После битвы вожди и воины стали держать совет, что им делать дальше. Некоторые предлагали осадить Рерик и захватить его – не приступом, так измором. Ведь конунг вендов был убит, и страна осталась без защиты. Тогда поднялись на вал жители Рерика и предложили данам большую плату за свое добро и жизнь. Харальд, сын Хельги, хотел отказаться от виры и спалить вражеский город. Но Халльфред, сын Анлафа, и херсиры Хрёрека конунга сочли разумным принять выкуп и заключить мир. Харальд убеждал их не идти на сговор, и многие воины поддержали его. Ведь, как они говорили, впадая в буйство, захватив Рерик, можно получить все богатство, тогда как венды предлагают им только его часть.

Горожане поняли, что их положение хуже, чем они думали, и решили послать к данам человека близкого им племени. Перед осадой захватили они за воровство торговых норгов, их товары взяли себе, а людей хотели продать как рабов. Хозяина того судна привели на вал и обещали ему и его людям свободу, если он отговорит северян идти на приступ. Купец узнал сына Хельги и назвал имя его отца. Норг крикнул Харальду, что два десятка его товарищей томятся в неволе, и он не видит иного пути их спасения, как решить дело миром. Только тогда Харальд, которому этот человек был знаком, согласился принять виру с вендов.

Предоставив херсирам торговаться с властями Рерика о выкупе, Харальд и Халльфред отдали горожанам тело их конунга. Они надели ему на руки свои серебряные запястья, положили на тело секиру со щитом и велели отнести его к городскому валу. Сыновья побратимов сделали это из уважения к славе Буривоя, а еще потому, что он позволил их отцам принять желанную смерть. Видя такое почтение к их князю, горожане хотели выкупить пленных вендов. Однако сын Хельги заявил, что с ними поступят по обычаю предков и принесут в жертву Одину. Никто из данов не посмел ему возразить. Но люди потом говорили, что Харальд поступил так не столько из веры в Одина, сколько из вражды к вендам.

Пока горожане собирали выкуп, даны выбрали три ладьи и сложили тела павших на дрова, пропитанные смолой. Когда они столкнули эти суда на воду, сначала вожди, потом херсиры, а затем и воины, пустили в них зажженные стрелы⁷⁵. Огненные струги понеслись, подхваченные течением, и чем дальше они уходили к рубежу моря и неба, тем больше казались то чудными птицами, то редкими цветами, то падающими звездами. Проводив их долгим взглядом, вожди и воины справили тризну по тем, кто был на пути в Вальхаллу. Наутро, получив условленную плату от вендов, они поднялись на ладьи и отплыли в родные края.

XXXII

Гримольвом звали человека, которого Харальд вызволил из вендского плена. Он был сыном Гранмара из Вестфольда. Этот Гранмар ходил в дружках у Хельги, отца Харальда, когда еще бродил с ним по свету в одной ватаге нидингов. Позже, когда Хельги поселился на севере Ютланда, Гранмар бывал у него с сыновьями проездом в Страну Фризов, где они совмещали торговлю с разбоем.

Гримольв был человек высокий, сухопарый, с маленькой головой, длинными руками и ногами, отчего издали походил на большую птицу. Сходство с нею придавал ему также крупный нос, выступавший вперед, как вороний клюв. По нему в то время называли его Гримольв Ворон. Он был деятелен, но переменчив, храбр, но не стоек, и жаден до добычи, как и все его родичи. Более всего нрав его выдавал беспокойный взгляд, который так и рыскал по людям и вещам, с коими он имел дело. Гримольв унаследовал от отца любовь к странствиям, набрал на свою ладью бывалых людей и плавал с ними по Восточному и Западному морю.

По пути на Селунд, беседуя с сыном Хельги, Гримольв мало рассказывал о своей жизни, а больше выведывал о его делах. Так он узнал, что Харальд в почете у конунга Хрёрека Метателя Колец и на службе у его сына. Почуяв пряный запах наживы, Гримольв предложил молодому вождю принять его вместе с людьми под свое начало. Тот ответил сыну Гранмара, что в Ютланде воинов у него хватает, но он может послужить ему в другом деле и при этом едва ли останется в убытке. Гримольв прикрыл глаза, словно вознося хвалу богам, и спросил спасителя, какое дело он считает настолько прибыльным, что готов поделиться добычей.

