Читать книгу «Сделай ставку и беги» онлайн полностью📖 — Семёна Данилюка — MyBook.
image

Коловращение судеб

Заместитель начальника Центрального райотдела милиции по политико-воспитательной работе капитан Звездин отодвинул протокол задержания и предвкущающе потер взопревшие ладони, – кажется, переменчивая удача скупо подмигнула нелюбимому пасынку.

А ведь всего три года назад судьба улыбалась молоденькому инструктору райкома КПСС, выдвиженцу от завода «Серп и молот» Жене Звездину во всю свою широкую пасть. Освобождалось место заместителя заведующего отделом пропаганды, и перспективный инструктор числился кандидатом на повышение.

Но лишь одним из нескольких.

Не полагающийся на случай Женя решил подпихнуть фортуну.

Будучи в очередной командировке – в Биробиджане, Звездин попросил местных товарищей заказать для него полное собрание сочинений Ленина и наложенным платежом отправить в Калинин. Но адрес дал не домашний, а райкома партии. Якобы по ошибке.

Не представляло сомнений, что факт этот станет известен в райкоме, и рвение молодого сотрудника в постижении марксизма-ленинизма будет отмечено.

Действительность превзошла ожидания, – о нестандартном заказе доложили лично первому секретарю, и тот пригласил Звездина к себе. На углу массивного стола громоздились перевязанные бечевкой книжные пачки.

– Вам что, Евгений Варфоломеевич, мало тех собраний, что имеются в райкоме? – внимательно глядя на Звездина, поинтересовался секретарь.

– Виноват. Не удержался, – с приготовленной скромностью объяснился Женя. – Зашел, стал быть, в магазин, раскрыл наугад «Шаг вперед, два шага назад» и чувствую, не могу оторваться. Так всё ясно, так пронзительно! Вообще-то тут почта, должно, ошиблась или я машинально…Купил-то за свой счет для домашнего пользования. На работе, сами знаете, текучка, а хочется хотя бы перед сном припасть, эта самая, к истокам.

– Похвально. И давно читаете на идише? – секретарь кивнул на раскрытый томик.

Звездин обомлел. Такой подлянки от Еврейской автономной области он не ожидал.

– Учу! – брякнул он первое, что пришло на ум.

– Похоже, давно учите. Много у вас родственников в Израиле? – секретарь недобро прищурился.

– Да вы что! Да за кого вы меня! Я аз есмь потомственный русак! – в ужасе от совершенного прокола выпалил Женя. Окончательно смешавшись под тяжелым начальственным взглядом, понес полную околесицу. – Исключительно дабы внедриться, если партии понадобится. Да мы, исконно русские Варфоломеи, этих жидяр на дух!.. Да я, если что, топор в руки и первым пойду. Как деды!

– Хочу напомнить, что в Советском Союзе с проявлениями антисемитизма ведется беспощадная борьба, – холодно оборвал его секретарь. – Ступайте и – заберите вот это своё.

Он брезгливо отодвинул запачканного идишем Ильича.

Через неделю Звездин разделил участь спившихся или морально разложившихся совпартработников – его сослали замполитом в милицию.

Шли месяц за месяцем, год за годом, появлялись и исчезали вакансии, а о бывшем инструкторе райкома, казалось, забыли напрочь. Звездин чувствовал, что погружается в будничную рутину, исход из которой виделся лишь один – унылая майорская пенсия.

Ночное задержание валютного фарцовщика, да еще сынка знаменитого профессора, могло эффектно прогреметь по области и заново перевернуть судьбу опального замполита. Конечно, если все это грамотно оформить и подать. А оформить пока не получалось, – доставленный подозреваемый Листопад упорно отказывался писать явку с повинной.

Звездин поднялся со своего места и уничижительно оглядел нахохлившегося верзилу с пасмурным, косящим взглядом.

– Долго будем в молчанку играть, голуба? – строго произнес замполит. – Ты ж понимаешь, что влип, взят с заграничными долларами. Твой подельник Торопин арестован еще вчера. Сейчас, стал быть, дает показания в КГБ. А КГБ – это тебе, понимаешь, не фунт изюму. Или тоже туда торопишься?

