Когда они подошли ближе, Антон стоял рядом с покореженным «Блэк Хоуком» и отряхивал свой дорогой, сшитый на заказ костюм.

– Спасибо за службу, – сказал Викентьев, широко улыбаясь. – Ты как всегда неподражаем.

Антон кивнул, ничего не ответив.

– Тебе надо в цирке выступать, – тихо сказал Багор, шагнув к нему вплотную. – Акробатом со смертельными номерами. Много денег заработаешь. Пока не сдохнешь.

Антон холодно улыбнулся.

– А, господин Багор. Что вы здесь делаете? Вам надоели стройные студентки, решили перейти на мясистых деревенских тёлок?

Багор сплюнул и отошел.

Все семеро сбежавших федеральных чинушек, грязные, оборванные, в ссадинах и гематомах, стояли на коленях со скованными за спиной руками.

Викентьев не спеша прошелся рядом, разглядывая опущенные головы.

– О, я смотрю, у нас тут каждой твари по паре, – сказал он и приподнял одну из голов за волосы. – Два сенатора, двое тупиц из госдепа, двое из контрразведки. Привет, коллеги. И… – Он остановился в конце ряда. – Какой сюрприз. Председатель Совета ФРС собственной персоной. Банкир из банкиров. Вы-то мне и нужны.

Чернокожая мужеподобная женщина в рабочей спецовке подняла голову с ежиком седых волос и взглянула на него со смесью страха и ненависти.

***

Подбежал Барановский, вспотевший и всклокоченный.

– Шеф!.. Шеф!

– Распорядись рассовать пленников по машинам, – бросил ему Викентьев.

– Шеф! У нас…

– Впрочем, нет, – Викентьев посмотрел на понурых чиновников. – Полдня потеряем, пока доберемся. Здесь начнем допрашивать. Химию с собой захватил?

– Да… Но…

– Знаю. Лучше в стационаре. Химия на крайний случай. Если молчать будут. Да, госпожа Брейнар? Вы же не будете молчать?

Афроамериканка резко отвернулась.

Спецназовцы взяли пленников под руки и поволокли к ближайшему дому. Викентьев двинулся следом.

– Шеф, – остановил его Барановский. – Только что сообщили из Главного Управления. У нас проблема. Мастерс сбежал.

– То есть как? – Викентьев замер.

– Никто не знает. При вечернем обходе сидел в одиночке. А утром его уже не было. Словно сквозь землю провалился.

– Да они там что, в Управлении, совсем с ума посходили?! Его что, никто не охранял? Может у него в камере и видеонаблюдение забыли поставить?

– Забыли. Точнее, никто и не собирался. Управление теперь ссылается на вас. Мол, вы же сами присвоили Мастерсу четвертый уровень. Как не особо важному арестанту. Вот они и не стали напрягаться.

– Не особо важному. Идиоты. Ладно. Он нам и впрямь уже все рассказал. И все отдал. Больше не нужен. Надо было его пристрелить.

Викентьев поднялся к дому и пинком распахнул фанерную дверь.

***

Пленники сидели на полу гостиной вдоль стены, пристегнутые наручниками к декоративной решетке.

Викентьев плюхнулся в кресло и сложил ладони домиком.

– Итак, госпожа Брейнар. Вы же знаете, что я хочу от вас услышать?

– Опять будешь глубинным государством мозги выносить? Сколько раз повторять – не знаю я ничего об этих глупостях. Я простой федеральный служащий, меня назначают, потом выкидывают. Даже если и были какие-то тайные сборища, мне о них точно никто не докладывал. У финансовых воротил спрашивай. Или цэрэушников.

Оба сидящих рядом контрразведчика заметно напряглись.

– До вас мы позднее доберемся, – пообещал Викентьев. – А ты, Лиз, не прибедняйся. Назвать главу Федеральной Резервной Системы простым служащим – это надо сильно погрешить против истины. В твоих руках были все деньги мира.

Брейнар рассмеялась.

– Ты совершенно не представляешь, как была устроена наша финансовая система. Несешь такую наивную ересь. Вы, русские, совсем как дети. Даже удивительно, как вы умудрились войну выиграть.

