Читать книгу «Бизнес-класс» онлайн полностью📖 — Семёна Данилюка — MyBook.
image

Войдя в компактный свой кабинетик с единственным столом возле неказистого сейфа и рогатой вешалкой у двери, Коломнин огляделся в поисках перестановок, пытаясь на глазок определить, куда технические службы могли подпустить свежего «жучка». Но впрочем не особенно внимательно: разговоров, о которых категорически не должно быть известно руководству банка, здесь не велось.

– Разреши, Сергей Викторович? – в кабинет ввалились Лавренцов, Седых, Панкратьев и старший группы по борьбе с мошенничествами в сфере пластиковых карт Богаченков. Младший из всех, Юрий Богаченков, хорошо знающий куцую меблировку в кабинете шефа, предусмотрительно прихватил с собой стул.

Следом, стараясь не бросаться в глаза, вошел поджидавший в коридоре Павел Маковей. Не найдя, куда присесть, безропотно прислонился к стене.

– Забираю из филиала, – объявил Коломнин, заметив кидаемые исподволь взгляды. – Будет в подразделении собственный юрист. А теперь выкладывайте, конспираторы, что случилось.

– ЧП у нас, Сергей Викторович! – Лавренцов послюнявил бобрик. Отпасовал настороженный взгляд шефа в сторону Панкратьева. – Докладывай сам, Николай. Твое подразделение.

Панкратьев сегодня был заметно мрачнее обычного.

– Ножнин на взятке попался, – буркнул он. – Проверял заемщика и взял в лапу пятьсот долларов.

– Дожили, – приподнятое настроение Коломнина рухнуло разом. – До сих пор других выявляли. А теперь, выходит, и к нам просочилось. Кто его на работу брал?

– Я брал, сам знаешь, – Панкратьев нахмурился. – Рекомендовали как хорошего парня.

– Нет такой категории – хороший парень! – взвился Коломнин. – Есть либо надежный, проверенный человек, либо … стручок. Этому, если помню, двадцать семь. Вовсе салага.

Двадцатипятилетний Маковей, боясь, чтобы в связи с этим не припомнили про него, быстренько нагнулся перешнуровать обувь.

– Сколько я вас всех учил! В нашу службу надо брать мужиков тертых, лет за тридцать. Чтоб понятие корпоративной чести устоялось! Каким числом уволили?

Панкратьев и Седых требовательно посмотрели на раскрасневшегося Лавренцова. Похоже, роли были распределены заранее.

– Так не уволили пока, тебя ждали. Не все тут однозначно, – Лавренцов намекающе кивнул в сторону стоящего в углу Маковея.

– Давай! Он теперь свой, – разрешил Коломнин.

– Информация-то подкожная. За пределами подразделения пока никто ничего. Он даже не то что взятку. Просто у них выдача кредита зависала из-за отсутствия нашего заключения. Вот и заплатили, чтоб ускорил. А по сути все написал как есть.

– Ты к чему сию адвокатскую речь завел?

– К тому самому. Чего подразделение подставлять? Уволить втихую. И все дела. Сумма-то в самом деле смешная.

– Смешная! – Коломнин оглядел солидарных меж собой руководителей. – И впрямь, гляжу, забурели. Пятьсот долларов – уже и не деньги. Забыли, как в МВД в День чекиста в кассу ломились, чтоб с долгами рассчитаться? Быстро же в вас эта банковская отрава въелась – сор из избы не выносить.

– А к чему выносить-то, Сергей Викторович? – всякий раз, когда надо было говорить что-то несогласованное с Коломниным, пухлые аккуратные щечки Седых начинали алеть. – И так многие только и ждут, чтоб вы на чем оступились.

Это осторожненькое «вы» чуть остудило гнев Коломнина. В подразделении требовательного начальника ценили. Мало кто не познакомился с его вспыльчивостью и придирчивостью. Но давно не обижались. Знали за ним главное качество: в случае удачи Коломнин всегда публично рапортовал: «Мои хлопцы отличились», в случае прокола ограничивался коротким: «Я не сработал». Последняя фраза Седых была неприкрытым намеком на трудные отношения, сложившиеся у дотошного, упертого, как называли за глаза, начальника УЭБ со многими влиятельными в банке фигурами. Одни из них на основании материалов его расследований оказались отодвинуты от лакомых кусков в банковском бизнесе. Другие, более дальновидные, чувствуя на затылке близкое дыхание, пытались упредить удар и спешили с жалобами к президенту банка Дашевскому. Не случайно в последнее время в выступлениях и репликах президента все чаще и чаще проскальзывало недовольство неуживчивым «безопасником». Что людьми, сведущими в кулуарных хитросплетениях, воспринималось как признак близкой опалы.

– А что в самом деле? Ну, взял мужик, – рубанул Лавренцов. – Так ведь не на курорт посылаем, – выгоняем. Сам он тоже готов по собственному. В других подразделениях не чета нашим ЧП. На сотнях тысячах попадаются. И – ничего! Все решают втихую. Люди стоят друг за друга. Чего ж нам-то друг дружку топить?

