Резкий рывок вырвал канат из-под ноги подполковника, опрокинув того на землю. Мгновение – и канат окончательно исчез в расщелине. А Хоботову почудилось, что сквозь отборный мат его товарища и невнятный скулеж молодого коллеги ему вдруг послышался чей-то далекий, но вполне различимый хохот.

***

Бетонная плита перекрытия легла на удивление аккуратно, полностью перекрыв яму. Хоботов, начинавший свою трудовую карьеру машинистом крана, быстро вспомнил азы своей первой профессии и смог за короткий промежуток времени разобраться в управлении башенного крана, который всего две недели назад смонтировали на строительной площадке. Благо освещение в котловане уже кое-какое имелось, и включить его оказалось достаточно просто.

Выступившие в роли стропальщиков подполковник милиции и мастер участка со своей задачей в целом справились неплохо. Единственное, что вызвало некоторое затруднение, – это то, что никто из мужчин никак не мог заставить себя спуститься в котлован, чтобы освободить из рымов плиты крючки цепного троса. Хоботов даже обматерил своих подельников, не поленившись при этом чуть ли не наполовину высунуться из кабины крана. Наконец, милиционер едва ли не силком столкнул Перина вниз и следом спустился сам.

Понадобилось совсем немного времени, чтобы они смогли убедиться: плита лежит основательно, неподвижно и точно над ямой, закрывая ее и не оставляя ни единого намека на ее существование. Крючки стропа освободили за считанные секунды. Выскочив наверх, мужчины тут же взялись за приготовленные заранее лопаты.

Когда прораб Хоботов закончил с краном и присоединился к товарищам, четырехметровой бетонной плиты уже не было видно. Ее неровным, но толстым слоем покрывал желтый и тяжелый от влаги песок. Понадобилось еще около получаса, и площадка оказалась полностью выровнена. Ничто более не напоминало о страшной темной яме, что так хищно поглотила более ста метров каната и, скорее всего, неудачливого сторожа.

Заметать следы несанкционированных действий на строительной площадке жилого дома, которую вело СМУ-23, закончили около половины третьего ночи. Подполковник милиции, перепачканный в песке и утративший всю свою свежесть и холеность, буркнул сквозь зубы: «Я щас, никуда не расходитесь!» – прыгнул в свой автомобиль и укатил в ночь, рыча мотором и разбрызгивая грязь из глубоких весенних луж.

Вернулся он менее чем через полчаса с холщовой сумкой, из которой пахло едой и характерно позвякивала стеклянная посуда. Мужчины расположились в бытовке, закрыв хлюпкую картонную дверь на все имеющиеся засовы, и просидели там до самого утра, до первых рабочих, которых привез на стройку желтый служебный «пазик».

Сторожа Ярушева – бездетного и одинокого семидесятилетнего пенсионера – так никто и не хватился. Только недели через три на объект позвонили из отдела кадров и, уточнив, что человек на работе больше не появляется, передали данные в бухгалтерию, дабы те вычеркнули его из зарплатных ведомостей. И все. Куда ушел, когда и с кем, и, самое главное, где сейчас находится, – никому не было интересно.

Глава 3

– …Дом строили непозволительно долго, с частыми остановками из-за разных происшествий, в том числе и несчастных случаев, коих за все время строительства, если верить документам, произошло целых шесть штук. Три из которых – со смертельным исходом. Вот такой вот домик под номером тринадцать возвели строители из нашего почти безоблачного прошлого.

Свой рассказ Егор закончил далеко не так радостно, как начал. То ли говорить слегка утомился, то ли сам рассказ что-то ему навеял.

– И к чему ты мне все это поведал? – не совсем понял я. – Решил напугать или отговорить от контракта? Ты только намекни, и я буду совершенно не против соскочить с этой темы.

Мы с другом сидели в уютном кафе, в которое перебрались после получасового созерцания артхаусного строения эпохи позднего социализма. Аккуратный овальный столик, светлая льняная скатерть в мелкий голубой горошек, низкая корзинка со слоеной выпечкой, благоухающие кофейным ароматом маленькие белые чашки. Красота!

– Отказаться от контракта у тебя не получится, – обрадовал меня Егор. – По крайней мере так, чтобы не словить штрафные санкции и лютый бан на несколько месяцев, а то и на пару лет. Ты же знаешь, как не любят у нас что-то менять или переделывать. Особенно тогда, когда процесс уже пошел и государственная машина набрала обороты.

