– Чего зыркаешь?! – набычился татуированный, – по шее получить захотел?

– Отстань от него, Майк, что ты всех задираешь? – тихо возмутилась Фиби.

– Ух, руки чешутся кому-нибудь вломить! Как думаешь, этот нигер в участке оружие нам выдаст? У них наверняка должно быть про запас. Ну а если нет, сами возьмём, так мужики? – он хлопнул Клерка по спине, подмигнул Андре, но поддержки не встретил. – А, чёрт с вами, ссыкуны. Девкам нравятся боевые мужики, чтобы ух! Так ведь, Фиби?

– Ещё раз руки распустишь!..

– И что, что тогда?

Андре сделал шаг к нему.

– А ты чего вылез? Кого ты защищать собрался, цыплёнок? Посмотрите на него, кожа да кости, уже при жизни как зомби, а туда же!

– Уважаемые покупатели, простите меня, что вмешиваюсь, но ведите себя подобающе. Это неправильные речи и неправильно поведение, – по-доброму улыбаясь, сказал Джим.

– Чтооо?! Ты мне ещё указывать будешь?! – развернулся к нему Майк. Лицо его налилось кровью, а след от перелома на носу побелел косой чертой.

Большой Джим не спеша вышел из-за прилавка, сделал пару тяжёлых шагов, навис всей пятисотфунтовой тушей над буянившим мужчиной.

– Нет, я вам не указываю, простите, пожалуйста, за мой тон, бывший недостаточно вежливым. Я просто прошу вас проявить уважением к женщине и молодому человеку. Пожалуйста.

Ни в единый момент он не повысил тона, ни разу не исчезла с его широкого как лепёшка лица улыбка, но Майк побледнел и кивнул. Злые слова застряли у него в горле, он стал внезапно тих и смирен.

Джим поклонился.

– Благодарю вас за понимание.

Он вернулся за прилавок, на котором громоздилась приличная куча колбас и сыров, прижатая сверху вяленой ляжкой, похоже, принадлежавшей бизону. Быстро поглядывая то на кучу, то на кассовый аппарат, Джим забарабанил по клавишам.

– Джим, пошли с нами? – заискивающе посмотрела ему в глаза Фиби.

– Не волнуйся, со мной всё будет хорошо. Я никому не причиняю зла, и мне никто не причиняет, – Джим аккуратно погладил её по щеке. – К тому же, вдруг кому-то ещё понадобятся продукты? Как я закрою магазин?

Лицо женщины накрыла тень.

– С вас сто двадцать семь долларов, шестьдесят девять центов.

Они высыпали деньги.

– Ой, у нас только девяносто восемь долларов с мелочью… – Фиби растерялась. – Джим, ты отложи часть, чтобы на эту сумму получилось…

Улыбающийся толстяк сгрёб их мятые бумажки и разнокалиберную мелочь, звякнул кассой, посмотрел на ранних покупателей. Они с надеждой глядели на него, ожидая решения. И Большой Джим не смог им отказать.

– Берите всё. Подарок от хозяина магазина, как первым покупателям… ммм… сегодня.

– Спасибо! – молодая женщина едва не захлопала в ладони. – Мы вернём тебе долг, потом, когда всё уляжется.

Она поцеловала гиганта в щёку.

– Но ты тут не задерживайся. Если что – сразу же к нам в участок!

– К дьяволу, нам его будет не прокормить, – тихо-тихо пробурчал Майк, – разве что зомби бросим, они на месяц вперёд наедятся.

Обратно шли молча. Андре видел, как все стараются держаться подальше от татуированного мужчины. Тот иногда смотрел на них исподлобья, но ничего не говорил. Андре не было его жалко. Заслужил.

В участке парень сдал продукты и сразу же отошёл в сторонку. Похоже, народу прибавилось. Новенькие выглядели зашуганными, забитыми зверьками: в их позах, движениях, лицах читался страх, въевшийся в их самоё естество, в плоть, в кости, даже в костный мозг. Офицер полиции старался занять новоприбывших работой, понимая, что их сейчас нужно отвлечь от воспоминаний о пережитом. Андре прислонился щекой к холодной бетонной стене, бездумно погладил кончиками пальцев шершавую поверхность. «Мама, папа, я так соскучился по вам… Анжел…» Хотелось плакать, но нельзя. Он теперь взрослый, детство кончилось внезапно и бесповоротно. И не известно, не промчится ли столь же скоротечно зрелость. Центральное полицейское управление сейчас выглядело достаточно надёжным, но… Андре больше не верил чудеса. Кошмары – да, эти могут произойти в реальности, в этом он убедился воочию.