– Не стоят! А покрывают друг друга! – поправил Коломнин. – Хлопцы про то знают?

– Знают, конечно, – неохотно подтвердил Лавренцов.

– То-то и оно. А вы – втихую. Ржавчину занести недолго. Вывести потом – никаких щелочей не хватит. Стало быть, так: тебе, Панкратьев, указание – немедленно провести служебное расследование, собрать все документы и – с докладной мне на стол. На увольнение по статье. Официально подаем в кадры. И пусть все знают – покрывать никого не будем. Или служи честно, или…Чего мнешься?

– Хотел отпроситься на три дня. Приболел я.

– Как плесень разводить, так здоровый! А как собственные промашки исправлять, так – в сторону. Чистеньким всем остаться, гляжу, хочется, – он подозрительно обвел взглядом остальных. – Короче, ступай и выполняй.

– Есть, – Панкратьев без выражения поднялся.

– А болеть не хрен. Не по нам эта мода. В гробу наотдыхаемся.

Панкратьев вздрогнул, странно взглянул на него и вышел.

Установилось тягостное молчание.

– Зря ты его так, – укорил Лавренцов. – Николаю вчера колоскопию делали. Подозрение на онкологию. Нужно обследование проходить.

Коломнин физически ощутил, как запульсировала кровь в висках. С Панкратьевым они были близкими друзьями еще по МВД. В последнее время Панкратьев изредка жаловался на плохой стул и рези в кишечнике. И это всегда было предметом разухабистых шуточек. И вдруг!.. Коломнин раздраженно провел локтем по пыльному столу:

– У нас что, уборщиц нет?! Или некому проследить, чтоб у начальника в кабинете убирались?.. А ты, Валентин, тоже хорош. Предупредить не мог?

– Предупредишь тебя, – огрызнулся Лавренцов. – С места в карьер дрючить принялся.

– Ладно, передай, пусть берет три дня. Но чтоб сразу после возвращения все документы собрать. Продолжаем работу. У пластиковых карт что-то есть? Богаченков принялся подниматься.

– На него опять «телегу» президенту банка накатали, – объявил Лавренцов.

– Что-то нащупал? – догадался Коломнин.

Богаченков коротко кивнул.

Одним из провальных банковских направлений была работа по внедрению пластиковых карт. Бизнес этот начала и держала, не подпуская посторонних, группа татар. Собственно внешне ситуация выглядела благополучной: карточек внедрялось все больше, остатки на счетах росли. Но резко увеличились и случаи мошенничеств. Причем таких, что невозможны без участия сотрудников банка. Потому-то и добился Коломнин создания спецгруппы. Старшим назначил Богаченкова. И не пожалел. В отличие от прочих сотрудников управления, двадцатидевятилетний Богаченков не был ни бывшим милиционером, ни ФСБэшником. Зато оказался классным финансистом, способным разобрать любые завалы. Негромкий, даже робкий в общении, он действовал подобно бульдогу, который, ухватив жертву, уже не размыкал челюстей, а лишь перебирал ими, все ближе подбираясь к глотке.

Судя по участившимся, истеричным жалобам руководителей пластикового бизнеса, цель была близка. Но в этом же была опасность и для самого Богаченкова, – его могли в любую минуту подставить.

– Ладно, Юра, иди пока. После переговорим, – определился Коломнин, предложив Маковею занять освобождающееся место. Коротко обсудив с Седых ситуацию в иногородних филиалах, Коломнин поспешил перейти к главному – вип-клиентам. И прежде всего – Генеральной нефтяной компании. – Что глаза отводишь, Лавренцов? Обороты по счетам увеличили?

– Если увеличить до тридцати миллионов рублей при согласованных оборотах в двести, значит, увеличили…

– Та-ак. А поручительство оформлено наконец?.. Я тебя спрашиваю.

– Нет.

– Что значит, нет?! – терпения Коломнина хватало ненадолго. – Почему нет? Ты с руководством компании встречался?

– Пытался. Трижды дозванивался финансовому директору Четверику. Секретарша не соединяет.

– Да ты!.. Что значит не соединяет? Ты кого представляешь? Банк или контору утильсырья? Надо было добиться! Если с Четвериком договориться не умеешь, прорывайся к самому Гилялову!

– Что ж я, с секретутками воевать должен? Я, между прочим, генерал, – огрызнулся Лавренцов.

– Ты?! Ты давно не генерал, а банковский служащий. И получаешь, тоже между прочим, столько, сколько генералом и во сне не видел. Твоя нынешняя должность – за банковское добро биться. А не амбициями блистать. Лавренцов сидел с бесстрастным, закаменевшим лицом, самым обиженным видом своим выказывая категорическое несогласие с услышанным. В прошлом заместитель начальника штаба МВД, Лавренцов, сохранивший многие из прежних связей, и теперь был небесполезен для банка. Договориться о прекращении уголовного дела против нужного человека, вернуть изъятые водительские права, зарегистрировать оружие, организовать разрешение на охоту в заповеднике, – здесь Лавренцов был незаменим. Но чем чаще выполнял он личные просьбы руководства, тем более пренебрегал своими прямыми обязанностями. Но и не только поэтому: банковское дело было новым для каждого из них. И прежде всего требовало обучения. А вот учиться заново старый генерал то ли не захотел, то ли стеснялся. И любое хоть немного непонятное задание ловко перекладывал на плечи исполнителей. И добро бы в мелочах. В последнее время Лавренцов заваливал и всякое серьезное поручение. – Ладно, теперь сам займусь, – Коломнин сдержался. – Сколько им причитается следующим траншем?

