– Я буду искренне рада видеть сира Вяземского! – с воодушевлением произнесла принцесса, но тут же осеклась. – То есть, я… э-э-э… имею в виду, такая помощь будет весьма кстати. Да, именно! Ваших разведчиков я уже видела в бою и буду рада снова сражаться с ними бок о бок.

* * *

– Я правда такое ляпнула?

В гостевой комнате особняка семейства Фортос, ставшей за последние месяцы почти родной, кроме принцессы имелось ещё несколько человек, но вопрос всё равно был по большей части риторический.

– Чё случилось-то? – деликатный шёпот Гасты был деликатным шёпотом лишь по меркам орки. – Чё я опять пропустила?

– Ну, её высочество прилюдно сказала, что была бы рада видеть сира Вяземского, – объяснила Лика.

– И всё? – разочарованно протянула орка. – Я уж думала, наше высочество побожилась голову какого-нибудь бога достать или там одну из лун с неба…

– Я тоже не очень поняла, в чём беда.

– Для особ императорской крови считается неуместным выражать столь однозначную симпатию в отношении кого бы то ни было, – рассудительно произнесла Хелен, которая, будучи кем-то вроде фрейлины, была подкованнее остальных в вопросах имперского этикета.

– Чё? Ничего не поняла.

– Добрые боги, Гаста!..

– Чё сразу Гаста? Объяснила бы лучше по-нормальному.

– В общем, если кто-то из багрянорождённых говорит, что, например, был бы очень рад видеть такого-то человека или что такой-то человек ему по нраву – это… неуместно.

– И вот это ты называешь объяснить по-нормальному?

– Да! Это называется этикет!

– Крольм всемогущий, вот же имперцам делать-то нечего – этикеты всякие понавыдумывали, мутикеты… Один хороший удар по роже заменяет полдня глупых расшаркиваний, зуб даю.

– Да не глупости это! Если багрянорождённый начинает выделять кого-то из своего окружения – это может вызвать ненужные кривотолки и спровоцировать интриги. Поэтому, например, её высочество никого из нас не выделяет среди остальных.

– Я вообще-то всеми лучницами командую…

– Звание – это другое, это признание твоего умения командовать другими.

– А в чём разница?

– Я совсем запуталась, – призналась Гаста.

В воздухе просвистел брошенный деревянный кубок. Лика и Хелен оперативно спрятались за широкой грудью орки, закованной в крепкую кирасу. От оной кирасы кубок и отскочил, укатившись в дальний угол.

– Я вам не мешаю? – вкрадчиво поинтересовалась Афина, взвешивая в руке ещё один кубок, тоже деревянный.

– Никак нет, ваше высочество! – хором отозвались воительницы. Лика и Хелен при этом предусмотрительно оставались за спиной Гасты.

К тому, что принцесса, бывало, выходила из себя и в такие моменты могла что-нибудь в кого-нибудь швырнуть или отвесить тумака – привыкли уже давно. Ну, натура такая вспыльчивая, что уж поделать – никого же сильно не прикладывает, да и отходит быстро. А императорский тумак – это почти что регалия, а не урон.

Впрочем, воительницы у принцессы до регалий, так сказать, жадны всё же не были.

– Узнаю свою воспитанницу – как всегда, полна оптимизма и агрессии, – послышался от входа лёгкий смешок.

– Дядя Кастор! – искренне обрадовалась Афина.

– Аве ваше высочество! – отсалютовал принцессе Кастор Инаморт, а остальным бросил, – А вы, малявки – ну-ка брысь отсюда. Старшие изволят беседовать.

Воительницы почтительно отсалютовали и поспешили ретироваться. Принцесса же впервые за много месяцев смогла обнять наставника, но не забыла и поругать:

– Вы чего так долго? Я думала, вы ещё месяц назад прибудете, а вы всё «еду» да «еду»… Можно подумать от самой Столицы ехать пришлось.

– Ну, не от Столицы… Но ты ж мне когда весть прислала – я не в Ориентале был, а в паре сотен миль севернее. Поэтому – пока вернулся… Пока вернулся, а в округе какие-то брожения нехорошие начались среди нобилей. Пока с ними все вопросы разрешил, чтобы у нас с тобой тылы были спокойные… А там смотрю – ты и сама неплохо вроде справляешься, а? – Кастор дружелюбно ткнул кулаком в плечо принцессы. – Чего ж такой экзамен своим присутствием портить-то, а? Без меня ты вон как мобилизовалась, а я бы приехал, так сразу бы началось «дядюшка Кастор, помоги» да «дядюшка Кастор, сделай за меня»…

– Я так никогда не говорила! – возмутилась Афина.

