Читать книгу «Черный парус беды» онлайн полностью📖 — Сергея Юрьевича Борисова — MyBook.

Глава третья

– Я знала, я знала, – вдруг зашептала Шелестова.

Вот только истерики нам и не хватало. Сейчас потекут слезы, а за ними сопли. Что, бить ее тогда по щекам, в чувство приводить? Никакого желания! Из желаний у меня сейчас одно: оказаться подальше от этого острова. И забыть обо всем напрочь, чтобы в будущем не просыпаться среди ночи от хриплого крика Петра Козлова: «Пиастры! Пиастры! Пиастры!»

Я отбросил черенок-дубинку и спрыгнул в яму. Глубиной она была метра полтора, ну, может, побольше.

Джон был совсем холодный. Получается, умер он несколько часов как.

А как умер?

Приподняв голову Джона, я увидел, что затылок его в крови. Что же, сначала Чистый, а теперь Джон? Очень, знаете ли, похоже на modus operandi, преступный почерк убийцы.

Я пригляделся, хотел даже потрогать, но не стал, боязно как-то. Нет, господа, нет тут преступного умысла и почерка никакого нет. Вот он, камень, о который приложился Джон. А вот царапина на стенке ямы, это он ногой зацепился, когда падал. А вот другой камень, на который упал спутниковый телефон. Невезуха в квадрате!

Я закрыл Джону глаза и вытер повлажневшую от росы ладонь о штаны. Страх какой! Как бы меня тоже не затрясло, как Шелестову.

Как там она? Я поднял голову. Милы на краю ямы не было.

Звать ее я не стал. Сначала дело.

Я взял телефон и повернул ручку. Нет, вдребезги, такого удара никакая техника не выдержит. Но удостовериться следовало. Теперь последний долг перед покойным. Я поступил так же, как с Чистым, ослабил молнию и укрыл лицо Джона капюшоном. Может, надо что-то сказать? Ну, типа, «спи спокойно, дорогой товарищ» или «прости, Джон, что не уберегли». Но я ничего не сказал. И вообще, господин Говоров, оставьте ваше дешевое зубоскальство, имейте почтение к усопшим.

Я выбрался из ямы. Шелестова сидела на корточках, спрятав лицо в ладонях. Я присел рядом. И только хотел сказать, что, дескать, бывает, шел и оступился, никто не застрахован, как Мила опустила руки. Под ее глазами – серыми, будто выцветшими, – набухли синяки. Веки покраснели. Но она не плакала и сказала четко, без недавней истерической задышливости:

– Его толкнули?

Об этом я как-то не подумал. Потому что, действительно, могли и толкнуть. Расшибся сам, но не без помощи. Кто толкнул? Не я. И не Мила, это не обсуждается. Остаются две кандидатуры, потому как остров необитаем, а про пихающихся призраков я еще не слыхал. Таким образом, кандидаты в непредумышленные убийцы Козлов и Федор Полуяров-младший.

Что ж, логика налицо. Да только не верится мне в такой разворот, бред это, а не версия. Сам споткнулся, сам упал и голову себе проломил. Просто, быстро, надежно.

«Опять? – одернул я себя и себе же ответил: – Все, больше никакого цинизма».

Зарекся – и тут же выдал:

– Значит, не все умерли. А ты боялась.

Шелестова глянула на меня ошалело, и я заторопился:

– Извини, сдурил. Никто Джона не толкал. Сам, все сам.

– Зачем он взял телефон? Зачем пришел сюда?

– Ну… – я взял паузу, чтобы немного подготовиться и быть убедительным в своих фантазиях: – Это же очевидно. Хотел связаться с «большой землей». С борта «Золушки» не получилось, может, наводки какие были, может, еще что. Джон решил забраться куда повыше, вон хотя бы на ту горку… и не дошел.

– Почему я не видела, как он брал телефон? Я его вообще не видела! В каюту он не спускался, и на палубе его не было.

– Но откуда-то он у него взялся, верно? Значит, когда ты была на берегу, он вернулся на яхту за телефоном. Сначала драпанул оттуда, сдрейфил, а потом вернулся.

– Я бы его заметила.