– А что, у меня есть выбор? Так и так там окажусь.

– А вот и нет! Я ж тебе, голубе, битый час толкую, – Звездин подсел поближе. – По валютным спекуляциям дела, они и комитету подведомственны, и нам, стал быть, – милиции. Пишешь на мое имя явку с повинной, так дело твое в этом случае мы сами вести будем. А с намито тебе куда как веселей. Тогда для тебя всё с широкого плеча: и свидания, и в камере чтоб тип-топ. Место там у окна, параша чистая. А может, еще договорюсь, чтоб не сажать до суда. Чистосердечное признание в мой адрес – это очень зачтется. Ну! Раз уж такой для тебя форс-мажор приключился. А то я и так злоупотребляю, – давно бы пора в комитет позвонить о твоем задержании. Да вот жалко тебя чего-то! Из интеллигентной вроде как семьи. Одной, стал быть, крови.

Листопад повнимательней пригляделся, приподнялся:

– Твоя правда. Давай-ка поговорим!

– Давай. Только сначала на место будьте любезны, – Звездин опасливо отодвинулся. – И извольте обращаться по званию и на «вы».

– Как скажете, товарищ капитан, – несмотря на грозное предостережение, Иван придвинулся вплотную, доверительно положил лапу на плечо собеседника. – Ты мне только ответь – на хрена тебе это надо?

От неожиданного поворота в разговоре Звездин несколько опешил:

– Вот в КГБ сообщу. Они всё тебе, наглецу, растолкуют.

– Они-то, может, и растолкуют. Только тебе с того шо за навар? Ведь никто ничего, считай, не знает. Сержанты – так они под тобой. Порвал протокол и – как не было. А баксы себе возьми. Это ж какие для тебя деньжищи. Если в загранку случится, ты на них весь упакуешься. А?

– Да вы это что это? – Звездин вскочил. – Вы это кому это? Вы – взятку?! По себе меришь?

– Ты остынь. Не хошь сам – не бери, – сержантам отдай. После этого они для тебя всегда с открытой душой. Очевидная польза. А с тобой еще лучше рассчитаюсь. Небось, обрыдло замполитствовать в этом клоповнике. Так за нами, Листопадами, не заржавеет: отец с дядькой тебя отсюда мигом наверх в люди подымут. У меня ж дядька – вице-президент Академии наук. Одной левой тебя куда хошь подбросит.

В глазах совращаемого капитана, до того по-рыбьи бесцветных, зародилась жизнь. В самом деле, из этого мог выйти вариант. Отметят ли, нет ли роль Звездина в выявлении еще одного фарцовщика, – это все-таки вилами на воде. Да и как еще отметят? Может, наградными часами в морду плюнут? А вот если протокол действительно припрятать, а после подъехать с ним к вице-президенту Академии наук – из этого большущая польза может произрасти.

– Ведь не уголовник, не вор-рецидивист, – поднажал Иван. – Или без меня в тюрьме охранять некого? Сам же говоришь – мы с тобой одной крови. Тем более риска-то никакого. Вся ситуация под тобой: с ментами рассчитался, протокол заныкал и – с концами. Зато после весь в шоколаде. Давай: по рукам и – побежали.

Звонок внутренней связи с дежурной частью отвлек Евгения Варфоломеевича от сладких мечтаний, в которые он начал погружаться.

– Слушаю, – Звездин недовольно нажал на кнопку.

– Товарищ капитан, – разнеслось по кабинету. – Только что позвонили из КГБ. Они уже прослышали насчет фарцовщика нашего. Велено передать – выезжают. И – вас просил Мормудон…то есть виноват, – начальник отдела зайти.

Звездин со злостью отключился, поднялся. С особым, непримиримым прищуром глянул на задержанного:

– Что мне за польза, говоришь? А та самая, за ради которой я, слесарь – инструментальщик, пацаном в партию вступил, погоны вот эти надел. Нечисти на нашей, советской земле меньше станет, – вот моя польза. А ты, профессорский сынок, полагал, что таким как ты всё дозволено? Нет уж. Законность у нас одна. Сейчас КГБ подъедет, тебе её полной ложкой отмерит. И не заблуждайся: не одной мы крови! А разных классов. Всё ясно, голуба?