Нет ничего тоскливее и муторнее ожидания. Андре не знал, чем себя занять. Он подходил к каждому, кому требовалась помощь. Держал столешницу, пока её приколачивали к раме, помогал сортировать продукты на равные порции, даже посидел рядом с какой-то женщиной, слушая её несвязные всхлипывания. Он ничего не сказал, просто сидел рядом, но она, почему-то, поблагодарила его.

Входную дверь в участок пока не запирали, люди часто выходили покурить, напряжённо вглядываясь в глубину улиц. Андре тоже вышел подышать свежим воздухом. И так небольшой полицейский участок сделался ещё меньше из-за обилия постоянно находившихся в нём людей. Это начинало на него давить.

Рядом дымил сигаретой Клив. Он посмотрел на Андре, поправил очки и прищурился.

– Вот так-то парень… Из одной западни, да в другую…

– Почему же не уйдёте из неё, пока не поздно? – раздражённо ответил Андре.

– А куда теперь? Машина в гараже осталась, угонять чужие я не умею, а пешком далеко не уйдёшь. Вот чёрт, там был один идиот со стволом, и тут то же самое. Ничего не изменилось…

– Не думаю, что сержант – идиот, – нахмурился Андре. Старый негр ему понравился.

Клив сильно затянулся.

– Возможно, и нет. Может, Мак-Леод оружие никому больше и не доверяет, потому что не идиот. Как думаешь, есть у нас шанс?

– Конечно!

– Молодой. Оптимист. – Клив усмехнулся, затоптал бычок и ушёл обратно в здание.

Андре подошёл к старому сержанту. Тот, обхватив лоб ладонью, сидел за столом, держа в руках фотографию. Парень глянул краем глаза – там была изображена многочисленная семья. Ему стало жаль офицера. Мак-Леод мог бы уйти домой, к своим, он вооружён и наверняка смог бы их защитить, да и сейчас бы не думал, что с ними. Но он остался с чужими людьми, которые на него орали, что-то требовали, то и дело срывались на истерики. Но офицер терпеливо с ними возился, помогал, защищал. «Мне бы такую силу духа. Стать бы когда-нибудь таким как он… Переживу это всё – пойду в полицейские.» – подумал Андре и осторожно тронул Мак-Леода за плечо. Старый негр встрепенулся, едва не уронив фото, смутился, убрал его в сторону.

– Что.. кхх… что тебе? – хрипло спросил он.

– Сэр, запасов на всех не хватит… Нужно ещё принести.

Сержант помассировал переносицу, оттопырив нижнюю губу.

– Значит так. Нужно собрать деньги, и нужны добровольцы.

– Я пойду, я уже знаю дорогу.

– Молодец, сынок, – Мак-Леод похлопал его по плечу.

Собрали денег, добровольцами вызвалась старая команда, только Фиби наотрез отказалась идти вместе с Майком. Взяли другого: здоровяка с неряшливой трехдневной щетиной и безумным взором. Правда всё, что говорили – выполнял безропотно и силы имел на троих. А татуированный остался, во всеуслышание с безразличным тоном заявив, что не очень-то и хотел. А Фиби прошипел, прижав в уголке:

– Всё равно ты сюда вернёшься, никуда от меня не денешься!

Молодая женщина вырвалась и поскорее выбежала из участка.

Едва только выйдя на улицу, Андре сразу же их заметил. Бредущих к ним зомби можно было различить невооружённым взглядом: тёмная масса в конце улицы.

– Христос милостивый, как же их много, – охнула Фиби.

– Значит, нужно идти быстрее, – закончил Андре, и пошёл вперёд. Остальные потянулись за ним.

До магазинчика Большого Джима добрались минут за десять. Зашли внутрь. Фиби ахнула, закрыв рот ладошками. На полу между стеллажей валялось мёртвое тело, с простреленной головой и тремя дырками в спине. Часть полок была порушена, продукты валялись на полу, распахнутые холодильники парили холодом.

– Что же здесь произошло, во имя Христа, что же произошло? – шептала женщина, теребя шейный платок и не решаясь идти дальше.

– Успокойтесь, вы себя задушите, – Андре уверенно принял роль лидера. – Мистер Джим! Вы меня слышите? Вы.. живы?

– Кто там? – ответил бас из глубины магазины.

– Это Фиби! – привставая на цыпочках, крикнула молодая женщина. Она пыталась увидеть его над стеллажами, но не могла. – Где ты, Джим?

– Я здесь, около кассы. Подходите, не бойтесь, здесь больше никого нет.

