– Вам легко говорить, вы уже пожили. А я еще маленький. Я вырасти хочу.

Иван вздохнул. Укоризненно посмотрел на профессора – ну разве ж можно так воспитывать детей? Профессор покраснел.

Вперед выступила Мария-Пьер и негромко сказала:

– Гражданин комендант. Мы, разумеется, виноваты. Но готовы искупить свою вину.

– Ну-ка, ну-ка! – обрадовался Перелетный. – И как именно?

– Бандиты взяли только пушку, – объяснила девушка. – Реактор по производству снарядов из антиматерии брать не стали… испугались. По моим расчетам, у них вот-вот должны закончиться боеприпасы. Кроме как у нас, взять их негде. Верно, папа?

– Предпоследний оружейный реактор был уничтожен семьдесят лет назад, – поправляя очки и оживляясь, сказал старый ученый. – А последний здесь, у нас.

Иван Перелетный пристально посмотрел на сконфуженных музейных работников. Оправил форму, подтянул обмотки. Сказал – сурово, но справедливо:

– Что ж, граждане испугавшиеся. Есть у вас первый и последний шанс исправить свою ошибку, оправдать доверие товарища Мунина. Справимся – честь нам и хвала! Погибнем – все равно честь и хвала. – И, добродушно усмехнувшись, добавил: – Но помирать нам как-то не с руки, верно, граждане?

* * *

Ранним утром, когда маленькое холодное Солнце показалось над краем горизонта, над бурой марсианской равниной показался огромный боевой корабль. Человек сведущий сразу сказал бы, что это линкор орбитальной поддержки. Человек знающий отметил бы, что часть оружейных башен разобрана, а вместо них из бронированного корпуса торчит чудовищное дуло аннигиляционной пушки.

Вздымая пыль и опаляя песок струями пламени, линкор опустился вблизи купола Независимой Республики Сидония.

Барон Трэш, кровавый ужас пояса астероидов, выходец из захудалого калифорнийского рода (давно уже отрекшегося от такого родственничка), первым вышел из корабля. Трэш был страшен. Черная кожа барона была испещрена шрамами, вместо правого глаза посверкивал электронный прицел, вместо левого – злобно блестел биопротез (по слухам, барон имел обыкновение разбирать на запчасти своих врагов). На правой руке не было кисти, вместо нее в руку барона была встроена лазерная пушка. Левая рука заканчивалась маленькой ультразвуковой пилой – страшным оружием ближнего боя. Недоброжелатели любили съязвить насчет неспособности барона собственноручно подтереться, но ужасна была их участь, если шутка доходила до ушей Трэша.

Уши у него, кстати, были электронные.

Следом за Трэшем вышли его верные телохранители – братья-близнецы Грегор и Эгрегор. Эти невозмутимые скандинавы были с раннего детства зомбированы на преданность барону. Именно они разрушили орбитальный лифт на Церере, лишив заработка десять тысяч рудокопов.

За телохранителями последовали три киборга, давно уже утратившие всякое сходство с людьми. Один из них парил в воздухе, другой ехал на гусеницах, третий передвигался большими прыжками.

А уж потом из люков линкора посыпались остальные бандиты – люди и роботы, Чужие и киборги. Отбросы Солнечной системы, беглые аристократы и предатели-демократы, садисты и убийцы, все они собрались под черное знамя Трэша, поскольку больше никто в мире не желал иметь с ними дела.

Последней из корабля вышла Миосика – девочка-самурай, выгнанная из якудзы за излишнюю кровожадность. Она была одета в черный кожаный комбинезон с шипами и сапоги со шпорами-лезвиями. Ее холодный взгляд теплел лишь при виде барона – Миосика мечтала стать его любовницей, но барона не привлекали женщины. Впрочем, барона не привлекали ни мужчины, ни Чужие, ни даже киборги.

– Идем в купол, загружаем боезапас, – приказал Трэш. – Больше сюда возвращаться не станем, слишком опасно. Потому…

Бандиты заулыбались. Они понимали, что значат эти слова…

– Устроим кровавую оргию! – оскалился Трэш. – Профессора оставьте мне, я люблю пытать интеллигентов!

– А мне – детей! – закричала Миосика. – Можно я сама убью детей?

Трэш милостиво кивнул.