– Ну, в этом тайны никакой нет. С божьей помощью. Мы же русские. С нами бог.

Глаза Брейнар злобно сверкнули.

– Это Ночь Тысячи Ракет ты называешь богом? Миллионы погубленных жизней? Русский блицкриг – вот ваш бог. Вы хорошо научились у вашего старого друга Гитлера.

– Гитлер не был нашим другом.

– В учебниках написано по-другому.

– В ваших учебниках чего только не написано. Например, не написано о биолабораториях у наших границ и сотне терактов прошлым летом. И о грязной бомбе в Воронеже. Тоже миллион жизней, кстати. Не думали, что мы ответим?

Брейнар отвернулась.

– Это другое. И вы до войны так и не доказали нашу причастность.

– Доказали сейчас. Когда все документы и исполнители оказались в наших руках. Остался главный вопрос. Кто был заказчиком? Кто дал команду «фас». Один из организаторов, перед тем как его грохнули, проболтался, что кто-то очень важный. Кто-то повыше вашего никчемного президента. Кто?

– Понятия не имею. Причем здесь ФРС? Это дело спецслужб.

– Врешь, сука! – от пощечины ее стриженная голова ударилась о стену. – Ты знала. – Он бросил ей под ноги несколько листов бумаги. – Вот распечатки твоих конфиденциальных переговоров. Кто-то за шесть часов до первых терактов приказал тебе поднять ставку рефинансирования. Сразу в два раза. Кто-то хорошо погрел руки на инсайде и начавшейся биржевой панике. Кто-то знал, что будет через шесть часов. Кто он, Лиз? Кто отдавал тебе приказы?

Брейнар скользнула взглядом по бумагам и вздернула нос в сторону.

– Ладно, – сказал Викентьев, помолчав. – Не хочешь по-хорошему, будет по-плохому. Готовьте раствор!

Барановский раскрыл медицинский чемоданчик.

– А насчет того, почему мы победили, – продолжил Викентьев, – я тебе объясню. Знаешь, что отличает русских от вас, да и от всех остальных народов мира?

– То, что вы все конченные ублюдки?

– Нас отличает отношение к войне. Вы все воюете, чтобы жить хорошо. Чтобы ограбить ближнего и дальнего, забрать у них земли и месторождения, превратить население в дешевую рабсилу. Русские – единственный народ в мире, который воюет не для того, чтобы жить хорошо. А чтобы уничтожить врага. Не взирая ни на какие жертвы. Не смотря на голод и лишения. Заплатив любую цену. Разбить все его армии, добраться до его логова, дойти до его столицы. И сравнять ее с землей. Мы всегда так воевали. Вы на такое не способны. Вы воюете ровно до тех пор, пока прибыль от войны остается выше потерь. Если же чувствуете непосредственную опасность для ваших задниц – тут же сворачиваетесь и поднимаете лапки к верху. А мы в этот момент воевать только начинаем. Поэтому, сколько бы денег вы не вваливали в свой военный бюджет, какие бы технологии не выдумывали – вы все равно с самого начала были обречены. Если бы у нас не хватило ракет, мы бы загрызли вас зубами. И забили саперными лопатками.

Брейнар смотрела в сторону, оскалив зубы.

– Говорю же. Конченные ублюдки. Вы вообще не люди.

– Шеф, всё готово, – Барановский поднял инъектор.

– Готово – коли, – огрызнулся Викентьев. – Чего встал?

Барановский шагнул к Брейнар. Та в ужасе отпрянула, выпучив глаза.

– Не скажет она ничего. Даже с раствором, – глухо сказал один из контрразведчиков. – У нее блок стоит. Если начнет говорить, ее мозги тут же превратятся в кашу.

– Заткнись, Мартинес, – прошипел второй.

– Вот именно, Мартинес. Мне плевать на ваши белые разборки. Вы нас все равно никогда за людей не считали. Прислуга. Подай-принеси.

– Говорю, заткнись, дебил. Только всем хуже сделаешь.

