Катя прыснула в смехе:

– И за всё это время ты посмотрел на меня только раз – да и то не в лицо, а на ноги!

– Я чертовски боялся! – улыбнулся Сергей. – Я присматривался к тебе целый год, но не мог понять раньше, замечаешь ли ты меня в принципе!

– А представляешь, каково было мне? Я, когда опустилась на тот подоконник, думала, у меня просто сердце взорвется! А ты просто молча сидел и смотрел в свой дурацкий конспект!

Неожиданно голос Сергея напрягся:

– Когда ты тогда поднялась и начала уходить от окна, я подумал, что у меня никогда уже больше не будет такого же шанса заговорить с тобой, и выпалил первое, что пришло в голову…

– «Девушка, а вы согласились бы выйти за меня замуж?»

– Точно! А ты промолчала!

– А ты покраснел и сказал, что это была самая дурацкая шутка, которую ты говорил в своей жизни!

– А ты вдруг ответила, что ничего более умного никогда и не слышала!..

Несколько долгих секунд они не мигая смотрели друг другу в глаза, словно заново проживая знакомство.

Неожиданно Катя вздохнула:

– Если бы ты не заговорил со мной в этот день, у меня бы случилась истерика!

Опустив упаковку с мороженым в чашку, Сергей отодвинул ее и опять наклонился над девушкой:

– Кать, мы вместе уже больше года. Не думаешь, что мне следует познакомиться с папой?

Катя нежно прижалась к Сергею.

– Сережа, давай мы не будем спешить!

– Почему?

– Понимаешь, мой папа – он… как бы тебе объяснить? Он весьма настороженно относится ко всем моим новым знакомым. Когда умерла моя мама, мы остались вдвоем, он растил меня совершенно один – для него я по-прежнему девочка, которую следует оберегать от всего! – Катя прыснула. – В том числе, от мужчин! Понимаешь, о чем я?

Сергей машинально напрягся:

– А почему ты ни разу мне не показывала маму на фотографиях?

– Все ее фотографии спрятаны в кабинете отца. – Катя резко нахмурилась. – Иногда он дает мне альбом с ее снимками, но обычно рассматривает их вечерами. Между прочим, я пару раз замечала, что он даже плакал над ними.

– Он так сильно любил ее?

– Видимо… Она умерла через несколько дней после родов, поэтому я и не помню ее. Но вот тетка рассказывала, что любовь между ними была очень сильной – как в каком-нибудь фильме!

– Ну, тогда я тем более думаю, что нам следует с ним познакомиться!

– То есть, как?

– Ну, ведь если твой папа так сильно любил, то, наверно, он сможет понять наши чувства?

– Возможно, – уклончиво бросила Катя. – Но давай подождем окончания сессии?

Перед тем как ответить, Сергей сделал паузу, наконец, улыбнулся:

– Хорошо… В конце концов, пара месяцев – это не пара лет, правда?..

* * *

Желтоватый фонарь одиноко горел на столбе. Его тусклый свет освещал занесенную снегом дорожку, ведущую к дому. Огромные хлопья летали по воздуху в хаотическом танце. Протяжно скрипя и постанывая, дверь подъезда раскачивалась под почти не стихающим ветром…

Прикрывая лицо от колючего снега, Сергей торопливо прошел по дорожке и вошел в подъезд здания. Уже полминуты спустя оказался на темной площадке четвертого этажа, на которой темнели три двери. Подойдя к самой дальней, нажал на потертую кнопку звонка.

Через пару секунд за стеной прозвучал женский голос:

– Сереж, это ты?

– Открывай, тетя Валь!

Дверь квартиры открылась – в проеме возникло лицо хрупкой женщины; седоватые волосы обрамляли его плотным коконом.

– Привет! – бодро бросил Сергей. – Ну, и ветер на улице!

Шагнув из подъезда в квартиру, он начал снимать свою куртку. Хозяйка квартиры, захлопнув открытую дверь, повернулась к Сергею:

– Ты ужинать будешь?

– Да нет, я поел уже!

– Это где ты поел?

– Есть места! – усмехнулся Сергей.

Он повесил на вешалку куртку и быстро разулся…

Три минуты спустя, пройдя в свою комнату и уже облачившись в домашнее, Сергей опустился за письменный стол. На крышке последнего ровными стопками лежали учебники по атомной физике, твердому телу, основам анализа… Возле самого края стояла настольная лампа.

Включив ее, он еще с полминуты сидел неподвижно, как будто к чему-то готовился. Наконец, потянул нижний ящик стола и достал из него ту старинную книгу, которую получил от отца.

Как только она опустилась на стол, на лице у Сергея отчетливо дрогнули мышцы – на нем не осталось следов беззаботности.

На секунду Сергей раскрыл книгу на первой странице. «Хиромантия – язык руки» – привычно гласил заголовок. Уверенно потянув за закладку, он молча открыл раздел: «Хирономия». На пожелтевших страницах виднелись рисунки, иллюстрирующие разные формы ладоней и пальцев.

Взяв в руки увеличительное стекло, Сергей наклонился над книгой и начал читать ее текст, периодически отрываясь от книги, чтобы взглянуть на ладонь своей правой руки, – словно тщетно пытался найти на ней некий ответ…

«Человек на вершине холма закурил сигарету:

– …Тот день, когда я впервые взял в руки книгу отца, стал для меня переломным. Не меньше недели после того, как я прочитал его письмо, я находился в подавленном состоянии. Я не мог осознать, как то, о чем писал мой отец, могло быть реальностью. Я никогда не верил ни в астрологию, ни в разные виды гаданий, ни, в том числе, в хиромантию. Однако для проверки того, была ли в том, о чем он писал, хоть какая-то правда или же он заблуждался, существовал простой способ. Прибегнув к нему, я ничего не терял, а обрести мог действительно многое, поэтому через пару недель колебаний я все-таки взялся за книгу отца.