– Слышал я не раз от отца, – говорит с улыбкой Харальд, – как манил его большой остров, который зовут Страной Англов. Дважды он ходил к нему, но не был уверен, что побывал там. Пришла и мне охота повидать эти края. Вам, торговым людям, известны все пути. Можешь ли ты проводить меня туда?

– Тогда тебе нужен не я, – степенно ответил Гримольв, – а брат мой Хастинг. Он торговал в этой стране прошлым летом. Но Хастинг очень недоверчив и не поплывет с незнакомыми людьми без меня. Так что, если ты хочешь повидать этот остров, тебе нужно будет взять в провожатые нас обоих. При этом я, думаю, вправе просить, чтобы наши доли с братом были равны.

Харальд посмеялся над лукавством купца, но не стал оспаривать его дележ чужого добра. Оба ударили по рукам на том, что будущим летом братья прибудут к Харальду на двух ладьях, и они вместе поплывут в Страну Англов.

XXXIII

Харальд и Халльфред с добычей и славой вернулись в Хлейдр и предстали перед Хрёреком конунгом и его двором. Хрёрек конунг и его сын Харальд встретили их очень радушно. Харальд и Халльфред принесли конунгу третью часть добычи. Но Хрёрек Метатель Колец повелел, чтобы его доля была разделена между сыновьями тех, кто погиб в этом походе. Люди говорили, что конунг поступил, как подобает щедрому вождю, у которого не будет недостатка в воинах.

На пиру, данном в их честь, Харальду и Халльфреду отвели почетные места напротив конунга и его сына. Расспросив воинов о походе, конунг отдал должное их отваге, но больше хвалил за хитрость, что помогла одолеть вождя вендов. Когда же он узнал, как Харальд отказался от выкупа за пленных и подбивал воинов пойти на приступ Рерика, то покачал головой и сказал сыну Хельги:

– Вижу я, что кровь для тебя дороже золота. Многие на твоем месте повели бы себя иначе. Ты же поступил как суровый к вендам.

Харальд немедля поднялся, поклонился правителю и произнес:

– Благодарю тебя, конунг, за имя⁷⁶. Не желаешь ли чего добавить к нему?

Хрёрек Метатель Колец засмеялся и велел принести редкий меч, привезенный из Серкланда. Этот меч имел более тонкое лезвие, чем мечи данов, но был намного прочнее и таким острым, что рассекал волос надвое⁷⁷. Конунг вручил его Харальду, сыну Хельги, и это был дорогой и щедрый подарок. Халльфреда, сына Анлафа, правитель также не обошел вниманием, подарив ему франкское копье с широким и острым наконечником. Затем он утвердил Харальда и Халльфреда в титулах и правах на землю, которыми прежде наградил их отцов.

Видя расположение конунга, многие хевдинги стали поднимать чаши за их удачу. А Харальд Сын Конунга даже сошел с возвышения, чтобы выпить с ними из рога, полного меда. После этого он снял свои золотые запястья и надел их на руки сыновьям побратимов. Тогда Харальд, сын Хельги, признался державному тезке, что будущим летом хотел бы навестить с воинами Страну Англов, если это будет ему угодно. Харальд Сын Конунга громко рассмеялся и тихо обещал ему позволить эту поездку, если он отправится туда под его началом.

Свойское обращение сына с людьми ниже его по званию не понравилось конунгу. Желая показать, кто здесь хозяин, он спросил у Харальда и Халльфреда, угодил ли он им, когда раздавал награды. Сыновья побратимов ответили, что всем довольны и готовы и дальше служить ему и его сыну. Тогда конунг спросил, нет ли у них какой просьбы. Халльфред лишь развел руками, как будто удивляясь, можно ли желать большего. Но Харальд вскочил со скамьи так, будто хотел прыгнуть за борт корабля, когда вода холодна, а берег почти не виден:

– Помнишь ли, конунг, – пылко заговорил он, – как ты спрашивал, что у меня за дело к твоей дочери? Тогда я не мог забыть, что Герута – княжна, а я – сын твоего слуги. Но с тех пор тайное стало явным, и род мой тебе известен. И я не стану скрывать от тебя, конунг, что лежит у меня на уме. После того, как эта рука сразила убийцу отца, ничего я так не желаю, как посвататься к Геруте. Не прими слова мои за дерзость, конунг, ведь каждый волен в своей мечте.