Они осторожно пробрались сквозь разгром. Рядом с прилавком на стуле сидел толстяк и флегматично бинтовал предплечье. Сквозь белую марлю проступала кровь.

– Во имя Христа, Джим, что случилось?!

Большой Джим блаженно улыбнулся, будто ничего не произошло.

– У меня были покупатели. Первый вёл себя неадекватно, поэтому я попросил его удалиться. Но он что-то мычал неразборчиво, цеплялся за меня, лез к голове и никак не хотел уходить. Тогда я решил совершить грех и вытолкнуть его силой. Мы с ним поборолись, и в один момент он взял и укусил меня за руку. Прав был Будда: насилие – это неправильное поведение.

Фиби зажала рот ладошкой.

– Джим…

– Я его оттолкнул, и тут появились ещё два покупателя. Они застрелили первого, потом сказали, что я им должен за спасение, и забрали продукты, что смогли унести. Я не мешал. Ещё они сказали, что деньги мне теперь ни к чему, и обчистили кассу. И тут я не нашёл, что им возразить.

– О, Джим… – глаза кокетки заблестели брильянтами.

– Фиби, дорогая, не расстраивайся, – необъятный толстяк искренне улыбался, щуря глаза. – Как учил Будда, всякое существование принципиально является страданием. Для меня ничего не изменилось. Мне лишь жаль, что я не успел пройти по пути просветления до конца. К тому же, ни один из буддийских текстов не описывает нирвану положительно, так что – кто знает, что меня ждало бы в конце.

– Джим… – она присела рядом с ним, он аккуратно погладил её ухоженные волосы, забранные на правом виске шпилькой.

– Вы пришли за продуктами? Берите, берите всё. Это мой вам прощальный дар. Друзья Фиби – мои друзья. Просто вспоминайте иногда Большого Джима Везе хорошим словом, ладно?

Фиби расплакалась. Джим обнял её за плечи, прижал к себе, а мужчинам кивнул, мол, не стойте.

Нагруженные хлебными изделиями, водой и всякими полуфабрикатами, они вышли из магазина вместе с хозяином, вызвавшимся их немного проводить. Безоблачно синее небо, такой дивный летний день. Хотелось бы радоваться этому, если бы не шаркающие по асфальту зомби, вносившие в благолепную картинку вонь разлагающейся на жаре плоти.

Двое были уже рядом, в нескольких шагах. Уже протянули вперёд корявые как ветви высохших деревьев руки, уже распахнули чёрные провалы ртов… Джим обречённо вздохнул, поднатужившись, поднял уличную скамейку и швырнул. Их придавило, и мертвецы скребли конечностями по асфальту, будто приколотые жуки.

– Надо бы им головы отрубить, – сказал длинноносый Клерк. Белая рубашка с короткими рукавами посерела между лопатками.

– Нельзя, – улыбнулся толстяк, – даже то, что я сейчас сделал – великий грех. Поспешите, их тут ещё много.

Помахав рукой им вслед, Джим отправился по ближайшим дворам, с тревогой осматриваясь. За себя он уже не боялся. «Через пару кварталов отсюда – кладбище. Надеюсь, эта зараза его не затронет. Нет ничего ужаснее надругательства над местом последнего приюта близких…» Джим набрал собачьих цепей и вернулся обратно к себе в магазин, уходя от встреч с медлительными зомби. Их бормотание и мычание было единственными звуками в округе. Птицы и домашние животные исчезли, убравшись подальше от этой двуногой смерти. Солнце стояло высоко, и бродившие трупы немилосердно смердели. Большой Джим понюхал тогу, поморщился. «К запаху пота прибавился запах гнили. То ли въелся, то ли это я уже начинаю…»

