Хлопин вынул из кармана брюк связку ключей. Доцент подмигнул трещине на потолке и прошёл к личному сейфу, вмонтированному в стену. Там хранились особо опасные химические соединения. Когда студенты занимались в этом кабинете, ни одному из них не приходило в голову лезть в шкаф с непонятными реактивами. К тому же, шкаф закрывался на замок с секретным кодом, а баночки были непрозрачными, формулы на этикетках – отрывочные и непонятные. А уж открывать заднюю стенку, чтобы получить доступ к сейфу доцента, увольте! Кому нужна такая инициатива?

Александр Юрьевич переставил флаконы ни нижнюю полку, сдвинул фанерную стенку шкафа в сторону и добрался до дверцы сейфа. Его тотчас прошиб холодный пот. Комбинация цифр на кодовом замке сейфа не такая, какой он оставлял! Вместо 111 было набрано 666!

– Любой атеист в штаны наложит, – пробурчал Хлопин.

Доцент отёр пот со лба и продолжил открывать сейф. Ничего хорошего он уже не ожидал.

Так оно и вышло: его реактива на месте не оказалось! Пустой штатив без единой пробирки. Четыре пустых лунки, на крайней – ближе к доценту – полукруглая трещинка.

– Улыбнулась шабашка! – отметил Хлопин. Закрыв сейф, восстановив видимую целостность шкафа, доцент уселся на крутящийся стул, взялся за голову. О сейфе знали все сотрудники кафедры. А что знают двое… Не бежать же к ректору на разборки, в конце концов!

Хлопин поднялся на ноги, походил по проходу между столами для химических опытов. Со зла сорвал пипетку с бюретки, бросил на стол. В коридоре послышались шаги. Александр Юрьевич понял, студенты спешат на очередную пару. Вскоре они застанут в пустой аудитории добродушного, всегда весёлого доцента трясущимся от злости! Хлопин включил кран, наскоро умылся. Без суеты он приладил пипетку на место, присел за стол, вынул из стола преподавательский журнал.

– А то! – проорал студент, не видя доцента. Молодой человек входил в аудиторию спиной вперёд, продолжая бурный спор с однокурсниками.

– И это тоже, – сказал Хлопин, улыбаясь.

Вошедшие студенты пораскрывали рты – увидеть старшего преподавателя вместо аспирантки никто не ожидал. К занятию, естественно, никто не готовился.

– Чего застыли, други?

– Александр Юрьевич, извините, мы тут обсуждали…

– … проницаемость мембраны митохондрии! —Хлопин кивнул, заранее соглашаясь с возможными репликами.

– И это тоже! – сказал самый крикливый студент, глядя на Хлопина.

– Колбин! – вдруг воодушевился доцент. – А ты ведь только что был здесь, перед лекцией!

– Да. Александр Юрьевич, я же убирал кабинет.

– Покажи руки!

Студент машинально спрятал ладони за спину.

– Что, – прошептал ему в ухо сокурсник, – волосы на ладошках выросли?

Студенты, уверенные, что препод не слышит этих слов, заржали.

– Извините, Александр Юрьевич, – Колбин вытянул руки вперёд открытыми ладонями. На большом пальце правой руки Хлопин заметил замытый потёк реактива. Характерного по цвету химического состава.

– Руки, Колбин, надо мыть перед едой, мама не учила?

– Да я это, сразу после лекции мыл, – сказал Колбин, переминаясь с ноги на ногу.

– Ладно, не в детском саду! – доцент махнул рукой. – Жду в преподавательской!

– А лабораторная? – спросил Колбин, потирая большой палец правой руки уделанный несмываемой коричневатой грязью. Когда и где он зацепил это пятно?

– Жанна Альбертовна проведёт занятие, – сказал Хлопин, глядя на остальных студентов. Услышав облегчённый вздох, добавил: Колбин вернётся к обсуждению хода работы!

Воодушевлённые студенты моментально заняли места за длинным лабораторным столом. Доцент кивнул Колбину и вышел из лаборатории первым. Студент плёлся за ним, не понимая, чего ожидать от преподавателя и работодателя в одном лице.

– Ну-с, дорогой, как ты мыл руки? – спросил Хлопин, усевшись за стол преподавателя. Он оттолкнулся ногами от пола и подъехал на кожаном кресле к студенту.

Колбин смочил пальцы языком и протёр правую ладонь.

– Помогает?

– Не-а.

– Не пугайся, тебя никто не собирается отчислять и тем более, увольнять! – подбодрил Хлопин. – Скажи, сколько времени ты убирал до перерыва?

