3

Удача, как всегда, улыбнулась совершенно неожиданно. Она явилась ко мне примерно в три часа дня в облике богато одетого лоботряса с замашками щедрого покупателя. Ядовито-желтое пальто на нем было длиною с добротный боярский кафтан, зато кепочка на голове подкачала: очень уж малюсенькая. Шикарное пальто сопровождали два замшевых кожуха внушительных размеров. У всех троих – босса и его холуев – квадратные носы штиблетов сверкали новизной.

– Я Валера, – представился некто в пальто, а вместо фамилии или отчества присовокупил: – Ночной клуб «Мистер Икс», слыхал?

– Конечно, – подтвердил я как можно более почтительно.

Состоятельные лоботрясы любят, когда их значимость в этом мире бывает оценена по достоинству. К тому же я действительно был наслышан про клуб «Мистер Икс». Кто же в Курганске не любовался неоновой вывеской этого наизлачнейшего заведения города? Сиживали в клубе лишь избранные счастливчики, денежные ребята.

– Это чего такое? – Валера подцепил рукой пластмассового лобстера и искренне восхитился: – Как живой, в натуре! А, пацаны?

Валерины спутники одобрительно загудели, а он, прихватив муляж, прошествовал вдоль наспех расставленного оборудования. Его бодигарды и я с подоспевшим Серегой тянулись следом почтительной свитой.

– Откуда купец? – спросил Серега шепотом.

– Не встревай, – так же тихо отозвался я. – Не спугни мне этого жирного толстолобика.

Валера тем временем продолжал обход наших владений, на которые смотрел с интересом потенциального собственника.

– Что это у вас все в ящиках? – сделал замечание он. – Ни хрена не видать!

Румяный, гладкокожий, с большой красной игрушкой в руке, издали он напоминал разочарованного ребенка. Я бросился его утешать:

– Просто мы только что закончили разгружать новое оборудование. Если вас интересует что-нибудь конкретное…

– Интересует, – надул щеки Валера. – Очень даже конкретно интересует. Хочу в баре какую-нибудь хреновину для тортов и пирожных поставить. Такую, знаешь, чтобы… ых! – Его рука сжалась в кулак, как бы желая раздавить невидимый эклер.

– Витрину? – высунулся Серега.

– Не-а. – Валера отмахнулся лобстером, а свободной рукой изобразил в воздухе нечто высокое и прямоугольное.

– Кондитерский шкаф? – проявил сообразительность я.

– О, братишка! – обрадовался Валера. – Шкаф. Такой, понимаешь, навороченный. Сделаешь?

– Пожалуйста, – я увлек его к «Текнам», заманчиво притаившимся под прозрачной полиэтиленовой упаковкой. – Вот. Не Польша какая-нибудь, не Турция даже. Италия.

Поглаживая белый бок шкафа, я самозабвенно заливал, какой он весь расчудесный, как лихо крутятся-вертятся его стеклянные полки, как ярко сияют его лампы, как стабильно сохраняется заданная температура внутри. Валера прервал мою лекцию:

– Да я с ходу врубился, что это – вещь. Хватит по ушам мне ездить. Лучше скажи, сколько этот гроб с музыкой стоит?

Гроб с музыкой! Он выразился достаточно точно. Правда, это выяснилось несколько позже. А в тот момент я даже немного обиделся.

– Вы имеете в виду шкаф «Текна»? – переспросил я назло Валере.

– «Фуекна»! – передразнил он. – Сумму назови.

– В рублях? – я продолжал изображать из себя примороженного специалиста.

– Тормозишь, да? – Валера раздулся в своем желтом пальто до размеров небольшого паруса. – Я же сказал, кто я такой и откуда. Нормальную цену назови. В баксах.

– Сергей, – одернул я Серегу, открывшего было рот. – Сходи принеси каталоги на продукцию фирмы «Ифи».

Когда дело доходило до подсудной купли-продажи за иностранную валюту, я всегда старался обойтись без лишних свидетелей. Имелась еще одна веская причина держать Серегу на расстоянии в эти щекотливые моменты: называемая мною цена иногда незначительно отличалась от указанной в прайслистах. В сторону увеличения, разумеется. Тут главное было угадать клиента, который не станет торговаться из-за каждого доллара или нудно выяснять принципы «айсовских» скидок.

Отослав помощника, я, похолодев от собственной наглости, заявил шикарному Валере:

– Полторы тысячи.

Он даже бровью не повел. Важно принял к сведению мою информацию и, отступив на шажок, принялся сравнивать оба красавца-шкафа – белоснежный и бронзово-желтый.

– Этот беру. – Валерин палец ткнулся в облюбованный холодильник. – Золотой. Будет под цвет всех прибамбасов в баре.

Этого и следовало ожидать. Два массивных перстня на пальцах, на шее наверняка толстый жгут из того же благородного металла. Зачем ему белая «Текна»? Он ведь не невесту выбирает.