Услышав такие слова, люди разом оборвали беседы, ожидая сурового ответа правителя. Хрёрек конунг был разгневан, но еще больше изумлен тем, что сын нидинга, которого он сделал своим ярлом, заговорил о женитьбе на его дочери. Призывая всех в свидетели, он воздел руки к небу и сказал Харальду:

– Правду говорят, что вы, молодые, не похожи на нас, стариков, так вы во всем спешите. Не успел ты, Харальд, вступить в свои владения, как уже берешься за другое дело. Вижу, не обошлось без потворщиков, что сподвигли тебя на это.

И Хрёрек Метатель Колец грозно взглянул на сына, полагая, что это он обнадежил своего гридя. Супя брови на Харальда, он раздумывал, как ему решить это дело без ущерба для княжьего достоинства и без обиды для нужного ему человека. Найдя выход, который показался ему наилучшим, конунг обратился к своему ярлу, как терпеливый пестун говорит со своенравным учеником:

– Хотя твоя вольность граничит с дерзостью, я не стану вменять ее тебе в вину и не буду откладывать это дело. Перед смертью славная Ауд, дочь Ивара Широкие Объятья, приняла от меня клятву, что я не выдам нашу дочь замуж без ее согласия. В этой палате есть люди, которые слышали ее слова. Они могут назвать меня лжецом, если я не узнаю, что на уме у самой Геруты. Пусть придет моя дочь и выскажет свою волю, а мы не станем ей в этом перечить!

Старые люди сразу поняли, что конунг велел позвать княжну не из одной клятвы жене. Зная нрав своей дочери, Хрёрек Метатель Колец был уверен, что она откажет Харальду, которого конунг не считал ровней Геруте. Он сам был женат на женщине из более знатного рода, и видел, что его дочь пошла в мать, которую люди прозвали Ауд Гордая. Все в жизни знали эти мудрые старики, для них в ней больше не было тайн, и они не ждали увидеть ничего необычного.

XXXIV

Хотя слуга известил Геруту о приказе конунга, княжна не спешила выйти к гостям. Тогда брат ее Харальд сам вызвался пойти к сестре. Но Хрёрек конунг, опасаясь его заступничества за молодого Харальда, послал к ней Бруне, наказав ему, если нужно, привести Геруту силой. В этот миг в палату словно заглянуло солнце. Это вошла Герута в своем белом платье и желтой накидке с бахромой. Волосы ее были красиво расчесаны и уложены, гладкое чело обрамлял серебряный обруч, нежную шею – ожерелье из янтаря, на тонких запястьях переливались кольца из золота. Девушка позволила гостям вдоволь налюбоваться своей красотой, а затем ласково спросила отца, зачем ему было угодно ее позвать.

Хрёрек конунг, испытующе глядя на дочь, сказал, что Харальд, сын Хельги, обратился к нему с просьбой, которую он не может исполнить, не спросив ее воли. Тут княжна изящно повернулась к Харальду и милостиво разрешила ему повторить сказанное. Сын Хельги не тратил времени даром и признался девушке в том, что ей было хорошо известно. Выслушав его слова с ледяным изумлением, Герута непонимающе взглянула на отца. И тогда Хрёрек конунг, призвав гостей в свидетели, обещал, что решит это дело так, как скажет его дочь. Люди стали ждать ответа, предвкушая отказ Геруты. А меж тем княжна звонко произнесла:

– Благодарю тебя, мой отец, и тебя, мой брат, и вас, ярлы и херсиры. Мужи редко спрашивают дев в таких делах, которые, верно, и нас касаются. Но, будь у нас такое право, мы бы выбирали себе в мужья самых славных и верных. Я знаю, каков человек Харальд, сын Хельги, внук Торбьёрна, правнук Хельги и Свавы. Пора и ему знать, что он полюбил деву, достойную славных предков. Харальд ярл хорошо начал, убив в бою конунга вендов, нашего врага. Да будет он первым из трех конунгов, что ярл сразит в честном и равном поединке! И пусть покарает меня Фрейя⁷⁸, если он захочет взять меня в жены, а я отвергну такого мужа!

