Глава 4

Очарованная телевидением, преимущественно посредственными дамскими сериалами, Айрис провалялась на диване до вечера, пока снова не захотела есть. Из съестного у меня остался только кефир и остатки хлеба, которые я хотел приберечь на завтрак.

– Кефир будешь? – На хлебе я решил сэкономить.

– Я не знаю, что это, – призналась она. – Но всё равно буду. Ваша еда мне нравится.

Я пошёл на кухню, разлил остатки кефира по двум чайным чашкам. Для Айрис добавил ложку сахара и размешал, подумав, что ей может не понравиться натуральный кислый вкус кефира. Увидев размер ужина, Айрис не смогла скрыть своего разочарования. Взяла в руки чашку и принюхалась.

– Странно пахнет, как будто прокисло что-то.

– Так и есть. Это сквашенное при помощи кефирных бактерий молоко. Натуральное коровье молоко. Очень полезно для микрофлоры желудка.

– Прокисшее, – скривилась Айрис. – А другого ничего нет?

– Нет. И это говорит мне человек, не брезгующий каннибализмом? Ты просто попробуй.

– Слушай, Гордей, я тебе рассказала про свой опыт не для того, чтобы ты попрекал меня при каждом удобном случае. Я посчитала тебя человеком, которому можно об этом рассказать. Мясо человека ничем не отличается от мяса животного в глобальном смысле, поэтому неприятие каннибализма лежит в плоскости привитых обществом ценностей. А мне они по большей части претят. Я же не убила человека, чтобы его съесть. Этот парень сам пожертвовал руку во имя благого дела.

– Прости, я больше никогда не напомню тебе об этом. – Айрис так искренне обиделась, что мне стало очень неловко.

– И не вздумай никому рассказывать, – предупредила она.

– Могила. – Я клятвенно поддел передний зуб ногтем большого пальца, затем провёл им по шее.

Айрис удовлетворило моё обещание. Она успокоилась. Осторожно макнула язык в чашку с кефиром и посмаковала его вкус.

– Непривычно, – призналась она.

– У вас нет аналога кефира, – догадался я.

– Нет. Вообще ничего похожего. – Она отхлебнула смелее. На её верхней губе образовалась тонкая белая полоса кефирных усов. Они делали её безукоризненное лицо мягче и милее. Я сделал фото на телефон и показал его Айрис, не понявшей мои манипуляции.

– Ты выглядишь как маленький ребёнок, – пошутил я.

Айрис посмотрела на свой снимок и облизала губы. Вдруг в её глазах начали собираться слёзы, затем затряслись губы, и закончился этот мимический хоровод откровенным рёвом. Айрис прикрыла лицо ладонями и зарыдала. Я вообще не знаю, что делать с плачущей женщиной. Для меня она – как мина неизвестной конструкции. Страшно подойти и дотронуться – вдруг рванёт.

Я провёл рукой по её волосам, по трясущимся плечам, но она не замечала этого, самозабвенно погрузившись в плач. Решив, что в настоящий момент она не особо нуждается в моей помощи, я ушёл в свою спальню. Рыдания доносились ещё минут двадцать. Затем припухшая и раскрасневшаяся Айрис появилась в дверях моей комнаты.

– Прости, отпустило, – произнесла она виноватым тоном. – Навалилось осознание всего, что со мной произошло, после того, как ты напомнил мне, что я когда-то была ребёнком. Какая я дура.

Я не знал, какие слова успокоения ей сказать. Она определённо была дурой, разрушающей свою жизнь бунтарскими идеями. Но ей очень шёл этот образ. Айрис выглядела гармоничной идеологической преступницей, несущей в своём образе неотразимый шарм героической личности. Наверное, девушку ждал не очень хороший жизненный финал, но в её случае большее значение имел образ жизни.

– Хочешь, я схожу в магазин за печеньками? – не смог придумать я ничего более утешительного.

– За печеньками? Хочу, – плачущим голосом приняла она моё предложение. – И алкоголь купи. Я чувствую себя слабой.

– Алкоголь с печеньками? – Меня удивило подобное сочетание.

Совсем не хотелось тратить свои кровные на спиртное, к которому я был настроен очень отрицательно. Однако перед просьбой плачущей женщины устоять было невозможно. Я быстро собрался и уже через пять минут оказался на улице. Магазины в округе были уже закрыты. Пришлось топать через три квартала к круглосуточному ларьку, в котором всё было намного дороже. Скупердяйство прямо-таки точило мой рассудок. Я понятия не имел, как дотянуть до зарплаты с такими расходами. Кредитную карту брать не хотелось, потому что это риск затянуть себя в чужую игру по чужим правилам. Мне хватило кредита на машину, чтобы почувствовать себя нищим.