Товарищ помолчал, отпил кофе и продолжил:

– Если честно, мы и сами не в восторге от происходящего. Это шлакоблочное недоразумение планировалось снести к чертям в течение ближайших двух-трех лет. На освободившееся место у города уже была договоренность с крупным иностранным инвестором. Даже какие-то проектные документы в архитектурном отделе появились. Ну, ты понимаешь – торговый центр с огромным паркингом, зеленой зоной и чуть ли не аквапарком под боком. Потом, как ты понял, все планы с иностранцами разом накрылись медным тазом. А в довершение, буквально месяц назад, в администрацию города спустили интересную такую разнарядку: «По переустройству заглубленных помещений в объекты гражданской обороны». Из этого следует, что нам теперь придется чуть ли не в каждом пригодном для этого жилом многоквартирном доме, в его подвальном помещении, обустраивать бомбоубежище. Глава города посидел со своей командой, поразмыслил и предложил начать сие непростое действо с чего-нибудь попроще. Потренироваться, так сказать, на кошках. Выбрали этот дом как своего рода испытательный полигон, чтобы обкатать здесь, в стороне от любопытных глаз, порядок действий. Найти все возможные проблемы и, самое главное, их безболезненное решение.

– Подвал? – чувствуя, как внутрь меня закрадывается неприятный холодок страха, спросил я приятеля.

– Ага. Но ты сильно не переживай, – Егор ободряюще улыбнулся. – Если все получится неплохо, а я в этом, заметь, ни грамма не сомневаюсь, то домик этот подлатают. Основательно так, с заменой всех коммуникаций, ремонтом крыши и, скорее всего, фасада. Ну а потом деньги выделят и на подъезды, и на часть квартир, которые либо включат в обменный фонд, либо банально выставят на продажу. Так что проект, как ты видишь, долгосрочный и весьма аппетитный в финансовом плане.

– Я не хочу, – не очень уверенно, но все же произнес я.

– Что ты имеешь в виду? – не понял Егор.

– У меня предчувствие нехорошее, – признался я, четко понимая, что о сне, каким бы странным и реалистичным он ни казался, рассказывать товарищу не имеет смысла. Он не поймет.

– Запугал я тебя, выходит?! – усмехнулся Егор. – Извини, если это так. Но дом на самом деле необычный, и, рассказывая его историю, я хотел скорее дополнительно заинтересовать тебя, чем напугать.

– И тем не менее… – попытался продолжить я, но Егор не дал мне закончить.

На стол передо мной лег планшет с открытым текстовым документом.

– Смотри. Сумму основного контракта ты знаешь. Здесь указаны дополнительные условия, следующие за основным договором: второй, третий и четвертый акты марлезонского балета. Если ты качественно и главное в срок выполнишь начальные работы, тебе автоматически передадут последующие.

На лице Егора засияла довольная улыбка. Его прямо распирало. Непонятно только от чего: от гордости за себя или от радости за меня.

– Видишь циферки? – поинтересовался он, как змей-искуситель. – И имей в виду, что это только начало. Ты сможешь запросто нанять еще одну бригаду. А там, глядишь, и вовсе отпадет необходимость лично посещать объекты. Будешь сидеть в собственном офисе, подписывать бумаги и пить кофе, который по первому требованию будет подавать тебе грудастая и жопастая секретарша.

– Секретарша – это, конечно, хорошо, – задумчиво протянул я, быстро пролистывая PDF-документ на планшете и все яснее осознавая, насколько выгодным для меня оказался этот заказ. – Вот только ты мне так и не рассказал, что же такого интересного ты нашел про этот объект? Что в нем произошло такого, что тебе пришлось подключать рабочие связи супруги?

– Затрудняюсь ответить точно, но хорошего во время и после строительства дома произошло в разы меньше! – Егор развел руками, а я так и не понял, шутит он сейчас или говорит серьезно.

– Стройка шла из рук вон плохо, это да. Несчастные случаи, аварийные ситуации и прочие проблемы – больше, чем в любом другом месте. Это все так, но не следует забывать, что строители наверняка что-то скрыли. Однако основной «трэш» начался тогда, когда общежитие попытались сдать в эксплуатацию. Да и потом тоже было весело. Девяностые и девяносто первый года – это говорит о многом, не так ли?

– Заинтриговал.

– Когда общежитие все-таки достроили, оно оказалось уже никому не нужно. Завод скрипел и корчился в предсмертных муках, отравленный хозрасчетом и самоокупаемостью. Гигантское предприятие оказалось неспособно тянуть на себе социальный багаж и потому стало безжалостно избавляться от активов: детских садов, поликлиники и жилых объектов. У завода и так на балансе числилось два общежития – не такие большие, слегка обветшалые, но все же пригодные. Кстати, санаторий «Шарикоподшипник» держали до последнего и почти сумели утащить его с собой в могилу. Корпоративные пьянки – дело святое!

