Дмитрий Донской

Нет нужды здесь писать о заслугах этого выдающегося человека: о них сказано и написано достаточно. А вот о других сторонах личности Дмитрия Донского и о некоторых событиях, связанных с Куликовской битвой, рассказать бы стоило.

Ну, во-первых, битва эта не была ни первой, ни второй, ни третьей и ни пятой победой русичей над ордынцами. Впервые верх над ними в открытом сражении одерживает в 1285 году, то есть за 95 лет до неё, князь Новгородский Дмитрий Александрович, сын Александра Невского^[78]. Разбитым оказывается монгольский «царевич» Елтора́й, на стороне которого, к слову сказать, сражается младший брат Дмитрия Андрей. Затем, в 1301 году первый московский князь Даниил Александрович, самый младший сын Александра Невского, наносит ордынцам поражение недалеко от Переяславля-Рязанского (сегодня этот город называется Рязанью). Через шестнадцать лет, в 1317 году, тверской князь Михаил I Ярославич разбивает ордынского темника Кавдыга́я недалеко от села Борте́нево (сейчас этого населённого пункта нет, но раньше он находился в нынешней Тверской области). На этот раз, кстати, на стороне монголов сражается московский князь Юрий Данилович, сын Даниила Александровича. Поражение оказывается настолько серьёзным, что в плен к Михаилу Тверскому попадает жена московского князя, которая, между прочим, является сестрой аж самого ордынского Узбек-хана. (Во многом именно за это Михаила Тверского убьют через год в орде, о чём писалось выше.) В 1362 году совместное русско-литовское войско громит объединённые силы крымского и перекопского ханов, в 1365 году у Шише́вского леса (он находился на территории нынешней Рязанской области) наносят поражение монголам рязанцы, а в 1367 году у реки Пья́ны (сейчас это Нижегородская область) – суздальцы. В августе 1378 года происходит крупное сражение на реке Во́жа, что в нынешней Рязанской области, в котором русичи вновь одерживают победу. Ордынским войском командует мурза Бе́гич, а вот нашей ратью не кто иной как московский князь Дмитрий Иванович – тогда ещё, естественно, не Донской. А если учесть, что Бегич пошёл на Русь по приказу ордынца Мамая (того самого!), то следует сказать, что свою победу в Куликовской битве Дмитрий Иванович за 2 года до этого неплохо отрепетировал.

Монголы, кстати, тоже в долгу не остаются: в 1376 году они разоряют Новосильское княжество (сейчас на этом месте Орловская область), а в 1377 году громят московско-суздальское войско на той же речке Пьяна и проходятся после этого огнём и мечом по Нижегородскому и Рязанскому княжествам, а в 1379 году по второму из них совершает рейд уже и сам Мамай^[79]. Так что в этот период Русь и орда напоминают двух боксёров, наносящих друг другу болезненные удары в ожидании момента для решающего нокаута.

Но вот наступает 1380 год. В какой же обстановке происходит сражение на Куликовом поле?

Вот уже более двух десятилетий в орде идёт борьба за власть, которая в русских летописях получает название «Великая замя́тня», то есть, выражаясь языком современным, большая смута. В 1359 году в результате военного переворота погибает восьмой ордынский хан Бердибе́к, последний представитель рода чингизидов, то есть прямых потомков Чингисхана. И ведь уничтожил всех их он сам. Дело в том, что став за два года до этого ханом, он приказывает убить всех потомков Батыя (Батый, как вы знаете, был внуком Чингисхана), которые могли бы претендовать на этот пост, и в результате были уничтожены двенадцать его родственников, в том числе и его 8-месячный брат, которого он убил лично, ударив о землю. Но, как говорит русская пословица, «не рой другому яму – сам в неё попадёшься». Вот Бердибек и попался. И началось… Законных претендентов на пост властителя орды больше нет, место Бердибека занимает свергнувший и убивший его некий Кульпа́, самозванец, его самого свергает и убивает в январе 1360 года Науру́з-хан, тоже самозванец, того, всего через пять месяцев, – Хизр-хан и т. д. и т. п. И так за 23 года в орде сменяется 25 ханов, а от неё самой начинает откалываться улус за улусом^[80]. Важнейшую роль во всей этой заварухе играет Мамай. Он женат на дочери убитого хана Бердибека и при нём занимал должность беклярбе́ка, то есть нечто типа премьер-министра, руководя одновременно армией орды, её внешней политикой, а также судебной властью. Когда Бердибека не стало, Мамай объявляет войну сначала Кульпе, а потом и другим самозванцам. Военные действия он ведёт с переменным успехом, но сам законного права на ордынский трон не имеет, поскольку не является чингизидом. Но он в конце концов находит хороший для себя вариант и в июне 1370 года, после смерти очередного ордынского хана, Абдулла́ха, провозглашает ханом восьмилетнего мальчика Мухаммеда-Була́ка (наши историки называют его также Мама́нт-Салта́ном) и становится при нём фактическим правителем орды.