После таких слов, которые никто не думал услышать от княжны, в зале наступила тишина. Гости замерли, молча гадая, чем ей ответит конунг. Он же, прикрыв глаза рукой, долго молчал, а потом с горьким кашляющим смехом изрек:

– Видно, кончилось мое время, если дети обходятся без моих советов. Правду молвят старики, что женские думы подобны кругам на воде. Но верно и то, что судьба сильнее людей. Я подтверждаю клятву дочери. Но если Харальд не исполнит, что сказано, за три года, я объявлю Геруту свободной от данного слова!

В знатных семьях еще долго не могли говорить ни о чем другом, кроме сватовства сына Хельги. Многие не знали, чему больше дивиться: дерзости Харальда или смелости Геруты. Были и такие, кто тайком порицал конунга за то, что он сначала дал много воли дочери, а затем изменил ее клятву перед богиней. Ведь всем известно, что Фрейя может покарать даже конунга за нанесенную ей обиду. Позже Браги, сын Бодди, в своей драпе⁷⁹ о Хрёреке конунге так сказал об этом:

Геруту я видел,

Хрёрека усладу,

Нет прекрасней девы

В землях славных данов.

Нет и горделивей,

Ведь хозяйка злата,

Назвала тот выкуп,

Что достоин Фрейи.

«Сдается мне, девице, жадной до внимания мужчин, было лестно оказаться на виду и произнести слова, которые запомнят многие. Это и вскружило ей голову, побудив дать удивившую всех клятву. Если бы Хрёрек был мудрее, он бы решил это дело с ней наедине, и дочь подчинилась бы отцовской воле и голосу разума. И прожила бы Герута женский век замужем за безвестным конунгом, толстея и глупея, но избежав того, что несет горе женщинам и дает пищу поэтам».

XXXV

Напрасно Харальд ярл надеялся повидаться с Герутой. Хрёрек Метатель Колец велел ему отбыть в свои владения и не искать встреч с княжной, пока не сразит двух конунгов. Тогда, простившись с Харальдом Сыном Конунга и Халльфредом, сыном Анлафа, Харальд вернулся в Ютланд. Сойдя с людьми на берег, молодой ярл известил о приезде Фенге и Асгерд, которые жили в усадьбе «Вересковая пустошь». На этот раз мать и брат приняли его лучше прежнего. Они устроили в честь его возвращения пир, на который созвали знатных людей округи.

Хевдинги, наслышанные о том, что он в почете у Хрёрека конунга, славили Харальда за его храбрость и великолепие⁸⁰. Многие дивились остроте меча, подаренного конунгом, но больше всего люди поражались тому, что их ярл посватался к его дочери и не получил отказа. Некоторые, впрочем, считали неразумным желать жену, знатнее себя, но держали эти мысли при себе. Проводив гостей, сыновья Хельги пришли к матери, чтобы поговорить о прошлом и будущем.

– Странным кажется мне, – глядя в огонь очага, сказала Асгерд, – что муж мой Хельги, да возрадуется его дух, ведет свой род от конунгов. Кто конунг по крови, тот искусен в словах и ловок в делах. С людьми он обходителен, каждому знает цену и всегда радеет о своей выгоде. Хельги же был муж немногословный и бесхитростный и со всяким, будь он датский конунг или трёндский разбойник, держался одинаково. Помню, как два моряка пришли в дом моего отца. Если бы мне тогда сказали, что один потомок конунга, я бы решила, что это Анлаф.

– Всем нам давно ведомо, – холодно ответил Харальд, – твое благоволение к отцову побратиму. Каждый судит, как желает. Я же не откажусь от своих глаз и ушей, полагаясь на память женщины, будь она даже моя мать.

– Не люди, а только боги, – медоточиво изрек Фенге, – открывают нам тайное знание. Ибо удел смертных – мнение, а знание – дар богов. Обо всем можно судить с двух разных сторон, и человек не знает, где правда, где ложь. Не сам ли Один явился Харальду, чтобы указать, от кого мы ведем свой род? Я склоняюсь пред волей Отца богов и принимаю на веру каждое его слово.