Человек на экране компьютера бросил взгляд в ярко-синее небо.

– Я начал с простейших вещей – азов хирономии – и сразу же испытал потрясение: начав читать данную книгу, я всего лишь за несколько дней нашел на своей руке подтверждения всем сторонам своего характера, всем своим лучшим и худшим наклонностям. Сделав это, я попытался опробовать хирономию на своих однокурсниках и с изумлением выяснил, что формы их рук однозначно характеризуют и их!

Глубоко затянувшись, рассказчик продолжил:

– Уже через месяц после того, как я начал читать книгу отца, я стал замечать, что везде натыкаюсь глазами на руки людей: в магазинах, в библиотеке, в автобусе… – везде, где я оказывался в окружении незнакомых людей, я помимо собственной воли начинал осматривать руки, пытаясь составить для себя внутренний портрет человека, определить его характер, то, чем он занимается. Особенно я увлекся этим в общественном транспорте – иногда я даже выходил за особенно заинтересовавшим меня человеком не на своей остановке и спрашивал его, кем он работает. Вначале у меня каждый раз вызывало дикий восторг, когда я вдруг слышал ответ, который за минуту до этого сам же определил по руке человека, но уже через несколько месяцев эти восторги прошли, а полгода спустя у меня уже начало появляться недовольство собой, если я ошибался в характере человека. Впрочем, таких случаев с каждой неделей становилось всё меньше, и, наконец, наступил такой день, когда я перестал ошибаться, – я мог опросить сразу несколько человек и без единой ошибки определить их профессии.

Стиснув пальцы в кулак, человек на вершине холма сделал паузу.

– После того как я понял, что хирономия, являющаяся одной из составных частей палмистри¹, действительно дает ответы о характере и способностях человека по форме его ладоней и пальцев, я оказался перед следующей дилеммой – мне предстояло проверить, а является ли верной сама хиромантия. Для этого существовал совершенно простой и естественный способ. Но для того, чтобы прибегнуть к нему, мне предстояло отправиться туда, куда попадают все люди в конце своей жизни…»

* * *

В тамбуре морга висел странный запах: пахло медикаментами, свежей краской и хлоркой. Перед выходом в коридор стояли Сергей и небритый мужчина лет сорока, в грязно-белом халате, с торчащей во рту сигаретой.

Несколько долгих секунд санитар не мигая смотрел на Сергея, наконец, протянул к нему руку…

«Сидящий на валуне машинально нахмурился:

– …Я очень отчетливо помню свой первый приход в омский морг. Ведь такое забыть невозможно!..»

…Отодвинувшись от стены, Сергей торопливо достал из кармана бутылку и протянул ее санитару.

Взяв в руки «столичную», санитар равнодушно спросил:

– Так чего, говоришь, тебе нужно?

– Я хочу осмотреть руки нескольких мертвецов, у которых точно известны их возраст, а также причины их смерти! – ответил Сергей; по глазам его было понятно, что он сильно нервничает.

– Ага, – санитар почесал переносицу. – Ну, есть у нас парочка трупов с «сопроводиловкой» – прямиком из реанимации… – Повернувшись к открытому входу, он коротко хмыкнул. – Пойдем – навестим эту парочку!

Отправившись вглубь коридора, санитар начал что-то насвистывать.

Пару долгих мгновений Сергей совершенно не двигался – по лицу его было понятно, что он еще очень волнуется, – затем всё же двинулся с места…

Короткое время спустя оба молча вошли в помещенье покойницкой. Висящий здесь запах был резко-тяжелым.

Стараясь дышать только ртом, Сергей торопливо прошел мимо пары столов с мертвецами и замер напротив того, на который ему показал санитар. На столе лежал голый мужчина с изувеченной головой, представлявшей собой настоящую кашу.

Указав на покойника, санитар пояснил:

– Сорок пять, ДТП.

Отвернувшись от трупа, Сергей нервно вытащил из кармана перчатки и попробовал их натянуть. Пару раз не сумел попасть пальцами в дырки. Санитар это явно заметил – по губам его проскользнула усмешка. Наконец, вновь склонившись над трупом, Сергей осторожно взял пальцами руку и начал рассматривать линии…

Время шло, но, по мере того, как он молча рассматривал руку, ему становилось всё хуже: уже через четверть минуты лицо его побледнело, на висках проступила испарина. Пару раз он сглотнул комок в горле, который, казалось, стремительно рос, наконец, ощутил тошноту и не выдержал. Бросив руку покойника, резко выскочил в коридор и вбежал в туалет, где его тут же вырвало.

Не спеша выйдя вслед за Сергеем, санитар заглянул в туалет:

– Ну, чего, парень, хватит? На выход?

– А ты сам, что, в морге родился? – Сергей вытер пальцами рот.

Пару долгих секунд санитар еще молча «жевал» сигарету, а затем усмехнулся:

– Нормально… освоишься! – Он опять повернулся к покойницкой. – Сейчас еще будешь смотреть?

– Да! – ответил Сергей, разгибаясь над раковиной.

«Бросив взгляд в ярко-синее небо, рассказчик вздохнул:

– …Еще раза три меня рвало в морге, но затем я освоился со спецификой этого места – с тех пор пребывание в моргах не вызывало у меня особой реакции…»