Русские князья, вот уже многие десятилетия поддерживающие с ордой самые тесные отношения, пристально следят за всеми этими событиями и наверняка знают о происходящем в деталях. Дмитрий Иванович, будущий Донской, получает, кстати, в 1363 году ярлык на великое княжение именно от Мамая. Было тогда московскому князю 13 лет. Правда, через семь лет Мамай ярлык у Дмитрия отбирает и отдаёт его тверскому князю Михаилу II Александровичу, но московский князь отправляется на следующий год на поклон в орду и ярлык получает вновь, теперь уже из рук девятилетнего Мухаммеда-Булака. Но вся эта борьба – это, так сказать, формальности: Дмитрий Иванович прекрасно понимает, что Мамай, по сути, правитель незаконный, а хан ордынский и вовсе малолетка, и вот в 1374 году он с Мамаем ссорится и отказывается платить ему дань в оговоренных размерах. Русские летописи назвали это событие «великое розми́рье», то есть большая ссора^[81]. Вот в такой ситуации и происходит в 1378 году битва на реке Вожа, о которой говорилось выше и в которой князь Дмитрий разбивает мамаевского воеводу Бегича. Мамай – в ярости и решает наказать своего непослушного холопа лично. С его точки зрения князь Дмитрий – предатель чистейшей воды: сначала поклялся в верности, получил ярлык, а теперь от своих обязательств отказывается. Вот и верь после этого людям.

Но есть у Мамая ещё один повод для беспокойства. Весной 1378 года на его территорию вторгается Тохтамыш, а это противник, ох, какой опасный. Он не только потомок Джучи, старшего сына Чингисхана, а значит, – в отличие от Мамая, – законный претендент на ордынский престол, его поддерживает Тиму́р, могущественный правитель Маверанна́хра, огромного государства, располагающегося в Средней Азии. Оно находится на территории бывшего улуса Чагатая, второго сына Чингисхана, и включает в себя такие города как Самарканд, Бухара, Хорезм, Ташкент и Хива́. В 1362 году в одной из битв он лишается двух пальцев на правой руке и получает тяжёлое ранение в правую ногу, в связи с чем к нему прилипает кличка «Тимур-э Лянг», то есть «Тимур хромой». Под таким именем, Тамерлан, он и входит в историю многих стран, особенно европейских. По своему происхождению Тимур тоже чингизидом не является, но в 1370 году женится на вдове своего предшественника, которая происходит как раз из этого рода. Он с неприязнью смотрит на постоянные междоусобицы в орде, на приход там к власти разных самозванцев и в конце концов принимает решение направить туда для наведения порядка живущего у него при дворе чингизида Тохтамыша и даёт ему часть своей армии. И к апрелю 1380 года тот захватывает у Мамая почти всю орду, в том числе и её столицу Сара́й-Берке́. Мамай понимает, что на два фронта он сражаться не может, и решает сначала нанести удар по более слабому, как ему кажется, противнику.