Егор усмехнулся, вспоминая прочитанные по случаю милицейские протоколы о нескольких драках, двух изнасилованиях и одной попытке поджога. Согласно документам, все это произошло на одном из последних праздников дружного, но уже почти распавшегося заводского коллектива.

«Пир во время чумы!» – подумал он. «По-другому и не скажешь».

– И тем не менее дом был построен. Его необходимо было сдавать. Завод отказался принимать общежитие на свой баланс, так что в права наследования пришлось вступить городской администрации. Там здраво рассудили: раз есть актив – распорядиться им, особенно ради собственной пользы, они так или иначе сумеют. Тех же сирот из детских домов, которые по закону после достижения совершеннолетия имеют право на отдельное жилье, можно пристроить. Решили – делаем. Не без труда, но комиссию собрали: семь человек, включая двух представителей администрации, главного пожарного города на тот момент, двух сторонних инженеров, представителя подрядной организации и неизвестную тетку из Гороно. Ни заказчика, ни юрлица, утвердившего проект, – по понятным причинам в комиссии не оказалось. Завод-то благополучно, и главное, вовремя «умыл руки».

– Все это, конечно, интересно, но пока не очень ясно, к чему ты ведешь? – упрекнул я друга в избытке неинтересных мне деталей.

– Все просто, – усмехнулся Егор. – Комиссия прибыла на объект… и растворилась. Они исчезли. С концами!

– В смысле? – не понял я.

– В прямом, – Егор явно наслаждался произведенным эффектом. – Насколько мне удалось выяснить, ни одного из участников той комиссии до сих пор не нашли. Более того, все они уже несколько лет как официально признаны погибшими.

– Подожди! – Я отказывался верить услышанному. – Как это возможно?! Люди – не иголки. Семь человек не могли просто исчезнуть. Их же искали?

– Еще как! Буквально на следующий день это многострадальное общежитие прошерстили снизу доверху. Прочесали, так сказать, мелким гребнем – от крыши до подвала. Потом обследовали всю близлежащую территорию в радиусе нескольких километров: овраги, пустыри, канавы – все обнюхали с собаками.

– И ни единого следа? – я все еще цеплялся за сомнения.

– Ага, – кивнул товарищ. – Хотя через пару месяцев в канаве, которая весной превращается в глубокую лужу, нашли женский сапог. Очень похожий на те, что носила та женщина из Гороно – шибко модные в те времена, итальянские, из замши. Поиски возобновили, пригнали две ассенизаторские машины, лужу выкачали досуха. И ничего!

Егор замолчал. Он не спеша доел выпечку и допил кофе. Я тоже молчал, чувствуя, что товарищ еще не все мне рассказал. И оказался прав.

– Дом так и не сдали, хотя электричество и воду подключили. Непонятно, зачем – в те времена кругом царили бардак и разруха. Как писали в газетах: «Исполин, погибнув, рухнул, а молодая свободная страна только рождалась». Я бы добавил: «Как и положено при родах – в страшных муках».

– Поэт, блин! – буркнул я.

– Завидуй молча, – хмыкнул Егор и продолжил. – Короче, дом пустовал недолго. Как только осень наступила, квартиры стали самозаселяться. Со всего города потянулись бомжи, алкоголики, наркоманы и прочие маргиналы. Что там творилось – даже представить страшно. На вызовы в это общежитие отказывались ехать не только скорая или пожарные, но и милиция. Удивительно, как дом не спалили дотла!

В конце концов, этот притон стал слишком раздражать власти. Администрация собрала волю в кулак: пригнали автобусы с ОМОНом, и сгребли всех, кто не успел сбежать. Кого-то посадили, кого-то отправили на принудительное лечение. Но… Через неделю глядь – на улице Индустриальной, дом 13а, все вернулось на круги своя. Пьяный угар, поножовщина, костры на лестничных клетках. Одним словом – ад кромешный!

– Пока не пришел он? – спросил я.

– Кто? – на секунду Егор замялся, но тут же сообразил. – Точно! Пока не пришел он. Полный писец!

– И как он выглядел? – спросил я без особого интереса.

– Как цыганский табор на семьдесят человек!

Егор замолчал, подозвав официантку и заказав еще одну чашку кофе. Я отказался – будоражащих нервную систему веществ мне на сегодня хватило. Сейчас бы успокоительное, а не кофеин.

– Я читал протокол расследования. Хочу заметить, что писал его человек творческий, не лишенный литературных способностей, – продолжил Егор. – Цитирую: «Цыганский табор появился во дворе дома рано утром. Они выступили из плотных клубов тумана, стелившегося по пустырю до самой лесопосадки. Впереди шли с десяток крепких мужчин в длинных темных одеждах, за ними двигались автомобили, груженые людьми и скарбом. Почти не разговаривая, но действуя слаженно, цыгане заняли один из подъездов. Несогласных жильцов выставляли силой. Троих, особо упорных, выбросили из окон, одному сломав руку».