– Не факт. Ночь. Темно. Я полудохлый на твоем попечении. Да и «Золушка» не напротив, а чуть в стороне от места, где меня к берегу прибило. Могла и не заметить. И к тому же, ты уверена, что до самого рассвета ни на минуту глаз не сомкнула, не отключалась?

– Н-нет…

Я перевел дух. Вот и полегчало девоньке. А знай, Мила, что кто-то размолотил все приборы на яхте, врать мне было бы куда трудней. А так обошелся малой кровью.

Кстати, получается, что Джон и размолотил. Это если верить классике в исполнении Бернарда Шоу: «Кто шляпку украл, тот и старушку пришил». А можно и не верить. Один черт, так и так сплошные непонятки.

– Надо найти Федора и Козлова, – сказал я. – Ты со мной или здесь подождешь?

– С тобой.

Я помог Шелестовой подняться. Огляделся. Ну, и куда теперь? На берегу, кроме нас и буревестников, никого. Тогда пойдем разведаем, что подальше от берега делается. Вдруг и впрямь кого из знакомых встретим.

Мы миновали первый ряд траншей, когда я остановился:

– Погоди-ка.

Я кинулся обратно, потому что дубинка-черенок так и осталась валяться рядом с ямой, в которой лежал Джон. Хоть какое-то оружие, все лучше, чем с пустыми руками. Я поднял «оружие» и бросил взгляд на мертвого. Сказал про себя, не ерничая и не кривляясь: «Извини, камнями я тебя потом засыплю. Отнесу к Чистому, там и засыплю. Ты уж потерпи, Ваня».

* * *

Никакой он был не Джон. Самый натуральный Ваня. Но Ивану Дудникову так хотелось стать 100-процентным американцем, что он заменил «в» на сдвоенное «ф», и стал зваться «мистер Дудникофф», а данное в доме малютки имя преобразовал в «Джон». И это было его право: сначала уехать из родных краев в края иные, а потом и фамилию-имя поменять, обрывая последние нити, связывавшие его с Отечеством.

Не любил он родину свою, потому что она его не любила. Да, не дала загнуться вокзальному найденышу, кое-каким образованием одарила, в жизнь выпустила… и все, хватит с тебя. Так что тюрьмы Ваня Дудников сам избежал. Многие из его сверстников по детдому отправились по этапу, многие спились, а он уцелел. Потому что была у него мечта – свободным стать! Истинная же свобода в его понимании была только на Западе, где и возможности, и перспективы, где никого твое прошлое не волнует – сирота ты казанская или сын миллионера. Такие у Вани Дудникова были заблуждения в годы памятные, предперестроечные. Ему бы подождать годик-другой, но он же не знал, что в стране его все изменится до неузнаваемости, что всякий, имей охоту, сможет рвануть за границу. Никто не знал, поэтому Иван Дудников стал матросом на траулере, и когда зашли они в какой-то норвежский порт, дал деру, только его и видели. Помотало его потом, покрутило по миру, и, в конце концов, оказался он в Соединенных Штатах. Там Ваня исхитрился получить гражданство, став Джоном Дудникоффым, налогоплательщиком и патриотом.

К этому торжественному моменту прежние иллюзии испарились. Процесс этот начался еще в Норвегии, когда, пробираясь в Данию, Ваня прятался в мусорных баках от бдительных скандинавских полицейских. Тем не менее, о поступке своем, о бегстве, Ваня не жалел. Он вообще никогда не жалел – ни себя, ни других, ни о чем. Его не жалели, и он платил той же монетой. Все честно.

В Штатах Джон Дудникофф несколько лет обретался в городке Апалачикола. Промышлял креветки в Мексиканском заливе. Потом перебрался на Каймановы острова, а уже оттуда в Доминикану.

Владельцы бесчисленных доминиканских отелей держали нос по ветру, и потому раньше соседей по архипелагу взялись окучивать российский рынок. Чуть напряглись – и получилось. С каждым годом туристов из России становилось все больше. Соответственно росла потребность в русскоговорящей обслуге. И не только в официантах и поварах, умеющих готовить такое экзотическое блюдо, как борщ. Знающие русский язык были нужны всем и везде. Свое место Джон-Ваня нашел в порту Кофреси. Стал туристов из России на моторных и парусных яхтах катать. На первых – чтобы на китов посмотреть, если посчастливится, и меч-рыбу поймать, если удастся. На вторых – исключительно удовольствия ради и памяти для.