Выступив на Русь, он отправляет к князю Дмитрию своих послов, которые встречают его в городе Коломна, примерно в 120 километрах к юго-востоку от Москвы, и требуют он него покорности и выплаты дани в таком размере, в котором она платилась при хане Джанибеке, то есть в период наивысшего могущества орды. Князь Дмитрий колеблется, он явно ордынцев побаивается и, стремясь военного столкновения избежать, соглашается дань выплачивать, но не в требуемых объёмах, а так, как он договорился в своё время с самим Мамаем. Но тот, похоже, в своих силах совершенно уверен, о компромиссе и слышать не желает, и сражение становится неизбежным.

На стороне Мамая, кстати, выступает соотечественник князя Московского, князь Олег Иванович Рязанский. Он затевает с ордынцами тайные переговоры, обязуется москвичам не помогать и в награду получает от Мамая обещание отдать ему большу́ю часть владений князя Дмитрия, который, как тот считает, вскоре будет разгромлен. Об этом пишет в первой главе пятого тома своей «Истории государства Российского» Карамзин.

Куликовская битва состоялась, как известно, 8 сентября по старому стилю или 21 сентября по новому стилю 1380 года. По её итогам князь Дмитрий стал одним из самых почитаемых героев в нашей истории и получил прозвище Донской. О ходе и значении этого события говорить нет нужды: об этом и так много написано, в том числе и в учебниках истории. Расскажем лучше о нескольких странных, а иногда и загадочных фактах, связанных с этим сражением.

Итак, загадка № 1. Когда ордынцы разбежались, наши ратники увидели, что их военачальника нигде нет. Сергей Соловьёв в Главе 7 третьего тома своей «Истории России с древнейших времён» об этом пишет так: «Одни говорили, что видели его жестоко раненного, и потому должно искать его между трупами; другие, что видели, как он отбивался от четырех татар и бежал, но не знают, что после с ним случилось; один объявил, что видел, как великий князь, раненный, пешком возвращался с боя /…/. Войско рассеялось по полю; нашли труп любимца Димитриева Михаила Андреевича Бре́нка, которого перед началом битвы великий князь поставил под своё чёрное знамя, велев надеть свои латы и шлем; /…/ наконец двое ратников, уклонившись в сторону, нашли великого князя, едва дышащего, под ветвями недавно срубленного дерева /…/. Димитрий с трудом пришёл в себя, с трудом распознал, кто с ним говорит и о чём; панцирь его был весь избит, но на теле не было ни одной смертельной раны».

Что из этого следует? Ну, во-первых, то, что свои великокняжеские доспехи Дмитрий перед битвой снимает, а сам, получается, облачается в латы и шлем более простого воина. Более того, их он велит надеть своему любимцу, да ещё и ставит того под великокняжеским знаменем (о его цвете мы поговорим чуть ниже). Зачем? Чтобы отвести в сражении повышенную опасность от себя? Ведь враг наверняка будет охотиться за человеком в княжеском вооружении изо всех сил и будет стараться убить его в первую очередь, – что, собственно, и произошло с несчастным Бренком. Но ведь это же трусливо и подло: попытаться сохранить собственную жизнь за счёт того, чтобы подставить своего товарища! Во-вторых, нашли князя Дмитрия в стороне от поля битвы. Как он туда попал? Покинул место сражения? Но почему? Ведь на его теле не было ни одной смертельной раны. Тогда почему он едва дышал, не понимал, что происходит, и вообще с трудом пришёл в себя? Испугался? В-третьих, его нашли спрятанного: кто-то срубил дерево и забросал князя ветками. Но кто? Однозначно ответить на все эти вопросы сложно. Но вот, с другой стороны, сражался-то он, судя по всему, отважно: весь панцирь был у него избит, да и ранен он был, хотя, может, и не очень серьёзно.

Теперь о знамени Дмитрия Донского. Выше вы прочитали, что Соловьёв пишет о том, что было оно чёрного цвета. За ним это стали повторять другие историки и не только они. Так, например, на известной картине советского художника Александра Бу́бнова «Утро на Куликовом поле» князь Дмитрий изображён на фоне чёрного знамени. Но ведь в древнерусских источниках говорится, что в центре нашего войска трепетал как «облако», как «светящий светильник» образ Иисуса Христа^[82]. Как же так? Ведь Иисус прежде всего – символ света, да и не может чёрное знамя «светиться» словно «облако». Разгадка проста. Было оно «чёрмного», то есть, на древнерусском языке, ярко-красного цвета. В летописях это слово пишется и с буквой «м», и без неё, но если представить себе чёрное знамя, это будет означать, что Дмитрий Донской – единственный в истории нашего государства князь, использовавший этот цвет, причём несовместимый со светлым образом Христа. Ведь хорошо известно, что и до него, и после наши князья сражались исключительно под красными («че́рвчатыми» или «черлёными») знамёнами. Красный цвет означал мужество, а чёрный – тьму и могилу^[83].

