Предисловие

Здравствуй, читатель. Перед тобой – сборник не то стихов, не то песен, сам разберешься, если захочешь. Я никогда не считал себя «бумажным» поэтом, т. е. не писал рифмованных текстов, чтобы их потом кто-нибудь читал. Но всю жизнь эти тексты пишу и исполняю их при случае под гитару – для «своих», – по ходу застолья, в горах, на спортивных сборах и т. д. Одни тексты стали песнями, другие нет, но с некоторых пор уважаемые мной люди – профессиональные поэты, выступая перед публикой со своими стихами, стали заодно исполнять и мои тексты – тоже как стихи. Эти люди и надоумили меня издать этот сборник.

По разным причинам мне не нравятся слова «бард» и «поэт», но на вопрос «ты кто такой?» ответ у меня есть. Я русский литератор, т. к. пишу по-русски, а песню считаю разновидностью литературы.

Перед каждым разделом этой книги – короткое предисловие, чтобы было более или менее понятно, откуда что у автора взялось в смысле содержания текстов.

Раздел I

В этом разделе – песни, так или иначе связанные с моим любимым временем в истории России – девяностыми годами прошлого века. Родившись 1 апреля 1956 г., в веселый такой день, я и дальше был достаточно весел, идя по жизни, а уж в девяностые веселья было – хлебай не хочу. Разумеется, было и много трагичного и неприемлемого для нормального человека в эти годы, но в смысле трагизма, считаю, ни одно из десятилетий в российской истории, строго говоря, не лучше и не хуже всех остальных – везде и всегда свои горести и беды, а время, когда ты молод, всегда кажется лучшим после того, как достаточно поживешь на этом свете.

Песни первого раздела книги посвящены моим друзьям и коллегам, с кем я оказался в те годы в самой гуще событий, – мы занимались бизнесом, я работал начальником службы безопасности одного из московских холдингов, председателем правления банка, коммерческим директором совместного предприятия, сам начинал и заканчивал бизнес-проекты – иногда удачно, иногда неудачно, и т. д., и т. д., много ездил, много повидал разного народа. Главные мои чувства к тем, кто был рядом со мной в те годы, – это огромная любовь, это удивление безграничной одаренности наших людей (в общем-то, что захотим, то и сделаем), это уважение к моим руководителям, партнерам и подчиненным, это вечная и искренняя благодарность им за совместную работу. Мне повезло с коллегами и друзьями – так мало кому везет, я это сейчас понимаю и посвящаю им, иногда впрямую, иногда косвенно, те песни, что собраны в первом разделе этой книги.

«Вчера я в полночь-заполночь чаевничал у Нюрки…»

 
Вчера я в полночь-заполночь чаевничал у Нюрки.
Она торговлю двигает, у ней деньжищ вагон.
Она меня в Анталию пригло́сила, где турки, —
От бизнеса развеяться, отдаться воле волн.
 
 
Она мне полюбовница, и я ей полюбовник, —
Не так, чтобы уж очень уж, а два-три раза в год.
Пока я ложкой в чайнике заваривал шиповник,
Она в пиджак мне сунула билет на самолет.
 
 
Я жену люблю, Валентину!
Но отвязка всегда нужна!
Ты меня извини, скотину,
Ты меня не ругай, жена!
 
 
Это я так в уме подумал,
А в семейный нырнул уют —
И сижу за столом, угрюмый:
Мол, опять на край света шлют.
 
 
Вот я легенду двигаю, да складно так и ловко:
«Ты в Тулу съездий к матери, картошки привези,
А я в Самару – в Куйбышев лечу в командировку,
Партнеры ждут. Все схвачено, и сделка на мази».
 
 
Она вздохнула: «Ладно уж, раз надо, значит надо»,
Еды мне на дорогу наложила пять кило, —
Держись, мол, там Поволжье, там окопы Сталинграда,
Но я тебя дождуся всем хреновинам назло!
 
 
И чтоб мне без гульбы, без шашней!
И махнула мне вслед рукой:
«Будь здоров, дорогой, не кашляй!
Помни главное: я с тобой!»
 
 
Я в подъезде пошел вприсядку!
И по правде, и наяву
В Шереметьево, на посадку,
Как ошпаренный, когти рву!
 
 
И мы взлетели с Нюркою, я был слегка под «газом»,
Она шептала: «Милый, дорогой мой человек!»
И локтем в полудреме мне подбила оба глаза,
Когда я стюардессу в грузовой повел отсек.
 
