© Сергей Буянов, 2015

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1

Пробирка в руках Колбина с треском лопнула. Колбин отдёрнул руку. Пробирка упала на предметный столик: содержимое, вязкое и тягучее, пролилось на конспекты лекций.

Звонок наручного будильника оповестил об окончании эксперимента. Экспериментом Колбин считал рабочее время на кафедре. От нечего делать, лаборант смешивал остатки растворов, оставленные студентами после занятия. Что ещё можно успеть, когда нужно бежать на следующую пару? В анатомичку с едким запахом формалина, слезой вышибающим страх перед трупом, или в стационар на практическое занятие по уходу за больными.

Студент Колбин устроился лаборантом на ректорскую кафедру, поэтому пользовался некоторыми привилегиями. Ему, например, не нужно было извиняться за опоздания. «Работал у ректора»! – читалось в честных голубых глазах студента.

Колбин отёр руку о полу застиранного халата, бывшего когда-то белоснежным. Торопясь, студент оттёр тетрадь первой попавшейся под руку ветошью. Осколки пробирки он запихал в мусорный бак и захлопнул герметичной крышкой.

– Колбин! Что ты там делаешь? – раздался в тишине голос старшей лаборантки.

Колбин вздрогнул. Обернулся.

Глядя на его хлопающие веки, женщина в белом халате с прожжёнными дырами на подоле, не удержалась, хихикнула.

– Наталья Николаевна! – Колбин развёл руками. – Я тута…

– Ты уже тама! – женщина махнула рукой в сторону двери.

– Ага, ага! – Колбин вприпрыжку удалился.

– Видали? – спросила Наталья у пустых колб. – Экий раздолбай!

Продолжая ворчать, старшая лаборантка, собирала пробирки в раковину. Она занималась этой работой много лет, и могла бы считаться большим специалистом. Если бы лаборантам давали категорию – Наталья Семёнова заслужила бы самую высшую.

Наталья была уверена, что карьерный рост остался позади. Впрочем, так и не начавшись. Закончив второй курс университета, она ушла в академический отпуск. Вынудил молодой муж, которому хотелось зарабатывать много и немедленно. Он заливался соловьём, обещая Наташе стремительную карьеру.

– Без высшего образования люди имеют широкие возможности! —поучал он молодую жену.

Широкие возможности разом сузились, как только Наташа забеременела. «Академ» пришлось продлить, а ребёнок родился мёртвым. Патанатом сказал, что уродства плода несовместимы с жизнью.

– Это характерные дефекты для героиновых наркоманов! – сказал врач.

Его тихий голос шарахнул по барабанным перепонкам Натальи. Она прижала ладони к ушам и выскочила прочь из кабинета.

Разом стало всё понятным. Куда уходят деньги, откладываемые молодой семьёй для эмиграции в США – страну великих возможностей. Отлучки мужа «по делам», которые почему-то были неотложными. Его переменчивое настроение. И самое главное, нарастающее охлаждение и отчуждение.

Наталья потребовала разъяснений, и получила несколько ударов в живот. Коротких, но болезненных. Открылось внутреннее кровотечение, была операция, в результате которой Наташа получила диагноз-вердикт: – «Стерилистас II». Объяснять ей, что вторичное бесплодие не столь безнадёжно, никто не пожелал. У Наташи не осталось сил даже для ненависти. С мужем расстались без эмоций. «Наркоману всё по барабану»! – сказал он супруге.

По старой памяти Наташу пригласили работать на кафедру биохимии. Это было далеко до того, о чём мечталось. Но ближе к тому, что моглось. Наталья Николаевна знала, над какой темой работал каждый научный сотрудник: от заведующего до аспиранта первогодка. В последнее время работа ректора застопорилась. Скорее всего, старик устал. «Наелся», что называется. Докторскую степень он защитил давным-давно, звание профессора и члена-корреспондента получил, куда выше? Наталья понимала старичка и делала всё, чтобы никому не приходило в голову заподозрить светило мировой науки в наплевательском отношении к научной работе.

Сегодня она убирала за студентами, делавшими лабораторную работу по ферментному катализу. Половина группы работала с препаратами печени, другая половина – почек. Что с чем связывалось, и что получалось в результате, – Наталья Семёнова не знала, и вникать не хотела. Старший лаборант выполняла свою работу. Прогнав Колбина, она решила навести порядок самостоятельно. Настроение было подходящим. Когда на душе скребутся кошки, лучше всего заняться привычной работой. Наталья знала: этот рецепт от хандры срабатывает безотказно. Механически промывая пробирки и реторты, Наталья старалась выгнать из головы ненужные мысли, «загрузки».