Во время одного из таких вояжей и познакомился Джон Дудникофф с московским предпринимателем Константином Чистым.

– Костя как раз присматривался, кого бы к своему бизнесу привлечь. А тут я. Кандидатура – лучше не придумаешь: вроде местный, а вроде и свой. В дело Чистый предложил мне войти на правах шкипера-перегонщика. А я что? Я со всем моим удовольствием. Для меня, Андрей, эта работа – как бонус: и основную работу бросать не надо, всегда подменят, и приварок солидный. А всех делов: взять яхту, ну, проверить все, если требуется – дооснастить, и дойти до Марокко.

– А почему именно Марокко? – спросил я.

– Ты с этим к Чистому. Но мы только раз до Туниса шли, а так все в Касабланку. Там сдаю лодку с рук на руки…

– Кому сдаешь?

– Что значит «кому»? Людям.

– Это понятно. Не мартышкам-резусам. Кто яхту принимает?

– Иногда сам Чистый, иногда человек от него.

– А потом?

– Сажусь на самолет – и обратно в Штаты. И команда моя со мной, я же не в одиночку лодку гоню.

– А в одиночку смог бы?

– Смог бы, только мне адреналина по жизни и так хватает, поэтому я Косте с самого начала условие поставил: ходить буду только с полным экипажем.

Я улыбнулся:

– Не повезло тебе. В этот раз.

– Да уж, матросики вы, прямо скажем, так себе. Но Костя сказал: надо! Сказал, что сам пойдет. Что лодка эта не абы для кого, а для товарища верного.

Я хмыкнул, но Джон в этот момент смотрел вверх, на паруса, и скепсиса на моем лице не заметил.

– И оплата посолидней. Слушай, а что ты все расспрашиваешь? Что за интерес?

– Да, понимаешь, сам о такой лодке мечтаю. Ну, не такой, поскромней. Вот и собираю информацию про запас, на будущее

– Как «дозреешь», обращайся ко мне. Я тебе посудину сам, без Чистого, подберу. Так тебе и дешевле выйдет. Без посредников.

– Договорились, – кивнул я и подумал, что, и впрямь, не Ванька он – Джон, с таким-то американским прагматизмом.

А море синело, ветер ласкал паруса «Золушки», и все было так, что лучше не придумаешь.

* * *

– Все-таки он был неплохой человек, – сказала Мила, и тем немало меня удивила. Странно это как-то прозвучало, словно знала она о Дудникоффе то, чего я не знал. Может, приставал к ней Ваня? Намеки там, предложения всякие. Так ведь парень он был «в соку», да и простой, реверансам не обученный. Тогда простительно.

– А, по-моему, хороший. Я же вахты с ним стоял, – доверительно сообщил я, будто Шелестова была не в курсе. – Он мне много чего рассказывал – и о себе, и о местах, где побывал. Интересный был человек.

– А я с Чистым в паре была.

Произнесла это Шелестова с неприкрытой злостью. А ведь Костя был не живее Джона и, вроде бы, как покойник, требовал к себе если не уважения, то снисхождения.

– Я про себя его все равно Ваней называла, – сказала Мила.

* * *

В марине Кофреси нас встретил высокий, дочерна загорелый парень в обрезанных до колен джинсах и футболке-размахайке с выцветшей рекламой пива «Будвайзер».

– Привет, – сказал он на чистом русском и протянул широкую, как лопата, ладонь.

Я понял, что это и есть тот сюрприз, которым всю дорогу интриговал нас Чистый.

– Федор.

– Джон.

– Мила.

– Джон.

Я тоже представился и тут же понял, что проверять крепость рукопожатия шкипера не стоило – проиграл с треском.

– А по-русски? – спросил Полуяров.

– Джон, и только Джон, – отрезал, на мгновение стерев улыбку с лица, шкипер. – Ну что, пошли на яхту?

1
...
...
13