– Путево, шеф, – польстил один из бодигардов.

– Золото – оно и есть золото, – глубокомысленно изрек второй.

Ну вот. Неведомый мне Геворкян, сосватанный Москвой, рисковал остаться с носом. Я забрал принесенные Серегой каталоги и отправил его за новыми, выдумав название несуществующей фирмы, чтобы копался подольше. Выдержал драматическую паузу и соврал совсем уже напропалую:

– Золотистая «Текна» стоит дороже.

– Ясный перец, – понимающе кивнул Валера. – Сколько?

– Тысяча шестьсот пятьдесят, – обнаглел я почти до предела, но кое-какой запасец нахальства еще остался, поэтому я обескураженно развел руками и соболезнующе вздохнул: – Только этот шкаф уже продан. За ним вот-вот должны приехать.

Валера не согласился с предложенной версией:

– Если шкаф стоит здесь, то ни хрена он не продан. Я плачу штуку семьсот и забираю. Станет клиент возникать – ссылайся на меня, я отвечу.

Колебался я недолго. От неведомого Геворкяна, если таковой и обнаружится, мне радости мало: он, памятуя утвержденную Москвой цену, заплатит тютелька в тютельку. Вот пусть и берет белую «Текну». Чернякову, по большому счету, все равно, чьи деньги я ему вручу в конце отчетного периода.

– Ну? – поторопил меня Валера. – Грузовик вызывать?

Из бездонного кармана его желтого пальто вынырнул мобильный телефон с выжидательно торчащей антеннкой. Я завидовал Валериному напору и решительности, с которой он настаивал на своем. Одного я не понимал: какой же он бизнесмен, если совершенно не умеет торговаться? Оказалось, тут я ошибался. Дождавшись моего утвердительного кивка, Валера безапелляционно заявил:

– Только этого рака я забираю бесплатно. В качестве презента от фирмы.

– Это лобстер, – вежливо уточнил я.

– А мне похрен, – признался Валера. – Для меня главное, чтобы вещь нравилась.

Интересно, каким своим новым приобретением он был доволен больше: дорогущим холодильником или грошовой игрушкой?

4

Я сразу опознал Геворкяна в приземистом чернявом посетителе с аккуратной бородкой и томными глазами навыкате. Он нарисовался перед самым закрытием, когда Серега был отпущен к жене с малюткой дочуркой, а я после трудов праведных баловался кофейком и докуривал вторую пачку сигарет.

Геворкяном он был с ног до головы, и даже белое легкое кашне под кремовой дубленкой говорило об этом. Надменный и важный, как полномочный посол иностранного государства, вошел он в зал, сопровождаемый стайкой юрких молодых людей, походивших в своих черных плащах и куртках на оживленных ворон.

– Гыр-гыр-гыр, – переговаривались они на своем языке, еще больше усиливая сходство с вороньей стаей.

– Ты Игорь, да? – спросил Геворкян с едва уловимым южным акцентом.

Отпираться я не стал. Но на всякий случай пожелал знать, чем обязан.

– Я Геворкян. – Он сказал это с таким превосходством в голосе, словно произнес не фамилию, а дворянский титул.

– Очень приятно. – Только теперь, допив кофе, я соизволил встать и сделать шаг навстречу посетителю. Небольшой такой шажок, единственный. Дело было в плохо скрываемом презрении, которое проявляли эти ребята ко мне, представителю великого русского народа. Это неправильно, когда гость ведет себя как полноправный хозяин. И уж совсем обидно, когда настоящих хозяев вообще за людей не считают.

– Тебе из Москвы звонили, слушай? – Волоокий Геворкян смотрел на меня так, словно не я был на полторы головы выше, а он.

– Звонили, – легко согласился я.

– Я принес деньги. Хочу забрать холодильник.

– Вы поздновато пришли, – посочувствовал я, коря себя за то, что профессиональный этикет не позволяет мне тоже перейти на «ты». – Я уже отпустил помощника. Грузить «Текну» некому.

– Мальчики погрузят, – пообещал Геворкян.

Четверо мальчиков, которые в своей жизни вряд ли поднимали что-нибудь более тяжелое, чем запасные колеса от своих автомобилей, согласно загомонили. А я тем временем обдумывал, как бы половчее сбагрить Геворкяну белую «Текну». Нетрудно было догадаться, что он любит все блестящее не меньше, чем воронье или «новый русский» Валера.

– И? – этим возгласом Геворкян высказал свое нетерпение. – Так где мой холодильник?

– Вот он, – я указал на оставшуюся «Текну». – Платите и забирайте. Товар даже не распакован, так что с транспортировкой не будет никаких проблем.

– Конечно, не распакован! – Геворкян засмеялся.

Я тоже вежливо улыбнулся, хотя не понимал причины его внезапного веселья, довольно обидного, между прочим, потому что, прыская, Геворкян глядел на меня как на дурачка. На Иванушку-дурачка.