Задумавшись, она не заметила, что одна из пробирок разбита. Лаборантка порезалась и вскрикнула. Осколок тонкого стекла торчал из большого пальца. Наталья, зажмурившись, выдернула стекло. Женщина сполоснула под краном палец и забинтовала его. Боли не было, но лаборантка продолжала машинально дуть на повязку.

Наконец она сообразила: делает что-то не то. Наталья Николаевна вздохнула, надела резиновые перчатки. Лаборантка по-быстрому прополоскала пробирки и колбы, осколки стекла выбросила в металлический бачок с закрывающейся крышкой.

Подошло время обеда. Ещё немного, и рабочий день закончится. А потом всё по наезженному сценарию: магазин – лёгкий ужин – надоевший телевизор – неуютный диван. А с утра всё сначала.

– Наталья Николаевна! Вы как насчёт буфета? – спросил седовласый мужчина с профессорской бородкой.

Наталья, улыбаясь, стянула перчатки, сняла халат. Доцент Хлопин, когда был в хорошем настроении, приглашал в буфет.

– Что, Наталья Николаевна, по стаканчику красненького? – спрашивал он, потирая ладони.

Поначалу Наталья краснела оттого, что доцент говорил нарочито громко, чтобы слышали преподаватели за столиками, но вскоре привыкла и уже не представляла, что бывает иное «красненькое», кроме томатного сока.

Доцент принял из рук лаборантки белый халат, аккуратно повешал на крюк в стене с надписью: «Сотрудники кафедры». Хлопин Александр Юрьевич с утра чувствовал прилив энергии. Сорокалетний доцент предчувствовал добрые вести. Недавно Хлопин заполнил анкету в одно из новых СП. Обещали хорошие деньги за ту же работу, что и на кафедре. Какой образованный человек не хочет получать за свой труд заслуженную оплату? К тому же, есть возможность совмещения, о чём намекнул старый приятель, однокашник.

– Сомнительное предприятие, что и говорить, но деньги-то реальные! – говорил он Хлопину, похлопывая его по плечу как старого друга.

Хлопин поморщился и улыбнулся, махнув рукой.

– Согласен! – сказал он с деланным вздохом, после чего заполнил анкету. Бумага с водяными знаками и строгим шрифтом нисколько не убедила доцента, что совместное предприятие не схоже с известной фирмой «Рога и копыта». Однако не зиц-председателем же его берут!

О деятельности фирмы сообщалось как-то расплывчато.

– Это как: «гуманитарная помощь развитым странам»? – зачитал Хлопин, глядя на однокашника.

– Типа того, – ровесник обвёл рукой вокруг головы.

– Понял. Помощь развитым от недоразвитых!

– Типа того, – повторил друг, улыбаясь.

– И сколько дают за это, «типа того»?

– Пять тысяч за час работы.

– Американских долларов?

– Не «бакинских рублей» – «еврейских тугриков»!

Больше ничего от бывшего однокашника, ныне набивающегося в друзья лысого ровесника, выудить не удалось. Хлопин заполнил анкету со стандартными вопросами, никак не отражающими его профессиональный уровень. Договорились встретиться на днях, а то и раньше. Прошло две недели. Хлопин ждал звонка терпеливо, не навязываясь. Доцент имел в запасе такой козырь, при котором его однокашник станет не руководителем, а подмастерьем. Как полагается заядлому троечнику.

Доцент начал подзабывать о старом знакомом, как вдруг, сегодня утром тот объявился.

– Ты знаешь, сколько сейчас? – спросил в трубку Хлопин вполголоса, по привычке, стараясь не разбудить жену, которая удрала от него ещё прошлым летом.

– Половина пятого, мой друг!

– Лёнь, ты что, поддал?

– Удивляешь ты меня, Александр Юрьевич! Наша работа требует чёткого учёта времени. Экспозиция, называется!

– Леонид Николаевич! Не каждому доценту дано знать столь умные слова!

– Саня, не дуйся! Я ночь не спал, так что, днём меня не тревожить! Поэтому сообщаю, что твоя кандидатура одобрена! – высказался бывший однокашник и отключил связь.