– Дядь. – Я не заметил, как слева от меня остановилась машина. Ко мне обращался паренёк с пассажирского места, лет на пять младше меня: – Где тут у вас на районе девушки с низкой социальной ответственностью тусят?

– Не знаю, – честно признался я.

– Лошара, блин, – дерзко обозвал он меня. Машина, шлифуя асфальт, стартанула с места и унеслась в ночь.

Мне стало обидно, что меня без всякого страха обозвали какие-то малолетки. Они были правы: мои качества, откровенно говоря, не сильной личности бросались в лицо. Даже бабки в автобусе не считали для себя опасным обозвать меня. Хотя они вообще никого не боялись обзывать.

В магазине стояли двое ханыг, выпрашивающих у продавца в долг пива. Запах вокруг них стоял удушающий. Девушка, устав от их назойливости, с готовностью переключилась на меня.

– Что вам, молодой человек? – спросила она.

– А какие у вас тут печеньки свежие? – спросил я, разглядывая расфасованные по полкило различные сорта печенья и пряников.

Девушка закатила глаза. Её надежды на нормального покупателя в лице меня не подтвердились. А я тоже не мог отступиться от своих принципов, чтобы отдать честно заработанные деньги за некондиционный продукт.

– Эти, – она ткнула, как мне показалось, наугад.

– Нет, эти не хочу. А вот эти свежие? – я показал на курабье.

– Да, сегодня напекла, – огрызнулась продавщица.

– Я возьму их. И… – я посмотрел на витрину с крепким алкоголем. К моей радости, там был большой ассортимент бутылок ноль двадцать пять по сравнительно доступной цене. – Вон ту бутылку водки с колоском.

– Чекушка, – прохрипел за спиной ханыга.

Продавщица посмотрела на меня, как на бродячую собаку.

– Это не мне, – поспешил я разубедить её в предположениях. – Девушке одной.

– Вы не из одной компании? – кивнула она на ханыг. – Они тоже не себе хотят взять.

– Не-э-э-эт, – активно завертел головой я.

– Давай с нами, парень, – прохрипел ханыга. – У нас весёлая компашка.

Я быстро рассчитался, взял товар и, тихо извинившись, с облегчением выскочил на улицу. Такая работа, как у этой девушки, не по мне. Если её каждый день бомбардируют подобные личности, то невольно в каждом будешь видеть их отражение.

Айрис смотрела новости, когда я вошёл. Она бросила на меня жалобный взгляд. Я решил, что её переживания по поводу окончания детства ещё не закончились.

– Гордей, какой кошмар творится на Земле. Все воюют друг с другом, убивают, грабят, обманывают стариков.

Теперь я понял, что жалость в её глазах предназначалась всему человечеству моей планеты.

– Я тебя предупреждал, что к телевидению надо иметь иммунитет. Смотри и слушай, что говорят, как бессмысленный фон, а лучше не смотри вовсе. Как я.

– А зачем тебе эта штука? Власти обязывают иметь? – наивно спросила она.

– Нет, не обязывают, хотя человек без телевизора будет вызывать у них подозрение. Они же так стараются показать себя по нему хорошими. А как ещё человек об этом догадается? Не глядя же в окно.

– Тогда зачем ты купил его, а не еду про запас?

– Я смотрю на нём фильмы, которые скачиваю из интернета. А еда про запас мне была не нужна… до сего дня.

Айрис поняла мой явный намёк.

– Ты мне расскажешь подробнее, откуда берутся деньги, а я придумаю, как сделать так, чтобы у тебя стало их больше, – пообещала она и полезла в пакет, который я принёс из магазина. – Это то, что я думаю? – Она вынула оттуда чекушку и потрясла ею.

– Да, это водка. Сорок процентов спирта. Она совсем не похожа на мочу.

Айрис отвинтила пробку, поводила носом над горлышком, словно успела приобрести привычку принюхиваться ко всему земному.

– Многообещающе, – произнесла она и приложила горлышко бутылки к губам.

Айрис не остановилась, пока не осушила бутылку. Меня корёжило при виде того, как девушка пьёт крепкий напиток. Она выдохнула мне в лицо спиртным духом и вернула пустую бутылку.

– Приятная, не то что на станции, та воняла резиной. – Она разогнула и согнула правую руку, а потом сделала ею незаметный резкий удар. – Вот теперь я понимаю, сила.