Чтобы подчеркнуть свое равнодушие к происходящему, я демонстративно посмотрел на часы, но он не обратил на мой жест внимания, он переключился на шкаф «Текна», затянутый прозрачной пленкой и обмотанный скотчем туго, как мумия.

– Э, почему белый, слушай? – Южный темперамент Геворкяна наконец прорвался сквозь невозмутимую маску. – Речь шла о золотистом!

– Нет. – Я уверенно покачал головой. – Черняков сказал, чтобы я отдал вам именно белый.

– Он лично тебе сказал?

– Лично мне.

– Сам Черняков?

– Сам Черняков.

– Тогда ладно, – смирился Геворкян.

Насколько я понял, авторитет коммерческого директора фирмы «Айс» был для него непререкаемым. Если Черняков рекомендовал белый холодильник, то Геворкян покупает белый. Если бы Черняков посоветовал радужную или даже пятнистую расцветку, то и этот вариант был бы принят. Впрочем, мне было наплевать на эти мелкие странности. Главное, я лихо продал оба шкафа, что называется «с колес», а победителя не судят.

Геворкян еще с полминуты изучал итальянское чудо техники, а когда он развернулся ко мне, в его ловких руках шуршали пересчитываемые купюры, долларовые, но почему-то большей частью мелкого достоинства и такие мятые, как будто ими на базаре за семечки расплачивались.

Потом, перекликаясь по-своему, гости выкатывали «Текну» из зала и грузили ее в микроавтобус, а я, словно меня все это не касалось, чинно заполнял под копирку бланки накладных, потребованных Геворкяном для беспрепятственного провоза покупки. Холодильный шкаф якобы возвращался из ремонта, а потому ни стоимость, ни НДС в бумагах не фигурировали. Левые деньги, липовые документы. Бизнес по-нашенски, по-славянски. За каких-то несколько часов он принес мне ни много ни мало 400 долларов навара, и я полагал, что это весьма знаменательный день в моей жизни.

Так оно и было, если разобраться. Хотя, как выяснилось вскоре, я очень и очень недооценивал значение произошедших событий.

5

Тем вечером я не бросился на поиски вредной домохозяйки, размахивая деньгами и требуя возврата своих шмоток. Все равно, если верить ее угрозе, мое место было занято чужаком, а искать новое пристанище было поздно.

Я трижды пересчитал доллары, ласково отделяя купюру за купюрой от общей стопочки, удостоверился, что все сходится, и стал устраиваться на ночь в большом и пустынном зале выставочного центра. Для начала отключил все работающее оборудование, чтобы избавиться от тихого, но навязчивого гудения компрессоров и люминесцентных ламп. Потом снял со стены немнущийся итальянский флаг, которым можно было хоть как-то укрыться за неимением уютного пледа, и занес топчан в холодильную камеру. Пока не был подключен соответствующий моноблок, нагнетающий холод, в семикубовой камере было значительно теплее, чем в плохо отапливаемом зале со сквозняками, рыскающими из угла в угол.

Топчан, на котором можно было вытянуться во весь рост, Серега похитил из вестибюля Дворца молодежи «Юность», где мы арендовали одноэтажное правое крыло с отдельным входом. С тех пор нерабочая холодильная камера превратилась для нас в подобие комнаты отдыха. Здесь можно было вздремнуть после бессонной ночи, а еще женатый Серега использовал помещение для тайных свиданий со своими многочисленными подружками. Бурные встречи происходили на том самом топчане, который находился теперь подо мной, но я-то лежал на нем совсем один, и мне было ужасно одиноко. К тому же заработанные американские доллары грели меня ничуть не лучше, чем итальянское трехцветное знамя из искусственного шелка. Согреваться же русской водкой не хотелось – я прекрасно знал, что лед на сердце ею не растопишь, пробовал.

Я не всегда был так одинок. И семья имелась, и друзья, и собственное дело. Все было да сплыло, вернее, утонуло в болоте всеобщих рыночных отношений. Банальная и скучная история, которую мне давно уже не хотелось вспоминать. У каждого крах случается по-своему, а конец всегда один: неприкаянные ночи и бесцельные дни. В таком вот упадочническом настроении я сомкнул веки, а потому снилась мне всякая дрянь и мерзость, так что вряд ли я почивал с блаженной улыбкой на устах.

Очередное пробуждение было таким же безрадостным, как и все прочие за последние несколько лет. Осторожно проникнув в здание Дворца молодежи, я прокрался в туалет и совершил там утреннее омовение. Это только на бумаге арендуемое крыло здания числилось отдельно стоящим, на самом деле между выставочным центром и Дворцом молодежи имелась неприметная дверь, к которой у нас с Серегой были подобраны ключики. Наше праздношатание по чужой территории вахтерами не приветствовалось, но мы научились обманывать их старческую бдительность и даже изредка пробирались в плавательный бассейн, когда там было мало народу.