После разговора с Леней доценту не спалось, что не изменило его хорошего настроения.

Глядя на старшую лаборантку, Хлопин улыбался.

– Я что-то делаю не то? Или не так?

– Что вы, что вы, Наталья Николаевна! – всплеснул руками доцент. – Я своим мыслям улыбаюсь.

– То-то и оно, – пробурчала вполголоса Наталья. Она улыбнулась и непроизвольно сунула пораненный палец в рот.

– Производственная травма? – шутливо нахмурил брови доцент.

– Вроде того, но, – Семёнова встрепенулась, – никаких больничных листов, Александр Юрьевич!

– Понятно, – вздохнул доцент, как будто мечтал подписаться под актом производственного травматизма.

Наталья не понимала причину хорошего настроения старшего преподавателя. Бабу, что ли, нашёл? Она оглядела доцента с ног до головы так, чтобы он ничего не заметил. Брюки давно не глажены, распушенная серая нитка на правой ноге, нечищеные туфли, галстук набекрень, как у задиристого пионера. Чужая жена бы не решилась выпустить любовника в таком виде! Наталья прыснула.

– У вас, вижу, приподнятое настроение! Так держать, Наташа! – Хлопин тряхнул сжатым кулаком.

– «И пусть они падают передо мной штабелями»… – процитировала доцента Семёнова. Голос её остался безучастным, как у диктора за кадром.

Хлопин, смутившись, сделал вид, что поперхнулся. Он взял салфетку со стола, прижал к губам.

– Извините, – щёки лаборантки окрасились вишнёвым цветом.

– Не хватай чужие предметы гигиены! – сказал доцент, ухмыльнувшись.

Наталья опустила глаза. Угораздило же прижать к больному пальцу салфетку и положить обратно на край стола! И это она, только что, мысленно осуждала неряху доцента! Какой стыд.

Хлопин повернулся к ней спиной, кликнул коллегу. Завязался рабочий разговор. Кто проводит семинар, кому читать лекцию, сколько часов осталось отработать до конца семестра.

У Натальи заболел палец. Рана запульсировала. Старшая лаборантка пошла в медпункт.

– Ерундовая царапина, на нашей работе и не такие бывают! – сказала Наталья, увидев расширенные глаза медсестры.

– Обработаю йодом и наложу повязку! – заявила молодая девушка. Её с большим трудом устроили в медпункт при медицинском институте, с далёким прицелом на поступление. Дважды она завалилась на экзамене и не любила заносчивых сотрудников института. Девушка знала, старший лаборант биохимии никак не может влиять ни на вступительные, ни на последующие экзамены.

– Не лучше фурациллином? – поинтересовалась Семёнова.

– Не лучше, – буркнула медсестра.

Наталья зажмурилась в ожидании. К её удивлению жжения не было. Выходит, не такая страшная рана. «Непроникающая», – мелькнуло в голове слово, услышанное от какого-то студента. Когда-то в детстве, маленькая Наташа разбила во дворе коленку, и мама обработала ссадину йодом. Как кричала тогда девочка Наташа! Стоило вспомнить, так горло Натальи засаднило. А вот теперь, хоть бы что!

– Это точно йод?

– Спиртовой раствор йода.

– Спасибо, – сказала Наталья, отказалась от повязки и ушла.

Молоденькая медсестричка тотчас забыла о пышнотелой лаборантке с кафедры биохимии. Нужно было найти подружку для субботнего вечера. Володенька, студент второго курса выставил условие: привести «тёлку» для его товарища.

– Иначе, сама понимаешь, – сказал он, покачивая головой из стороны в сторону, – с тоски сдохнем, Ленок!

Она понимала. В прошлый раз так оно и было. Сутулый товарищ Володи без конца болтал, явно не собираясь «сходить, просвежиться». Так и просидели втроём в душном рыбацком вагончике. А планы на Володю были большие.

Девушка с отвращением принялась за уборку вверенного ей медпункта. Она смахнула в ящик стола кипу бумаг, оставленных физруком, обмахнула влажной тряпкой крышку шкафа с медикаментами. Унылая, однообразная работа! Вот, когда дадут диплом врача, она сама будет придирчиво тыкать пальцем в укромные места, отыскивая пыль. Ох, и не поздоровиться тогда процедурной медсестре!