Егор поблагодарил официантку за кофе, сделал осторожный глоток и удовлетворенно прищурился.

– Меньше чем за месяц цыгане захватили все здание. И надо отдать им должное – навели порядок. Во дворе вкопали столбы для сушки белья, соорудили летнюю кухню с открытым огнем. Притащили два старых, но рабочих дизельных генератора – дом к тому времени уже отключили от коммуникаций. Пробили скважину, поставили насос. К ним не лезли, они тоже конфликтов избегали. Женщины с детьми гадали на вокзале, мужчины крутились на рынках или работали прямо в здании. Судя по прокурорским документам, они чуть ли не цех организовали: плавили «цыганское золото» и штамповали бижутерию для продажи.

– Прокурорская проверка? – поморщился я.

– Ага. Ее устроили через пять месяцев после захвата. Дело в том, что однажды цыгане внезапно исчезли. Съехали в неизвестном направлении, бросив большую часть своих пожитков.

– Свежий ветер позвал в дорогу? – язвительно спросил я.

– Точно! И ветер был настолько силен и сдул цыган так быстро, что они свое барахло не успели схватить. Самое интересное это то, что, хотя табор и съехал, никто больше из городских маргиналов к ныне пустующему дому ближе чем на выстрел не подходил. Это сказалось на дальнейшем развитии истории. Пока власти чухнулись, пока организовали проверку, от табора и след простыл. Да и хрен бы с ними, как говорится, если бы не одно "но"! Когда общежитие обследовали, попутно очищая его от мусора и брошенных пожитков сваливших в закат жильцов, в подвале обнаружили самое настоящее массовое захоронение. Тринадцать тел, присыпанных песком и всевозможным мусором. Представляешь? По всей видимости цыгане, когда гнали из дома предыдущих жильцов, самых непонятливых и упрямых попросту убивали и, спустив в подвал, хоронили там, заваливая тела тем, что под руку попадалось. Кстати, предвосхищая твой вопрос – никого из членов пропавшей комиссии там не было. Сплошь сомнительные личности, не имеющие определенного места жительства и каких-либо документов. Вот такие вот упыри-ромалы, почти полгода спокойно жившие вместе со своими детьми на человеческих останках.

Егор умолк, глядя в опустевшую чашку, видимо, раздумывая, заказать еще или уже хватит. Наконец, решив, что кофе ему достаточно, жестом попросил у официантки счет.

– И ты предлагаешь мне лезть в это дерьмо? – с трудом сформулировал я собственное негодование. – Нахрен мне подобное счастье не сдалось. Даже за хорошие деньги.

– Не понимаю, что тебя так беспокоит. Дом давно очистили. Тела вывезли и захоронили на отведенной для этого территории городского кладбища. Мусор и оставшееся цыганское барахло отправили на свалку. Более того, общежитие, как ты понимаешь, все-таки приняли на баланс города и, в свое время, частично заселили. Да, я в курсе, что контингент там проживает не совсем тот, к которому мы привыкли. Не совсем приличный, я бы сказал. Все же райончик не очень, да и само жилье из разряда «каменный барак обыкновенный». Платежеспособных граждан среди жильцов оказалось весьма немного, и это одна из основных причин, почему дом сейчас находится в столь плачевном состоянии. До сих пор, как бы ни старалась администрация, ни одна из управляющих компаний города категорически не соглашается брать его под свое крыло. А тут такая возможность в виде уже выделенных федеральных средств и приказа о перепрофилировании подвальных помещений в объекты гражданской обороны! Грех городу не воспользоваться такой возможностью и не восстановить все еще достаточно крепкое и вполне пригодное для жилья строение. Так что, Серега, смело впрягайся и, как говорится, дорогу осилит идущий!

– Что у нас по срокам? – вздохнув, спросил я, подозревая, что отвертеться у меня все же не получится.

– Вполне разумный коридор. Но, естественно, инициативная оперативность приветствуется и даже поощряется. Работы у нас с тобой, как ты сам понимаешь, будет теперь выше головы! И это прекрасно. Если есть работа, то будут и деньги.

Глава 4

– В общем так, молодые люди, – заглушил я двигатель и повернулся к коллегам на заднем сиденье. – Сначала внимательно слушаем вводный инструктаж. Если появятся вопросы – задаем. Только после этого выдвигаемся на объект.

Виталий и Марина синхронно кивнули, всем видом демонстрируя готовность слушать.