Был у них также разговор о сватовстве Харальда к дочери конунга. Асгерд просила сына не идти на верную смерть, чтобы выполнить условие Геруты.

– Думаешь, нет большей удачи, – вопрошала она, – чем жениться на княжне, пусть ее даже зовут Красой Данов? Но подумай, сколь многие переменятся к тебе в худшую сторону. Если она тебя отвергнет, люди будут смеяться. Если выйдет замуж, станут завидовать. И радость твоя будет меньше, чем тебе кажется теперь. Ведь не зря говорят: кто берет жену знатней себя, получает не родичей, а господ.

– Милая и мудрая моя матушка, – говорит ей Харальд ярл, – вновь я слышу от вас боязливые речи. Может быть, женщину они и напугали бы, а меня только задорят. Не было еще такого, чтобы не дети, а мужи ради женских страхов шли на попятную. Разве отец не был готов на все, чтобы назвать тебя своей женой? Не думай, что я стану первым в нашем роду, кто бежит от любимой!

И Фенге снова поддержал своего брата. Ласково глядя на мать, он сказал, что, если княжна дала клятву Фрейе, то Харальду поздно отступать от задуманного, иначе он навлечет гнев богини. А чем обернется это дело, ни один человек им не скажет, так как всего не предусмотришь, и никто не ведает своей судьбы.

Посмотрела на них Асгерд, дочь Торбранда, и так ответила сыновьям:

– Вы еще молоды, чтобы быть мудрыми, ибо мудрость в том, чтобы знать себя. И дивлюсь я лишь тому, что всегда вы несхожи в словах и делах, а теперь будто во всем заодно. Ясно вижу, что здесь не все ладно, но в чем подвох, никак не пойму. Ладно, поступайте, как знаете, я же останусь при своей вдовьей доле. Но помните поговорку: невиновен тот, кто предостерег!

XXXVI

Хастинг, сын Гранмара, был человек сильный и храбрый, алчный и лютый. Ростом он уступал брату Гримольву, но был шире его в плечах и в груди. Из-под его заросшего волосами лба, как воры из ямы, выглядывали темные глаза, которые смотрели на встречного человека так, будто решали, как его ограбить или убить. Хастинг терпеть не мог упускать свое добро, но охотно прибирал к рукам чужое, если удача была на его стороне. При этом он был так молчалив, что обычное слово из него клещами не вытянешь. Многие только диву давались, что подобный человек занялся торговлей. Но под его тяжелым взглядом продавец невольно сбавлял цену на свой товар, и редкий покупатель отказывался платить, сколько он запрашивал. Люди звали его Хастинг Угрюмый.

Следуя уговору, в начале лета сыновья Гранмара прибыли к Харальду Суровому к Вендам. Братья пришли на двух кораблях, пригодных для плаванья в открытом море. Как всегда, Хастинг был немногословен, и Гримольв опутывал ярла речами за двоих. Меж тем его брату вздумалось испытать силу своих жутких глаз на сыне Хельги. Но Харальд ярл был из тех людей, кто всегда принимает вызов. Он взглянул на Хастинга в упор, и тот, будто почуяв сердцем холодную сталь, первым отвел глаза, признав, что на этот раз цену придется сбавить ему. Тогда брат Гримольва стал более словоохотлив. Он посоветовал ярлу не выходить в Западное море через проливы, а подняться на север до мыса Стад, откуда попутные ветры сами доставят их в Страну Англов.

Затем Харальд Суровый к Вендам послал гонца к Харальду Сыну Конунга, чтобы тот указал им место встречи. Из Хлейдра пришла весть, что княжич выходит с пятью ладьями, полными воинов, и что им велено ждать его у Хлесей. Не медля, они спустили на воду свои корабли и поплыли к этому острову. Там Харальд ярл, Хастинг и Гримольв увидели датские боевые суда. Кормчие привели их в походный стан Харальда Сына Конунга.

Приняв совет Хастинга, сын Хрёрека конунга и его люди поплыли вначале на запад, а потом на север, следуя вдоль Северного пути⁸¹