительность и заверить в своем миролюбии. Да уж, ситуация… Но с другой стороны, в ближайшее время беспокоиться не стоит. Уж очень он нужен королю Франции. А если так, то это дает определенную свободу маневра. Дело по отторжению стран Магриба от Османской империи небыстрое, а там много воды утечет…
О проекте
О подписке