– Как положено, полчаса.

– И успел добежать из прозекторской до главного корпуса?

– Александр Юрьевич, понимаете, это невозможно.

– Понимаю, потому и спрашиваю.

– Ну, я по-быстрому.

– По-армейски?

– Ага, наскоряк!

– То есть, ничего толком не сделал, – заключил Хлопин и продолжил мыслить вслух: – Слил всё в одну колбу и бросил в раковину. Спешил в буфет, по-армейски. Как там? «Война войной…»?

– «А обед по расписанию», – улыбнулся студент.

– Хоть с обоих столов убрал?

– Так точно!

– Я к чему всё это? – спросил доцент, глядя в окно.

Колбин вздохнул.

– Наталья заметила, что ты в последнее время что-то сильно спешишь. Не стыдно, дорогой, сваливать работу на женские плечи?

– Понял, Александр Юрьевич. Исправлюсь! – студент шмыгнул носом.

– Она мне не жаловалась, я тебя не отчитывал! – сказал Хлопин, жестом показав, что студент может идти.

– Понял, Александр Юрьевич!

Хлопин подъехал на кресле к столу, открыл папку с документами.

Колбин, еле сдерживаясь, пружинистой походкой вышел за дверь и дал дёру до лаборатории.

Хлопин отключил мобильный. Ни к чему сейчас звонок Лёни, ой, ни к чему! Такой козырь увели из колоды! С чем входить в новую компанию? На побегушки к вчерашнему троечнику! Не было печали. Ещё вчера вечером Хлопин перепроверил собственное изобретение и убрал в сейф. Выходит, кто-то выкрал реактивы именно сегодня. Скорее всего, во время первой пары. Колбин, конечно, наглец и оболтус, но утащить реактивы он просто не мог. Наталья? Наталья! Она же поранила руку!

Хлопин вскочил со стула, выбежал в коридор. Дёрнув за ручку двери лаборантской комнаты, он чуть было не потерял равновесие. Дверь была не заперта.

– Александр Юрьевич! Вы что-то хотели?

– Наталья, дорогая вы наша! Я очень хотел бы знать… – начал говорить Хлопин, но, увидев глаза старшей лаборантки, сменил тему: – Что у вас с пальцем?

– Александр Юрьевич, пустяки! Даже йодом не жгло!

Александр Юрьевич отвернулся, приложил ладонь к груди.

– Что, что с вами? Сердце?

– Наташа, моё сердце принадлежит науке!

– Шутите? – Наталья всплеснула руками. – А я напугалась до смерти!

– Йодом даже не жгло…

– Ну да! Я ещё попросила медсестру обработать фурациллином, а она ни в какую! – всплеснула руками Наталья.

– Покажите!

Старшая лаборантка показала большой палец правой руки. Хлопин взял в руку её ладонь, осмотрел. На этот раз он удержался, чтобы не схватится за сердце. Доцент понял: изобретённый им раствор был вылит в раковину! И это ещё в лучшем случае.

– Скажите, пожалуйста, – Хлопин посмотрел в глаза Натальи, продолжая держать её ладонь в руке, – вы получили травму уже в раковине, или…

– В раковине. Разбилась большая колба для сброса реактивов. Хорошо, сегодня не было никаких едких химикалиев.

Доцент хмыкнул.

– Почему вы надо мной смеётесь, Александр Юрьевич? – лаборантка выхватила руку и сунула её за спину.

– Всегда потешает ваша непосредственность, Наталья Николаевна!

– Даже когда мне больно? – взорвалась старшая лаборантка. Она чувствовала, что вести себя так со старшим преподавателем кафедры нельзя, но остановиться уже не могла. – Почему вам всегда потешно, когда людям плохо?

– Наталья! Я совершенно не собирался вас обидеть, тем более, надсмехаться над вашей болью! – Хлопин покачал головой. В глазах его было столько тоски, что Наталья разом сдулась, как воздушный шар. Лаборантке показалось, что Александру Юрьевичу гораздо больнее, чем ей самой.

– Просите меня, Александр Юрьевич. Не знаю, что на меня нашло, – плечи лаборантки опустились. Лицо скривила гримаса. Ещё секунду, и её коровьи глазки зафонтанируют! Хлопин не знал, что делать. Обнять, утешить, или выйти прочь, извинившись. Он постоял в нерешительности, глядя на измятый и местами прожжённый халат Семёновой. Бедная женщина, ещё такая молодая, а за собой уже не следит. Мало того, что никогда не восстановится в институте, так ещё и помрёт в одиночестве. Хлопин поморщился. А кто обо мне подумал? В таком же в одиночестве, так же без перспектив и денег! Доцент, ни говоря ни слова, направился к выходу.