Листопаду всё стало ясно: именно невозможность взять на лапу определяла глубину классовой ненависти, что испытывал бывший слесарь-инструментальщик к профессорскому отпрыску.

– Я пока выйду, а ты – либо пишешь на мое имя явку с повинной, либо тебя отведут до приезда КГБ в дежурку, и тогда уж всё. Ну? Будешь писать или?…

– Буду! – рявкнул Иван.

Что-то в лице задержанного Звездину все-таки не понравилось.

– Если чего задумал, так имей в виду, – добавил он, – на окнах решетки, у кабинета ждут пара милиционеров, документы твои в дежурной части, – так что насчет смыться и думать не моги.

Дверь за замполитом закрылась. Ни секунды не медля Иван рванул к телефону. Дядька! Вот спасение. Конечно, вздрючит после. Так то после!

Увы! Спасительная восьмерка не набиралась, – межгород оказался заблокирован.

– А! Падлы! – Иван в бешенстве долбанул кулаком по стеклу на замполитовском столе, разогнав во все стороны паутину. Вот такой же паутиной пойдет теперь и его собственная жизнь. Иван представил себе отца, заслуженного деятеля науки, профессора Кубанского университета, которого лишь месяц назад отходили после гипертонического криза. Зримо представил, как завтра отцу с притворным сочувствием сообщают, что единственный сын арестован. И чем это для него кончится? А чем племянник – валютный спекулянт обернется для дядьки?

Иван быстро просчитывал варианты. Считать он умел. Умел находить и нестандартные решения там, где другие впадали в панику и ступор. Может, потому теперь, когда едва не все кубанские дружки, с которыми «гужевался», сидят по зонам, сам Иван к своим двадцати трем закончил университет и, правда, волею папеньки, но и по собственному хотению, подумывал о поступлении в аспирантуру. Наука влекла его тем же, чем когда-то шахматы, а позже – преферанс и бильярд, – возможностью неожиданных, переворачивающих партию комбинаций.

Но все это оказалось ничто по сравнению с фарцой, в которую втянул его вышедший из заключения старый друган Феликс. Вот где адреналин! Вот где истинное наслаждение! Когда ты, зная, что за тобой охотятся всесильный Комитет государственной безопасности на пару с ОБХСС, проходишь по лезвию, даешь вроде загнать себя в угол, а потом неожиданным, элегантным финтом ускользаешь, как тореодор от быка. Один против целой государственной махины!

Впрочем не один, конечно. Судьба, благоволившая своему шелопутному любимцу, всегда присылала ему на помощь счастливый случай. Но здесь, похоже, отступилась. Он задержан в чужом городе с долларами на кармане, да еще с подельником – рецидивистом, – готовое обвинение для прокурора в хрустальной чистоте.

Статья 88 УК РСФСР – «Нарушение правил о валютных операциях» – от трех до восьми лет лишения свободы. На Ивана Андреевича Листопада неотвратимо надвинулась безысходность.

Телефонный звонок прервал невеселые раздумья.

Иван поднял трубку, намереваясь отматюгать звонившего и хотя бы тем досадить паскудному капитанишке.

– Д-ээ! – произнес он в нос, стараясь подражать голосу замполита.

– Здравствуйте! Это Евгений Варфоломеевич? – раздался взволнованный голос. – Евгений Варфоломеевич, мы так не договаривались!

Листопад, набравший побольше воздуха для полноценного мата, при последней фразе сдержался. Что-то в этом звонке проклевывалось.

– Ну! – он чутко сбавил тон.

– Так кто это? – недоверчиво повторил абонент.

– Да я, я, голуба. Простудился немножко. Но теперь уж, стал быть, полегче, – Листопад нарочито прокашлялся.

– Так вы узнали меня?

– А то!

Просто мы ж раньше напрямую не встречались. Я от Сан Саныча.

– Так от него и знаю. Само собой, голуба. Слушаю.

– Да это нам в пору слушать! Вы, конечно, извините, что я на свой риск напрямую. Но Сан Саныч отъехал, а надо срочно решать. – Так и порешаем. В чем проблема?

– Да в Кларе Цеткин, конечно!