– Нда? Ну и здорово. В общем, считайте, ваше высочество, с учётом масштаба действий – экзамен на командование крупными подразделениями вы сдали.

– Ничего себе экзамен. Предел усмиряй, с иномирянами переговоры веди, войска доставай…

– А ты думала, в сказку попала? – хмыкнул легат, присаживаясь на кресло и блаженно вытягивая ноги. – Ишь ты, умная какая… Я когда-то единственным командиром на половину легиона остался. Жалованье платить нечем, жрать нечего, кругом толпа варваров, в тылу мятежные нобили скалятся… Ещё и очередные божки на огонёк легионерского костерка подтянулись. Вот это, я тебе доложу – было дело!

– Тоже мне дело, – в тон наставнику ответила Афина, присаживаясь напротив. – У меня тут, между прочим, армия из другого мира под восемьдесят тысяч войск наших разбила, двадцать тысяч в плен взяла, а на их стороне даже апостол Эмрис оказалась.

– Нехило, – присвистнул Кастор, мигом отбросив шутливый настрой. – А я думал, преувеличиваешь.

– Ни в коем разе. А я, между прочим, смогла с ними так договориться, что они помогли порядок в Пределе наводить, – не удержалась от небольшого хвастовства Афина.

– И во что такая помощь обошлась? Сильно дорого?

– Сильно, – вздохнула принцесса. – В мою лояльность.

– «Дай слово врагу, пообещай, убей и забудь…» – напомнил Кастор.

– МОЁ слово, даже данное врагу – не забыть, – отчеканила девушка, нехорошо блеснув глазами. И, немного помолчав, добавила: – К тому же мне трудно считать федералов врагами.

– Отчего же? Ты так быстро забыла десятки тысяч наших погибших воинов?

– Не забыла. Но если некто решил подёргать снежного парда за усы – в его смерти не будет ничего странного.

– Думаешь, всё так?

– Уверена, – Афина немного подумала и добавила: – К тому же, как говорит простой народ – апостол Эмрис пойдёт лишь с теми, за кем правда. Такие дела.

– Эрин всё та же? – оживился Кастор. – Мелкая да проказливая? Верно её Меркурием прозвали…

– Вы с ней встречались? – удивилась принцесса.

– Ещё мальчишкой, – кивнул легат. – Северяне в набег пошли, а она раньше дружинников подоспела. Ох и лютая драка была… Можешь мне поверить – я дрался с Тёмными сам, дрался бок о бок со Светлыми, но так биться, как она – смертный драться не может. И… да, на неправой стороне она бы никогда не выступила. Жаль, что она не с нами. И вдвойне жаль, что мы оказались на неправой стороне.

– Мы? Мы-то в набег на Федерацию не ходили.

– Так нас и не позвали, – хмыкнул Кастор. – А если б у Туллия-покойника побольше мозгов было, и прислал бы он тебе приглашение поучаствовать в походе, а?

– Я бы не стала участвовать в грабительском набеге, – брезгливо скривилась девушка. – Я – солдат, а не мародёр.

– Честная. Даже чересчур.

– Что воспитали – то и получилось, дядюшка.

– Тебя воспитаешь – как же… Всё, как и в детстве – опять лезешь в драки, опять вся в синяках и царапинах. На щеке, вон, ещё свежие – чем приложили-то? Палицей?

– Шестопёром, – Афина непроизвольно потёрла ещё не зажившие порезы на левой щеке, вспоминая недавний бой.

…Часть внутреннего двора взятого замка семейства Крух огородили для поединка, хотя принцесса предпочла бы назвать его скорее казнью. Граф немолод, грузен, растерял былую форму и сноровку, а она молода, ловка и сильна, и мало в чём уступит любому из воинов-парней.

Легионеров поглазеть на редкое зрелище собралось масса – всё-таки прошли уже те времена, когда даже легаты дрались в общем строю. А тут – целая принцесса крови! И плевать, что бастард – благородством крови могут меряться нобили, если другим похвастаться нечем.