– Ты что-нибудь знаешь, парень? – повернулся Викентьев.

– Почти ничего. Допуск маленький. Но я знаю, где сидят те, кто знает больше. Они…

Раздался звон стекла

Голова контрразведчика дернулась. На рубашке стремительно растеклось красное пятно.

Брейнар завизжала.

С десяток черных теней влетели в окна.

Спецназ не успел отреагировать. Двое погибли от пуль сразу. Оставшиеся двое – чуть позже, после того, как выстрелами в упор снесли головы троим из нападавших.

Викентьев отлетел от удара в угол.

Барановский залез под стол.

Черные тени замерли. Вытянутые яйцеобразные шлемы полностью скрывали лица. Обтягивающая все тело черная броня казалась легкой, но по вмятинам на груди у некоторых было ясно, что пули ее не пробивали.

Сенатор Мастерс в песочном камуфляже, кряхтя, забрался в окно и шагнул к пленникам.

– Ну, наконец-то, – сварливо протянула Брейнар. – Сенатор, освободите меня.

– Извини, Лиз, – сказал Мастерс. – Но так будет лучше.

Он поднял пистолет и выстрелил ей в голову.

Брейнар дернулась и затихла.

Черные вскинули штурмовые винтовки и короткими очередями покончили с остальными пленниками.

Мастерс повернулся к Викентьеву.

– Дорогой директор! Мы снова вместе. Поговорим?

Викентьев попытался встать и скривился от боли.

– Не представляю, о чем нам с тобой говорить, Марк.

– Ты задавал так много вопросов. Теперь моя очередь, – Мастерс огляделся. – Кстати, не вижу здесь твоего брутального помощника. Того, со шрамами во всю морду.

– А, так тебе нужен Багор? Зачем? Хочешь, чтобы он поделился с тобой впечатлениями о твоей дочурке?

Мастерс побелел.

– Когда я с вами закончу, – тихо сказал он, – вы оба будете визжать, как свиньи, умоляя поскорее вас прирезать.

– Нисколько не сомневаюсь, – усмехнулся Викентьев. – Ты всегда был сведущ в пытках. О твоих подвигах в Гуантанамо до сих пор легенды ходят.

– Гуантанамо тебе курортом покажется.

Один из черных шагнул к Мастерсу.

– Сенатор, надо уходить. Русские близко. Их патрули возвращаются.

– Хорошая фраза, Марк, – сказал Викентьев. – Русские близко. Запомни ее. Русские всегда близко.

– Грузите эту падаль, – приказал Мастерс.

Двое черных шагнули к Викентьеву.

Сверху раздался треск, гнилые доски потолка лопнули.

Массивная фигура рухнула вниз, подмяла под себя двоих боевиков одновременно. Пудовые кулаки с хрустом разнесли вдребезги шлемы вместе с черепушками.

Черные замерли на полу, едва заметно дергая конечностями.

– Гребанный робот, – пробормотал Мастерс. – Ты как всегда не вовремя.

Антон поднялся, загораживая собой Викентьева.

Оставшиеся пятеро черных вскинули штурмовые винтовки. Очереди ударили по стенам, но быстро заглохли.

Антон стремительно бросался от одного боевика к другому, вспарывая плазменным резаком животы и отрубая конечности.

Двое последних подхватили Мастерса, выкинули в окно, как мешок с картошкой, и сиганули следом.

– Мы еще встретимся, директор! – донесся с улицы голос сенатора. – Не прощаюсь!

Взвыли мотоциклетные движки, завизжали колеса и быстро затихли в отдалении.

– Конечно, встретимся, урод, – процедил Викентьев и посмотрел на Антона. – Чего встал? Догнать! Немедленно!

– У них Судзуки Хайбарс, – спокойно возразил тот, глядя в окно. – Триста километров в час. Я хоть и модификант, но не до такой степени.

Из-под стола, шумно сопя, выполз Барановский. Недоуменно повертел в руках погнутый инъектор.

– Кажется, я его сломал. Теперь придется в Управление тащится.

Викентьев сплюнул.

– Идиоты.