– А как спирт связан с искусственными мышцами? – спросил я у Айрис, не заметив на её лице и тени опьянения.

– В теле, с внутренней стороны позвоночника, в грудном отделе вмонтирован гибкий двигатель, раздающий энергию к мышцам и искусственным имплантатам. Топливо заливается через искусственный пищевод, идущий параллельно нормальному. Алкоголь в желудок не попадает.

– А, теперь я понял, почему тебе так не понравилось пиво.

– Вот именно, мы чуть не запороли движок. Не думаю, что здесь есть специалисты, способные его починить.

– А я чуть было не подумал, что у тебя проблемы с алкоголизмом, – усмехнулся я, вспомнив про свои опасения.

– Проблемы? – Айрис засмеялась. – Я была бы рада разменять все свои проблемы на алкоголизм. Одна забота – бухнуть. С нашей-то медициной и не сопьёшься толком, восстановят.

– Да уж, здорово. А с нашей лучше не болеть. – Иногда я сам себе напоминал нудящего старика. – Пойду поставлю чайник, поужинаем чайком с печеньками.

Я потряс перед Айрис пакетом с курабье. Она ловко выхватила его у меня из рук и, разорвав, вынула печенье. Обнюхала его со всех сторон, постанывая от удовольствия, затем откусила.

– Ум-м, какое оно вкусное! – Айрис закрыла глаза, сконцентрировавшись на ощущениях вкусовых рецепторов. – Как это у вас получается так вкусно готовить?

– Судя по тому, как строго регламентирована ваша жизнь, то и рецептов приготовления еды это тоже коснулось. Безопасно, питательно, но безвкусно. Еда должна удовлетворять организм калориями, питательными веществами и микроэлементами. Всё, что относится к эстетической стороне питания, вызывает потребность в наслаждении едой и далее приводит к чревоугодию, что есть смертный грех. У нас грешить не возбраняется, – подытожил я своё предположение насчёт разницы в наших кухнях.

– Так и есть, – согласилась моя гостья. – Безвкусная жизнь с безвкусными радостями. Да за такое на моей станции и убить не жалко.

Айрис повертела печеньку в руках, глядя на неё с вожделением. Затем отправила её в рот, прижала губами и медленно откусила. Проделывала она это всё с какой-то эротической грацией и звуками, от которых мне становилось жарко. Наш ужин совсем не походил на чаепитие, больше на какую-то прелюдию к соитию, но только в моём воображении.

Из всего кулька я успел съесть только три печенья, остальное досталось Айрис. Она трижды наливала себе чай, ревностно следя через плечо за тем, чтобы я не объел её. Мне было смешно наблюдать, что она относится к такой простой вещи, как к невероятной ценности.

– Если начать контрабанду этого печенья на нашу станцию, то можно запросто подкупить людей, которые имеют особый доступ к настройкам системы социальной ответственности, и поднять мне уровень. – На губах и подбородке Айрис налипли крошки. Она печально посмотрела на пустой пакетик. – А завтра будут ещё такие же? – спросила она меня с надеждой.

– Я… я не собирался. – Мне показалось это наглостью. – Если я не буду экономить, то нам придётся голодать перед зарплатой несколько дней.

– Вот дерьмо, – Айрис легонько стукнула кулаком по столу. – Завтра с утра начнём думать, как добыть денег. Хватит идти на поводу у власти, ограничивающей тебя в них.

– Она меня не ограничивала. Моя зарплата – это мой выбор, – признался я.

– Да? – удивилась она. – Значит, завтра будем выбирать из других вариантов.

Моя интуиция подсказывала мне, что человек с сомнительной репутацией вряд ли найдёт хоть один легальный вариант, который сможет кардинально поменять моё материальное положение.

– Спасибо, но я пока не готов менять работу. Я там на хорошем счету, ни опозданий, ни прогулов, к тому же мне обещали вскоре поднять зарплату.

– У-у-у, я прямо чувствую в тебе законопослушного гражданина станции, который всю жизнь ждёт, что станет лучше. Тоска зелёная. Я тебе сказала, завтра начнём думать, как добыть денег.

– Заработать, – поправил её я, потому что слово «добыть» показалось мне слишком преступным.

– Хорошо, – согласилась она. – Заработать. Спасибо за ужин, Гордей. Я чувствую, как каждая клетка моего организма бьётся в гастрономическом экстазе. Пойду погляжу телевизор. Я там про бабу одну смотрела. Она дура, конечно, неудачница и слишком доверчивая, но мне интересно, чем эта история закончится.