Климент пытался отговорить Афину, но куда там! Упрямства девушке было не занимать, хотя она и признавала весомым аргумент, что нечего ей рисковать без всякого на то смысла…

Точнее, смысла не было по меркам имперской принцессы Афины, но зато он имелся у северянки, которую некогда прозывали Хафин. В детстве её волей-неволей научили, что вождь – это не только командир, но ещё и первый среди всех воинов. Не можешь сам выйти и победить в схватке – нечего требовать этого от других. Не готов умереть сам – не посягай на право отнять жизнь у другого.

Афина терпеливо ждала, пока Коммоду Круху принесут его оружие и доспехи и помогут облачиться. Попутно заново оценивала противника, который мог быть сколько угодно старым и обрюзгшим, но от того не переставал быть опасным.

Высок, всё ещё крепок, даже разменяв полвека. Погрузнел, растолстел, но это иногда даже плюс – лишняя защита, если знать как обратить недостаток в преимущество. Да, медлителен и не слишком ловок, но явно всё ещё вполне силён. Экипировался в тяжёлый пехотный доспех – латная кираса, низкий шлем с глухим забралом, наручи, поножи. В левой руке – внушительная павеза, в правой – тяжёлый шестопёр на длинной рукояти. Разумно, Тёмные побери! Не столь требователен к навыкам боя как меч или топор, не требует отменной ловкости, как одноручное копьё. Три ключевых приёма боя – «прими удар на щит», «размахнись посильнее» и «долбани со всей дури». При этом способен нанести тяжёлую рану сквозь кольчугу, даже не пробив её, а латную пластину проломит без проблем.

Так что Афина сняла поножи, отказалась от щита и даже от шлема, ограничившись только верным кривым мечом – сейчас ей нужна была только скорость, много скорости…

Из домочадцев графа остались только его сын и жена – маленьких детей Круха Афина приказала увести прочь, зрелище предполагалось явно не для детских глаз, а убивать их принцесса не хотела – с кем-кем, а с детьми она воевать не станет.

Арс Крух был мрачен, но ярость и гнев в нём либо поутихли, либо он их тщательно скрывал, что было маловероятно. И к юноше явно пришло понимание того, в какой ситуации он оказался. Отец и мать – мятежники, мать ещё могли пощадить, если изгнание и конфискация всего имущества и средств можно назвать пощадой, но вот отца ждала только позорная виселица. Головы рубили простолюдинам, а вот благородных предпочитали вешать, и оставлять их трупы висеть подольше – дикая традиция, что установилась при деде Его Величества, когда нобилей стали неожиданно судить строже, чем рядовых граждан.

Но вот она – нежданно-негаданно свалившаяся на голову императорская милость. Отец умрёт, но умрёт как подобает благородному человеку – в бою, причём в бою с принцессой крови. Никаких поражений в правах, никакой конфискации и изгнания, кроме выплаты виры за причинённый ущерб, но взамен – клятва верности будущей убийце отца и младшие братья в качестве заложников…

Афине не требовалось быть менталистом, чтобы читать мысли юного нобиля – всё было прекрасно видно на его лице. Что же думала она сама? Ну, самое главное – отчего-то была тверда во мнении, что юный Крух, не смотря ни на что, не предаст. Не с тем залогом, что он сам же и назвал. Если же она ошибается… то пусть. Если имперская принцесса не умеет разбираться в людях, она всё равно не проживёт долго.

Супруга графа представляла же собой совершенно иное зрелище – первоначальная спесь и высокомерие сменились испугом и растерянностью. Кажется, она только сейчас поняла, во что именно ввязалась со своим мужем. Да ещё и даже после взятия замка дерзить принцессе… Серьёзный просчёт. За это она могла расстаться с жизнью прямо там же и тогда же.

Впрочем, Афина её даже понимала – сира просто заигралась. Заигралась во власть предержащую, поверив, что она куда значительнее, чем есть на самом деле… Иногда принцессе казалось, что она могла бы стать такой же… Если бы ей с самого детства не указывали, кто она такая и где ей место.

– Ваше последнее слово, сир, – голос Афины был столь же холоден, как и её улыбка. Такие моменты она тренировала не единожды в детстве, представляя, как будет говорить со своим обидчиками, и вот поди ж ты – пригодилось в кои-то веки.

– Дозволено ли мне будет задать вопрос вашему высочеству?