На разработку новых компонентов для фиксирующего раствора Хлопин затратил полтора года. Работал сверхурочно, полулегально, на износ. В результате: кто-то, скорее всего неосознанно, просто-напросто выплеснул реактивы.

Дождавшись перерыва, Хлопин прошёл в преподавательскую. Жанна Альбертовна стояла лицом к окну. Она дёрнула плечом, выбросила что-то в форточку и повернулась к входной двери.

– Ректор не одобряет такого поведения, Жанна Альбертовна!

– Александр Юрьевич, я…

– Если аспирантов отчисляют за курение, то уж рядовому ассистенту не миновать кары сей! – Хлопин улыбнулся.

– Но я же, – воодушевлённая неплохим настроением старшего преподавателя, Жанна Альбертовна процитировала его, – «в форточку».

– А хоть бы и в поддувало! – сказал Хлопин, скрестив руки на груди. Улыбка так и не сходила с его лица. Но чувствовалась в ней неприветливая гадливость. Жанна Альбертовна сникла. Она стояла, скрестив руки на груди, не зная как уговорить доцента не сообщать о страшном проступке молодой ассистентки.

– Жанна Альбертовна, давно намереваюсь вас спросить…

Жанна Альбертовна подобралась. Она повернулась к доценту. Веснушчатое лицо двадцатипятилетней преподавательницы равномерно окрасилось бордовым цветом. Если предложит кровать, решила она, надо соглашаться. Хоть бы здесь и сейчас. До защиты диссертации осталось два с небольшим месяца.

– Я готова, – Жанна Альбертовна, имитируя нерешительность, расстегнула пуговичку накрахмаленного халата.

– Переодеваться не нужно, – сказал Хлопин, прекратив улыбаться.

Лицо Жанны Альбертовны перекрасилось, теперь оно напоминало передержанную в духовке булочку с маком.

– Так вот, – протянул Хлопин, – о чём это я?

– Вы хотели о чём-то спросить, Александр Юрьевич, – Жанна Альбертовна движением одного пальца застегнула пуговицу на груди.

– Да, – Хлопин пожевал губами. – Вы имеете доступ к сейфу с реактивами.

– Я, конечно, имею доступ к реактивам. В том числе, к особо опасным.

– К биологически опасным, – поправил Хлопин. Он продолжал смотреть на молодую ассистентку, ожидая… Сам не зная, чего. Признания в чём: халатности, безалаберности или намеренном вредительстве?

– Александр Юрьевич, что-то случилось? Что-то пропало из сейфа в вашем кабинете?

– Вы удивительно проницательны, дорогая коллега.

– Если пропала крупная сумма, давайте привлечём органы, ну я не знаю, что и делать, – сказала Жанна Альбертовна, щёлкая суставами пальцев.

– Если не удастся бросить, – Хлопин указал кивком на форточку, – хоть не наглеть!

Жанна Альбертовна стояла перед начальником и громко моргала накладными ресницами. Её золотые серёжки большими кругами подрагивали, хлопая по щекам.

– На воре и шапка горит! – усмехнулся Хлопин, оглядев рыжую шапку волос Жанны Альбертовны.

– Хорошо, я нарушила правила. Я готова искупить вину, любой ценой! – Жанна приложила сложенные ладони к подбородку.

Хлопин не отрываясь, смотрел на подчинённую. Маленькая родинка посередине её лба вдруг увеличилась и приобрела форму овального пятна. Доцент улыбнулся – вылитая героиня индийского фильма!

– Цена одна – ваше здоровье. Плюс репутация кафедры.

– Но что взамен?

– Кто брал реактивы из моего сейфа, и для чего. Скажете точно, тогда, – Хлопин сделал ладонями умывательные движения, – всё забываю.

В это время зазвонил мобильный телефон Хлопина. Доцент извинился, вышел из преподавательской. При этом он сделал жест, указующий Жанне Альбертовне занять место на стуле у окна.

– Привет, Саня!

Хлопин поморщившись, оглянулся. Настолько громко раздался голос в трубке. Кто бы из студентов не услышал панибратского обращения к старшему преподавателю!

– Сожалею, но пока твоя кандидатура не может быть рассмотрена.

– Это означает: отказ?

– Ты не понял. Пока. Только пока! Мы ещё возьмём своё!

– Я всё понял, Лёня. Даже больше, чем всё.