– Разрешите мне обесчестить дочь профессора? – воскликнул кто-то из бандитов, расслабленный показным добродушием барона.

Это были его последние слова – ультразвуковая пила взвыла, вырезая ему сердце.

– Молод еще – профессорских дочек насиловать! – рявкнул Трэш. Приказал Эгрегору: – Похоронить с воинскими почестями… когда вернемся.

И предвкушающие кровавую оргию бандиты двинулись к куполу Сидонии.

Плакат висел на двери шлюза: написанный от руки печатными буквами на большом листе картона.

– Граждане бандиты! – прочитал вслух Трэш. – Независимая Республика город-музей Сидония отныне находится под охраной Новой Демократии. Предлагаю вам всем разоружиться, построиться в колонну по четыре и ожидать дальнейших распоряжений. Особый комендант Новой Демократии – И Пэ.

– Китаец? – нахмурилась Миосика.

– Это инициалы, дура! – пояснил Трэш. – «И». Точка. «П». Точка… – Он помрачнел и едва слышно прошептал: – Я слышал о человеке с такими инициалами…

Бандиты присмирели. Их предводитель не боялся даже полковника Черного – грозу асоциальных элементов Приземелья. Чего же он колеблется сейчас?

– Там только горстка музейных крыс! – гаркнул Трэш, отбрасывая сомнения. – Убьем их и взорвем весь купол! Никто не смеет командовать бойцами Трэша!

Бандиты взвыли от восторга и бросились вперед. Вот уже первая партия – два десятка самых нетерпеливых головорезов – вбежала в шлюз. Трэш пристально следил за ними – и понимающе кивнул, когда бандиты, схватившись за горло, попадали на пол. Выжил только один старый киборг, давно уже не нуждающийся в дыхании. Он удивленно смотрел на товарищей, не понимая, что происходит.

– Пот сириусянской ядюки, – пробормотал Трэш. – Что ж, вы хотите боя? Вы его получите!

Обернувшись к оробевшим бандитам, барон рявкнул:

– Что, обделались? Тем, кто дышит кислородом, – надеть газовые фильтры! Эти трусливые интеллигенты пытаются нас отравить!

Мария-Пьер плакала навзрыд. Иван Перелетный успокаивающе гладил девушку по мягкому теплому плечу.

– Ну и ну, нюни распустили… – ласково и шутливо говорил комендант. – Что ж их жалеть? Бандиты они, злые и гнусные.

– Мне ядюку жалко… – всхлипнула Мария-Пьер, вытирая слезы. – Она так потела, так потела… Это был единственный экземпляр в Солнечной системе!

– Ничего, деточка, – утешал ее Иван, не отрывая взгляда от экранов. Под временный штаб был спешно оборудован подвал зала номер четырнадцать. – Порой и бессловесным тварям приходится отдавать жизнь за торжество Демократии. Я тебе новую ядюку привезу. Вот те слово сержанта запаса!

– Не обманешь? – спросила Мария-Пьер, успокаиваясь.

– Чтоб мне Солнца не видать! – торжественно поклялся Иван. – Эй, компьютерный гений! Ты готов?

– Еще секунду, – меланхолично сказал Мебиус. Тощее тело юноши подергивалось в паутине кабелей, подключенных к вживленным в юношу розеткам. В воздухе перед Мебиусом витало несколько голографических клавиатур и виртуальных экранов. – Вот теперь – пора!

Продвижение бандитов по безлюдному куполу было прервано самым чудовищным образом. Три любимых киборга барона Трэша внезапно застыли. А потом, будто утратив остатки разума, набросились на своих же соратников!

Сверкали лазерные лучи, огненными цветами распускались плазменные заряды. Не меньше десятка бандитов полегли, прежде чем на киборгов обрушился ответный удар. Летуна лазерной пушкой сбил лично Трэш. Прыгуна рассекла надвое своей катаной Миосика. Ползун попал под перекрестные лучи трех тяжелых протонных излучателей и взорвался.

Трэш покачал головой и приказал:

– Всем отключить электронные импланты! Немедленно!

Ослушаться его не посмел никто. Несколько бандитов, давно уже не способные существовать без встроенной электроники, упали замертво – но все-таки подчинились.

– Хакера убью лично, – пообещал Трэш. – Разбиться на отряды, прочесать территорию! Вперед! Пустим им кровь!