– Дозволяю.

– Почему вы просто не казнили меня, ваше высочество? – спросил Коммод.

– Вы – мятежник, сир, – ответила принцесса. – И вы должны умереть. Но если я просто убью вас, то другие инсургенты сделают из вас мученика. Поэтому вы падёте в поединке – не как зверски замученный узурпаторшей нобиль, а всего лишь как старый и дряхлый воин, проигравший молодой девчонке.

– Хе, не такой уж и дряхлый, – впервые за всё время улыбнулся граф, а затем почтительно склонил голову. – Благодарю вас за милость, ваше высочество. Эту… и иные прочие. Жаль, что никогда не смогу сразиться за вас – готов поклясться, это было бы славно. Пришло время расплатиться за свои ошибки.

Коммод опустил забрало, поднял щит и взял пернач наизготовку. Афина же осталась стоять, как стояла, не приняв никакой боевой стойки и даже не подняв меча, но её пальцы плотнее сжали рукоять.

Какое-то время противники стояли неподвижно друг против друга, но затем граф сделал первый ход. Ожидаемо – ведь он не мог позволить себе затяжной бой, когда выбьется из сил под одним только весом надетых на него доспехов.

Мощный удар наискось – в голову. На удивление быстрый и точный – военные навыки Крух всё-таки не растерял, несмотря ни на что. Афина легко ушла вбок и в ответ рубанула мечом, целясь по правой руке противника – там, конечно, был стальной наруч, но зачарованный клинок вполне мог его пробить.

Граф с неожиданной ловкостью повернулся на месте, закрываясь и нанося ещё два удара крест-накрест. Принцесса разорвала дистанцию, а затем резко шагнула вперёд, перехватывая меч двумя руками и осыпая Коммода градом быстрых ударов. Рука, шея, на мгновение неприкрытый щитом бок, плечо…

Однако граф на удивление ловко парировал все удары щитом или шестопёром, хотя, судя по тяжёлому дыханию, вырывающемуся из-под забрала – дрался он на пределе своих сил…

Неожиданно с коротким рычанием Крух ударил своим оружием, но не с размаха, чего стоило бы ожидать, а просто ткнул вперёд, как копьём, явно вкладывая в этот выпад всю возможную силу и скорость.

Время на мгновение замерло, и принцесса успела во всех подробностях рассмотреть рубящие перья шестопёра, пронёсшиеся у неё прямо перед глазами и даже слегка зацепившие её левую щёку…

Принцесса уклонилась, довернулась и подбила левым локтем руку графа, отшибая его оружие в сторону, а сама рванула вперёд и со всей силы рубанула мечом по правой ноге Круха.

Зачарованный клинок подбил колено Коммода, но перерубить полностью не смог – помешал прочный кованый наколенник поножей. Однако граф всё равно потерял равновесие и рухнул на спину.

Афина перехватила меч обратным хватом и с коротким воплем вонзила его в грудь Круха. Увернуться тот не смог, но в последний момент успел схватиться рукой прямо за лезвие. Из-под латной перчатки хлынула кровь, меч пробил кирасу и вонзился в грудь нобиля, но недостаточно глубоко.

Граф из последних сил вцепился в клинок, рассекая руку до самой кости, и ударил щитом, целясь в ноги принцессы.

Удачно. Девушка получила мощный удар, и её буквально отбросило в сторону. Рукоять меча она из руки выпустила.

Тяжело дышащий граф начал еле-еле подниматься на ноги, попутно выдёргивая из раны меч Афины и беря его в левую руку.

Приземлившаяся на одно колено Афина слегка оскалилась и рванула вперёд, на бегу подцепив носком сапога лежащий на земле шестопёр графа. С лёгкостью подбросила его в воздух. Перехватила обеими руками, стремительно раскрутила вокруг себя и с размаха обрушила его на левое плечо Коммода.

Стальные перья с лёгкостью прорубили латное оплечье, глубоко вонзившись в руку. Меч принцессы тут же выпал из руки Круха.

Афина перехватила шестопёр и резко ткнула его в живот графа. Закреплённое на вершине короткое и толстое остриё промяло кирасу, Коммод согнулся и отшатнулся.

Принцесса шагнула вперёд, нанося мощный удар, а затем ещё и ещё следом. Добрая кираса на груди графа превратилась в груду искорёженных обломков, обагрённых кровью, и Крух вновь рухнул на спину. Но, кажется, на этот раз встать он больше не мог.