И последнее. На летописных миниатюрах, посвящённых Куликовской битве, великокняжеское знамя имеет красный или белый цвет, но никогда – чёрный. А в 1552 году перед решающим штурмом Казани Иван Грозный разворачивает тёмно-красное («червчатое») знамя с вышитым на нём образом Христа («Всемилостивого Спаса»), которое было свидетелем победы на Куликовом поле^[84]. Думаю, теперь с цветом знамени князя Дмитрия вам всё ясно.

Загадка № 2. Русские летописи довольно точно определяют место сражения на Куликовом поле: «на Дону́ усть Непрядвы», то есть, по-современному, на реке Дон, в месте впадения в неё реки Непрядвы. Более того, они даже говорят, что битва происходила между правым берегом Дона и левым берегом Непрядвы. И вот тут начинаются тайны.

Дело в том, что многочисленные раскопки, проводившиеся на Куликовом поле в течение многих десятилетий, свидетельств сражения такого масштаба не выявили. Ни копий, ни кольчуг, ни шлемов – ничего. Причём сначала искали на левом берегу Непрядвы – не нашли. Потом на правом – тот же результат. Конечно, можно сказать, что в те времена мечи да шлемы были такими ценными предметами, что победители забирали их с собой. Хорошо. А почему не найдено человеческих костей? Так шестьсот же с лишним лет прошло: всё уж в пыль превратилось давно! Допустим. Но ведь в этих человеческих костях должны были быть наконечники стрел, это же останки погибших. А это, потому что во времена СССР на Куликовом поле велись сельскохозяйственные работы и применялись удобрения, разъедавшие металл. Возможно и это. Но ведь что-то же должно было остаться! Что-то всё же, кстати, нашли: основание копья, кольцо от кольчуги, обломок топора^[85]. Обратите внимание, что всё это – в единственном экземпляре. А тут ещё где-то 30 лет назад при помощи современных методов палеоклиматологии^[86] учёные выяснили, что в XIV веке оба берега Непрядвы были покрыты дремучим лесом. Какая уж тут битва, да ещё с участием конницы?! Так где же произошло это сражение? Тайны, тайны, тайны…

Ну, а как же бедолага Мамай? А он, между прочим, в самой битве, в отличие от князя Дмитрия, не участвовал, наблюдая за ней из своей ставки. Поняв, что сражение проиграно, он бежит к себе в степи. И ведь самое страшное не то, что он потерпел поражение. Самое страшное для него то, что на Куликовом поле погибает его ставленник Мухаммед-Булак и он больше не может прикрыться авторитетом юного чингизида. А на горизонте маячит грозный Тохтамыш. Мамай вновь собирает войско, даёт в 1381 году своему противнику сражение, но проигрывает и его. Тогда он бежит в Крым, но там его перехватывают и убивают.

Самое удивительное в том, что могила Мамая сохранилась. Она представляет собой курган и находится в Крыму, в селе Айвазовское, недалеко от города Феодосия. А нашёл её в своё время не кто иной, как великий русский художник армянского происхождения Иван Константинович Айвазовский^[87].

В заключение стоит лишь добавить, что потомки Мамая служили в Великом княжестве Литовском – государстве, которое было соседом и многолетним соперником Руси. От них ведёт своё начало род русских князей Глинских, самой известной представительницей которого была Елена Глинская – мать русского царя Ивана Васильевича IV по прозванию Грозный, родившегося в 1530 году. А ведь Иван Грозный был прямым потомком Дмитрия Донского. Так что через 150 лет после Куликовской битвы заклятые враги породнились.