 
И вот она, Анталия, – и жар, и страсти пламя,
И розы, и настурции – убиться-помереть!
Я Нюрку с ног до маковки осыпал лепестками,
Когда мы с нею ездили развалины смотреть.
 
 
Я с судьбою счастливой свыкся, —
Галстук, вазу купил, кинжал,
Я верхом залезал на сфинкса,
Нюрке сверху букет бросал.
 
 
Под предлогом просмотра мумий
Я ее затащил в музей
И в глухом углу без раздумий
На нее налетел, как змей!
 
 
А напротив, вон, как корова,
Жвачку ртом, как траву, жуя,
Танька, сволочь, стоит, Блинова, —
Смерть-погибель, беда моя!
 
 
Под облупленной штукатуркой
Пальцем тыкает в экспонат
И меня углядела с Нюркой,
И орет мне: «Предатель! Гад!»
 
 
Она с моей Валюхой – закадычная подруга,
Они по парикмахерским сидят с ней в бигудях.
Она мне рожу хлещет, завывает, словно вьюга,
А я, хрипя и плача, бьюсь, как мышь, в ее когтях!
 
 
Мне воздух режет легкие, мне крик забил трахею:
«Танюха, не закладывай, помилуй, пощади!»
Я бусы золоченые повесил ей на шею
И брошку с перламутрами пришпилил ей к груди.
 
 
Танька добрая, извинила
Мне мой грех. Я от сердца ей
Наложил в кулек сувениров:
«Все твое! Забирай! Балдей!»
 
 
И она вдали, за дверями
Средь густых растворилась трав,
Нюрку взглядами, как гвоздями,
Напоследок исковыряв!
 
 
А мы свое продолжили, мы были в прочной связке, —
В омара вилкой тыкали, глазели на рассвет,
Мы с ней оттарабанили неделю, словно в сказке,
И даже мне взгрустнулося, что Вальки с нами нет.
 
 
В последний вечер за нос нас вела судьба слепая.
Кабак. Танцуем-прыгаем. И тут же – вот те на! —
Блинова Танька с хахалем под ручку выступает,
И рядом – моя Валька, раскрасавица-жена!
 
 
И какой-то скот с пьяной рожей —
Хрен Иваныч, сморчок в очках,
На нее свою лапу ло́жит
И целует ее впотьмах.
 
 
Я спихнул со стола тарелки:
«Валька, сволочь, – кричу, – стоять!»
И охранники, вон, как белки,
Меж столами давай скакать!
 
 
Вот я в закусь клыки вонзаю,
Глаз шампанским хочу промыть.
Бред! Подстава! Я точно знаю,
Что такого не может быть!
 
 
И Валька нас увидела, скукожилась, пригнулась,
Потом на Нюрку зыркнула, все сразу поняла.
«Я в Туле там у матери…» – сказала и запнулась,
И к нам двоим помчалася, как пуля, как стрела!
 
 
Она на Нюрку топнула копытом, как кобыла,
И волоса ей вырвала, и серьги из ушей,
На них Блинова Танька, вон, туфлею наступила
И вбок моргает хахалю: «Спокойно! Все о’кей!»
 
 
Валька в тонусе! Бой! Коррида!
Свалка, месиво! Лязг зубов!
«Хочешь се́мью разрушить, гнида?
Дохлый номер! У нас любовь!»
 
 
И сморчку по очкам досталось,
И столы летят из окна,
И толпу, что на крик собралась,
Мочит Валька, моя жена!
 
 
Потом в одном и том же мы летели самолете,
Она сдала мне хахаля, когда я попросил:
«Петров, мол, зам. бухгалтера, сотрудник по работе,
Два года уговаривал и вот – уговорил».
 
 
Он пиво пил из горлышка, – какой-то мятый, блеклый,
«Твоя-то где?» – шепчу ему. «Махнула в Краснодар!
Сказала, что к брательнику поехала за свеклой.
А что?» «Да так, нормально все. Молчу. Не мой базар!»
 
 
Вот мы выпили, приземлились.
Вот и счет уж потерян дням.
Вот мы с Валькою помирились,
В зоопарк пошли к лебедям!
 
 
Валька булку кусает хмуро,
На природу глядит вприщур:
«Ах, какая я все-тки дура,
Что у фирмы купила тур!»
 
 
Валька в землю ногой молотит
Да об дерево бьет плечом:
«Пусть обратно нам деньги плотят, —
То, что отдых наш омрачен!»
 
 
Вот я дома рубаю студень,
Нож железный зажав в горсти:
«Мы в суде их, козлов, засудим!
Валя, милая, не грусти!»
 

1997