Он не стал закрывать дверь в магазин, вдруг ещё кто-нибудь за продуктами придёт. Джим прошёл к себе в подсобку, открыл дверь, ведущую в подвал, ступил на цементную лестницу, зажёг свет. Оглянулся на магазин, будто в последний раз, запер за собой замок, вытащил ключ и просунул под дверь. Теперь, даже если захочет, он не сможет открыть её изнутри. Дело сделано, мосты разрушены, даже как-то полегче стало. Джим спустился вниз. Тусклая лампочка высветила небольшую жёлтую статую улыбающегося Будды, сидящего в позе лотоса, и хоровод незажжённых свечей подле. Джим пока отбросил цепи в сторону, занялся зажиганием свечей. Обстоятельно, неторопливо запалил фитильки, поправлял неровно стоящие восковые цилиндрики. После отключил электричество. Голый унылый подвал, с тонкими плетёными ковриками на полу, стал уютнее. Кажется, статуя улыбнулась шире. Дрожащие огоньки отражались на её гладком металлическом теле, широком открытом лике, рисовали тени в складках одежды. Толстяк постоял, заворожённый этим зрелищем, потом вернулся к цепям. Закрепил их одними концами на трубах, несущих колоннах, батарее, другими же замотал руки и ноги, приковав себя к своему подземелью. Покряхтывая, сел напротив Будды, повторив позу. Закрыл глаза, глубоко вздохнул и погрузился в транс. Буддизм предполагает постижение сущего за счёт собственного опыта, что ж, нечто подобное ему и предстоит пережить. Жизнь в нём сгорит, как эти свечи и на месте её возникнет что-то новое. Что-то, чему он пока не имеет определения. Но Джим смиренно полагался на Будду, веря, что свято чтимые им догматы помогут ему и в той, следующей не-жизни.

Обратно бежали как сумасшедшие. Тяжёлые бутыли едва не отрывали руки, дышалось через раз, но замедлить темп возможности не было. Зомби сжимали кольцо вокруг участка. Фиби сбросила туфли, бежала босиком, иногда ойкая, кусая губы, но не останавливалась. У Клерка галстук залетел на плечо и болтался как красный язык уставшей собаки.

Теряя запасы, добрались до входной двери, заколотили.

– Открывайте! Скорее! Это мы!!

Андре оглянулся через плечо. Трое зомби подобрались совсем близко. Но не это его ужаснуло. Парню показалось, что за их спинами он увидел Анжел.

За дверью послышались звуки возни, скрипы стульев по цементному полу, наконец, вход чуть приоткрылся, так, чтобы пролез только один человек. Фиби нырнула внутрь, затем Андре, потом здоровяк, и последним Клерк. Вдруг он захрипел, резко дёрнулся назад. Зомби, ухватив за галстук, тащил его к себе.

– Ларри! – отчаянно закричала Фиби, рванувшись к нему. Её едва успели перехватить. Снаружи раздался вой, в котором не осталось ничего человеческого. Татуированный Майк навалился плечом на дверь, ему помог здоровяк. Старый сержант подтаскивал стулья, потом привалил кушетку. Фиби рыдала в объятьях какой-то женщины. Андре стоял потерянный. «Оказывается, его звали Ларри… А я с ним так и не познакомился…» Безропотно отдав воду, он отошёл в сторону, забился в уголок, сжался в комочек на холодном полу. «Когда же это закончится? Столько смертей… Я больше не могу, не могу.»

– Нужно оружие! Мак-Леод, когда ты нам его дашь?! – орал Майк, сжимая кулачищи.

Офицер затравленно огляделся. Бледные лица мужчин, с решительно сжитыми губами и отчаяньем в глазах, затравленные взоры женщин. Но что он мог сделать?

– Никогда! Оружие будет только у меня, вы гражданские! – заорал он в ответ, брызгая слюной. – Вы здесь в безопасности! Зачем вам ещё оружие?! Возьмите себя в руки, успокойтесь, только паники нам ещё не хватало!

– А кто вообще тебя главным выбрал?! – набычился татуированный.

– Я здесь единственный представитель власти! А ты, Бьюкен, если дальше будешь буянить, вмиг за решёткой окажешься!

– Ой, напугал! – усмехнулся Майк. – Да это, поди, самое безопасное место в этой дыре. Ух, ладно-ладно, погоди у меня…

Он развернулся, расталкивая плечами людей, отошёл в сторону.

– Не толпитесь! Сядьте, успокойтесь, дышите ровно! – кричал Мак-Леод, размахивая руками, будто разгонял голубей. Люди вроде бы послушали и потихоньку начали расходиться, рассредоточиваясь по участку, как беженцы по аэропорту. Старый негр прошёл за стойку, сел за свой стол. Незаметно помассировал грудь. Со злобой посмотрел на сейф с оружием. Даже захоти, он ни с кем не смог бы им поделиться, ключи-то остались у пропавшего майора Брейва.

И тут ожила рация. Захрипела, затрещала, а затем из неё раздался нечёткий голос.

– Смоллтаун! Смоллтаун! Меня кто-нибудь слышит?

Офицер кинулся к ней.

– Центральной полицейское управление Смоллтауна слушает!

– Говорит первый лейтенант Зургес, специальное подразделение нацбезопасности «Косильщики». Мы вылетаем вам на помощь. Часов через пять будем, если грозовой фронт над центральной частью Юсы не придётся облетать.