Маленькая группа бандитов подошла к десятому залу. Им было приказано уничтожить животных, а еще лучше – выпустить на волю, чтобы посеять панику.

Картина, открывшаяся им в зале, тронула бы самое черствое сердце. Андрей Тягомотин и Анна Тихо мыли ригелианского пузырника. Андрей мыл пузырника снаружи, Анна – изнутри. Изящная обнаженная фигурка девушки нежно просвечивала сквозь матово-прозрачную кожу животного, будто символизируя всю нежность и женственность мира. Андрей, тоже совершенно нагой, на ее фоне казался воплощением мужественности и силы. Пузырник довольно похрюкивал.

Но сердца бандитов не смягчились.

– Что, недоумки музейные, попались? – рявкнул щетинистый арахноид, сам казавшийся одним из обитателей зверинца.

Андрей неторопливо повернулся, оставил швабру и ведро. Сказал рассудительно:

– Недоумок тут только я. Но – смышленый недоумок! Резко развернувшись, он дернул пузырника за нижнее подхвостье и отскочил.

Обиженный пузырник пискнул и выпустил из анального отверстия струю тяжелого синевато-сизого газа. Когда газ коснулся бандитов, их плоть заколебалась, сползая с костей. Через две секунды все было кончено.

– Ну, не обижайся, – похлопывая пузырника по боку, сказал Андрей. – Не обижайся. Я тебе морковки принесу.

Сизый газ оседал, превращаясь в легкий безвредный порошок.

– Андрей! – крикнула Анна из пузырника. – Выпусти денебских падалыциков, им как раз не хватало протеинов в рационе!

Грегор и Эгрегор крались к четырнадцатому залу. Заподозривший неладное Трэш поручил своим самым верным негодяям захватить арсенал.

Но перед входом их встретили трое: старичок Мяэтэ с древним аблубианским шворнем наперевес, Шланагаси-5213 с длинным бумажным пакетом в руках и билиат Керш в боевой раскраске. Правую голову билиата венчала ажурная металлическая корона, на левую был надет обруч с оптическим прицелом.

Телохранители не зря прошли вместе с Трэшем венерианские рудники и каторгу на Проционе-4. Они не испугались. Грегор включил силовой щит, Эгрегор опустил на лицо щиток защитного комбинезона.

Мяэтэ передернул затвор шворня – и поток вырожденного пространства ударил в Эгрегора. Комбинезон выдержал, но оглушенный бандит упал.

Грегор открыл беглый огонь из игломета и побежал к защитникам четырнадцатого зала. Силовое поле искрилось, отражая и выстрелы из шворня, и пятна фиолетового сияния, летящие из металлической короны билиата. Левая голова Керша торопливо корректировала огонь – но враг приближался.

Тогда Шланагаси неторопливо развернул бумажный пакет и достал из него двуствольный обрез.

– Нечестно! – только и успел выкрикнуть Грегор, когда заряд керамической картечи с легкостью преодолел силовое поле, рассчитанное только на защиту от энергетического оружия.

Эгрегор, шатаясь, поднялся. Злобно сверкнул глазами – и бросил себе под ноги маленькую хрустальную сферу. Корона билиата перестала извергать фиолетовое сияние, шворнь перестал светиться. Шланагаси-5213 зря щелкал курками – порох в патронах не желал воспламеняться.

– Зарежу, – вытаскивая нож прошипел Эгрегор. – Порежу, гады!

– Разве это нож? – риторически спросил Керш, когда бандит приблизился, и достал из-за спины два длинных ритуальных билиатских меча.

Убежать Эгрегор не успел.

Миосика, девочка-самурай, нашла маленького Антуана-Марию-Пьера в тринадцатом зале. Малыш потерянно бродил между семью узкими высокими зеркалами на подставках из черного камня.

– Вот ты где, щенок… – процедила Миосика, доставая свою страшную катану.

Антуан-Мария-Пьер обернулся и доверчиво сказал:

– Видишь зеркала? Это древний артефакт неизвестной цивилизации. Все считают, что из зеркального лабиринта нельзя выйти! А я – умею!

Миосика оскалилась и пошла к мальчику.