– На фирме внештатная ситуация! Форс-мажор, можно сказать! – кричал в трубку Лёня, но его однокашник не понимал ни одного слова. Речь бывшего разгильдяя троечника казалась ему набором слов, соответствующих вежливому отказу.

Хлопин отстранил трубку от уха, поболтал телефоном в воздухе. В мобильнике Лёни зафонило, зашипело.

– Извини, Лёня, не могу говорить. Вхожу в зону особого внимания! – Хлопин отключил телефон. Вот так! Доцент чуть было не присел. Коленки его подкосились. Выходит, фикс-раствор выкрала та самая фирма. Автор, понятное дело, больше не нужен.

– «Мавр сделал своё дело», – пробурчал под нос Хлопин.

– «Мавр может идти»? – робко спросил женский голос позади Хлопина.

– Жанна Альбертовна! – Хлопин развёл руками. – Как вы могли подумать, что такую красавицу мне придёт в голову сравнивать с диким варваром?

Доцент покачал головой.

– Я помню, что вы не очень-то уважаете целоваться с пепельницей! – сказала осмелевшая красавица.

– Отчего же? – неожиданно для себя развеселился доцент. Он никогда не видел Жанну Альбертовну во взвинченном состоянии. Даже когда её цапнула за палец лабораторная крыса!

– Извините, говорю исключительно, цитируя вас, Александр Юрьевич!

– Воздушные поцелуи столь же чисты, как и целомудренны! – продолжил мысль Хлопин.

– А воздух завонючен сигаретным выхлопом.

– Жанна, нужно закончить разговор, – доцент взял подчинённую под локоток и провёл обратно в преподавательскую. Молодая женщина не сделала попыток вырваться, но и не висла на мужской руке.

– Мне всё известно! – сказал доцент, усадив женщину на стул.

– К сожалению, больше чем мне хотелось бы.

– Так, говорите же, Жанна!

– Я не выдержала и купила пачку сигарет. Не сомневаюсь, что вам известно, когда и какой марки, – держа руки на коленках, Жанна сжала кулаки, сморщив трикотажные чулки, от чего её ноги стали похожими на слоновьи.

– Вы меня здорово переоцениваете, Жанна Альбертовна! – хохотнул Хлопин. – Мне почти нет дела до того, чем вы травите организм. Сказали бы лучше, кто готовил реактивы для работы студентов!

– Допустим, я.

– Не лгите, дорогая! – Хлопин нахмурил брови.

– Допустим, как всегда.

– Другое дело! – ободряюще поддакнул доцент.

– Семёнова. Но ведь все так делают…

– Мало того, – деланно вздохнул Хлопин, – что вы расшатали каждый сустав ваших пальцев, так принялись за ногти! Ещё их обломаете? И всё из-за какой-то недокуренной сигаретки! Ай-ай-ай!

Жанна Альбертовна поднялась на ноги, ноздри её расширились. Ещё секунду: влепит пощёчину непосредственному начальнику и научному руководителю!

– Так кто же готовил реактивы?

– Я контролировала работу Семёновой! – чётко ответила Жанна Альбертовна.

– Присядьте, Жанна! – Хлопин мягко приложил ладонь к плечу ассистентки, усадив её на стул. Она подчинилась.

– Александр Юрьевич, готова понести любое наказание!

– Довольно патетики, Жанна Альбертовна! Вы будете наказаны в плановом порядке. Можете идти к студентам. Гляньте, не взорвали чего?

Жанна Альбертовна, едва не подскакивая, вышла из преподавательской. Зная характер начальника, она поняла – никакого наказания не будет! Как в детстве хотелось подпрыгнуть и хлопнуть в ладоши. У двери учебного кабинета она несколько раз сжала губы, прогоняя дурашливую улыбочку, после чего вошла к галдящим студентам.

– Наталья! Войдите в преподавательскую. Немедленно! – сказал по интеркому доцент, сдерживаясь от крика.

Семёнова отложила производственный журнал, вложив закладку из лакмусовой бумажки. Наталья вынула заколку, ослюнявила её, и вновь вставила в пук волос. В результате лихорадочных манипуляций причёска нисколько не улучшилась. Старшая лаборантка зачем-то отёрла руки о халат как о передник и выскочила в коридор.

– Наташа! А ведь мы с тобой друзья, почти родня! Сколько «красненького» выпито, сколько высказано!

– В чём я провинилась, Александр Юрьевич?

– Да вы-то? Что вы! Вы, можно сказать, спасаете преподавательский состав от рутины, – Хлопин ухмыльнулся, – но губите их, вынуждая бездельничать!