– Коммод! – жена Круха дёрнулась к нему, но была остановлена скрещёнными копьями конвоиров перед ней.

Афина увидела это, слегка уняла сбившееся дыхание и коротко кивнула легионерам. Те жест принцессы поняли сразу же и копья убрали.

Жена графа подбежала к нему, опустилась на колени и бережно подняла забрало. Удивительно, но Коммод Крух был ещё жив и даже улыбался, хотя изо рта его вытекала кровь.

– Как… будто… помолодел… на двадцать… лет… – прохрипел он, находя взглядом Афину. – Ваше… высочество… Это… честь… мне… я…

Принцесса знала – граф уже не жилец на этом свете. Била она сильно и расчётливо – грудная клетка сломана, лёгкие пробиты рёбрами, и сейчас он захлёбывается собственной кровью. Но уходил достойно, несмотря на все свои прегрешения.

Хороший враг. Жаль, что как мятежнику ему нельзя оказать ни единой почести… И жаль, что таким благородным он стал лишь на пороге смерти.

Коммод Крух, ты ведь, наверное, был не самым плохим человеком? Так почему ты забыл об этом? Что тебя толкнуло на неповиновение – жадность, гордыня, или, быть может… усталость?

И сколько ещё вокруг таких как ты – не самых плохих, не самых гадких, но всего лишь людей…

– Леона… Нож… возьми… Нож… – прохрипел граф, обращаясь к жене. Та беспрекословно вытянула из ножен на поясе Круха внушительного вида боевой клинок.

– От твоей… руки…

– Я с тобой, Коммод.

– Не… смей… Сыновья… наши сыновья… Не смей… Арс, подойди…

Афина отбросила шестопёр в сторону, подобрала свой меч, наскоро протёрла его от крови и вложила в ножны. Кивком подала знак легионерам отпустить… нового графа Крух.

Тот немедленно бросился к отцу, склонился над ним.

– Последнее слово… Служи её… высочеству… В жизни и… смерти… Иначе… уши надеру… Ошибся… Так долго… Я… хотел… Чтобы… Как тогда… Снова молод… Так долго… Так… долго… Ждал…

Графиня до побелевших костяшек сжала обеими руками нож Коммода, её лицо исказилось, а затем она погрузила клинок в шею Круха. Тот захрипел в последний раз и затих.

Леона Крух закрыла глаза мужа. Прошептала над ним что-то неразличимое, а затем поднялась на ноги и прямо взглянула в лицо Афины. Дерзко, яростно, но… без ненависти. В глазах лишь пара слезинок – для восточной аристократки, славящихся не меньшей выдержкой, чем их мужья – почти рыданья взахлёб.

– Ваше… высочество… – глухо произнесла графиня, склоняясь в поклоне. – Дом Крух… усвоил урок.

– Хорошо, если так, – бесстрастно произнесла принцесса. – Граф Крух!

– Я, в-ваше высочество! – Арс на мгновение запнулся, не сразу сообразив, что граф Крух отныне – он.

– В вашем замке будут размещены легионеры – их снабжение на вас. С ремонтом поможем, но не более того – это тоже за ваш счёт. Размеры компенсации огласят позже – после судебного разбирательства, выяснив, сколь велик причинённый вами ущерб. С остатками своей дружины прибываете в Илион, в моё непосредственное подчинение. Вопросы?

– Никак нет, ваше высочество.

– Вопросов нет. До встречи… Арс Крух.

Принцесса непроизвольно потёрла наскоро заживлённые порезы на левой щеке, вспоминая недавний бой.

– Что, тяжкое сражение вышло? – спросил Кастор, видя, что девушка сейчас мыслями далеко – где-то или когда-то.

– Непростое, – сказала Афина. – Непростое.

Советский анклав, свободное поселение Надежда.

– Считаете, на эту Афину можно положиться? – спросил Макаров, продолжая неторопливо вести джип по территории Анклава.

– Из всех местных аристократов высокого ранга она показалась мне самой адекватной, – ответил Вяземский. – Вёл с ней переговоры лично, в одном бою были, ещё потом кое-какие моменты с ней обговаривали… Молодая, временами импульсивная, жёсткая, но разумная и честная. Иногда даже чересчур честная, если так можно сказать.