Антуан-Мария-Пьер щелкнул пальцем по ближайшему зеркалу. И в следующий миг и он, и Миосика оказались в лабиринте сверкающих плоскостей. Зеркальные стены взметнулись к потолку и растаяли в белесом тумане. Под ногами лежал грубый черный камень.

Миосика заметалась, налетая на стены и пытаясь схватить Антуана-Марию-Пьера.

– Не суетись! – крикнул мальчик. Голос дробился и несся со всех сторон сразу. – Будь спокойной. Открой свое сердце добру, посмотри в свое истинное лицо!

Девочка-самурай закричала и ударила катаной по собственному отражению. Тут же тонкий порез появился на ее руке. Завертевшись вьюном, Миосика метнула во все стороны сюрикены. И тут же закричала от боли – в нее вонзились невидимые лезвия.

Скорчившись, Миосика тихо захныкала от ужаса.

– Я думаю, – сказал Антуан-Мария-Пьер, – что этот лабиринт использовался как психотерапевтическое средство. Взрослые здесь сразу гибнут, даже хорошие. А у тебя шанс есть. Смотри в свое отражение и думай о хорошем!

– Я плохая! Я умру! – закричала девочка-самурай. – Меня никто никогда не любил! Даже мама!

– Я тебе помогу, – сказал Антуан-Мария-Пьер. – Смотри в зеркала и думай о хорошем.

– О чем? – зарыдала девочка.

– О бабочках. О цветочках. О солнышке.

Пока в зале артефактов разыгрывалась эта душераздирающая сцена, одинокий и озлобленный барон Трэш крался по безлюдной улочке города-музея. Легкий ветерок хлопал дверями домов, пустые глазницы окон мрачно разглядывали бандита.

Но вот впереди показалась одинокая фигура сержанта запаса Ивана Перелетного. Комендант ждал кровавого барона, тихонько наигрывая на гармони вальс «Амурские волны».

– Вот мы и встретились, Иван Перелетный! – сказал барон, приблизившись.

– Давно тебя жду, барон Трэш, – ответил Иван, кладя на землю гармонь.

Как и подобает двум великим воинам, они не сразу бросились друг на друга, а продолжали стоять, прокручивая в уме будущий поединок. «Стреляю… он прикрывается гармонью… падаю, стреляю снизу и пилю пилой… у него обмотки – металлические, пила ломается…» С каждой секундой лицо барона все более мрачнело. Он понял, каким будет неизбежный финал поединка.

Иван Перелетный ждал.

С тяжелым вздохом барон Трэш поднес руку к животу и сделал себе харакири ультразвуковой пилой. Кровавые ошметки внутренностей вывалились наружу.

– Никто не устоит перед Новой Демократией, – ничуть не удивившись, сказал Иван и подошел к барону. Губы Трэша шевелились – он что-то шептал. – Чего-чего? – переспросил Иван и нагнулся.

– Нет! – Выскочивший из-за угла герцог Джон Смит оттолкнул Ивана в сторону. И вовремя – умирающий барон извернулся и укусил герцога за ногу.

Сраженный герцог упал как подкошенный.

Пнув для верности мертвого барона, Иван присел над умирающим Джоном Смитом.

– Его зубы были отравлены… ядом… – прошептал герцог. – Неблагородно…

– Эх, ваше сиятельство… – горько сказал Иван. – Ну что ж вы, аристократы, будто дети малые – чуть что, сразу помирать!

– Зови меня просто… Джон Смит… – прошептал герцог, испуская дух.

* * *

Жарким марсианским днем, когда яркое солнышко повисло в зените, все население города-музея провожало в последний путь герцога Джона Смита.

Даже вставшая на путь перевоспитания девочка-самурай Миосика проронила первую в своей жизни слезу.

– Теперь вы нас покинете, гражданин комендант? – осторожно спросил профессор.

Но Иван Перелетный покачал головой:

– Ну что вы, профессор, как можно? Музейное дело – основа основ Новой Демократии. Я к вам всерьез и надолго. А вот что я спрошу, профессор… неужели никого не заинтересовала моя странная фамилия?

– Я думал… да, очень заинтересовала… – признался профессор.

Иван Перелетный покачал головой:

– А с фамилией моей связана таинственная и загадочная история… Но не настаивайте, еще не пришло время поведать ее миру.

И он бесхитростно улыбнулся, как и подобает настоящему герою, предчувствующему впереди еще много удивительных приключений.