– Еще семь миллионов.

– Хрен они что получат, пока полностью не выполнят договорных условий! Когда кредитный комитет по этому вопросу? – Коломнин схватил ручку и выжидательно навис над календарем. – Помнится, на следующей неделе?

Молчание Лавренцова ему не понравилось:

– Не понял?

– Был уже кредитный. Три дня назад, – пробормотал Лавренцов.

– То есть?!

– Ознобихин вынес досрочно.

– Что?! – Коломнин поперхнулся. – Приняли решение – выдать.

– Как?

– Да так! – в свою очередь вскрикнул Лавренцов, пытаясь тем предупредить вспышку ярости. – А что я мог? На кредитный явился Ознобихин, притащил с собою Четверика. Сослался на поддержку президента банка. Четверик полчаса о глобальных нефтяных проектах витийствовал. В общем заморочили всем головы и – утвердили.

Теперь Коломнин догадался об истинной причине поспешного отъезда Ознобихина: понял тот, что при Коломнине очередной транш ему не пробить. Как он тогда сказал? Банк – это немножко игра? Вот и переиграл.

– Что значит «утвердили»? А где ты был?!

– Я голосовал против, – гордо объявил Лавренцов.

– Да ты не против голосовать должен, ты других за руки хватать обязан! Вы все обязаны в колокола бить, если угроза банку! Он требовательно оглядел сидящих напротив. Но те отводили глаза – портить отношения с людьми, гораздо более влиятельными, никому не хотелось. Ложиться на амбразуру – это была его, Коломнинская, функция! Добровольно им на себя взваленная.

– Пойми, Сергей, здесь все за тебя, – почувствовал молчаливую поддержку Лавренцов. – Но мы не можем стоять против целого банка. Сколько раз на этом обжигались. В конце концов, если президент поддерживает Ознобихина в его прожектах и выдергивает из баланса за здорово живешь десятки миллионов, так нам-то чего? Это его деньги. Пусть у него голова и болит.

– Удобненько, гляжу, устроились, – Коломнин заметил, с каким вниманием впитывает этот разговор Маковей, и, может, еще и поэтому не хотел, чтоб последнее слово осталось не за ним. – Что значит его деньги? Я должен вам напоминать, сколько в банке привлеченных средств? Сколько на частных вкладах?! Десятки тысяч людей, тысячи предприятий принесли сюда свои средства. Вот что мы охраняем!

Дверь отворилась, и в нее протиснулась крупная, с обвисшими розовыми щеками голова начальника отдела залогов Анатолия Панчеева. Влажные рыбьи губы несколько раз жадно вдохнули воздух: подъем на третий этаж толстяку Панчееву дался с трудом.

– Едва вышел, и сразу крик на весь коридор? – укорил он.

– Заходи, заходи! Мы как раз закончили, – пригласил Коломнин. Приход Панчеева оказался кстати еще и потому, что горячность последней его фразы была притворной: в словах Лавренцова была хоть и неприятная, но правда.

– Да, кстати, – задержал поднявшихся сотрудников Коломнин. – Примерно два года назад в Москве был убит такой предприниматель – Шараев. Никто, случаем, не помнит?.. Вот и я что-то не припомню. В общем, Валентин, подними архивы, свяжись с МВД – все, что есть… Панчеев пропустил выходящих мимо себя, и только затем протиснулся в кабинет: разминуться с кем-то в дверях он был физически не в состоянии. В последние годы сорокапятилетний Панчеев стремительно разбухал. Многочисленные посредники, с которыми начальнику отдела залогов приходилось иметь дело, узнав о его должности, прятали насмешливые глаза: причина чрезмерной пухлости казалась им очевидной. На самом деле Панчеев, бывший начальник контрольно-ревизионного управления Мосторга, человек, безупречно честный, страдал от нарушенного обмена веществ, с которым безуспешно пытался бороться. – Рад видеть. Чай? Кофе? – Коломнин сделал радушный жест: общение с доброжелательным Панчеевым доставляло удовольствие.

Панчеев с привычной осторожностью опустился на стул, поерзал, продолжая отдуваться и отирая обильно выступающий пот огромным в крупную клетку платком.

– Ну, как там мой? – поинтересовался Коломнин, непроизвольно расслабляя лицо в ожидании привычной похвалы в адрес сына.

Но хвалить Панчеев на этот раз не спешил. Напротив, извлек вновь из кармана влажный платок и заново прикрыл им лицо.

– Что-то стряслось? – догадался Коломнин.

– Да нет в общем-то. С чего взял? – Панчеев притворно пожал плечом. – Нормально работает.

– Да, знаю. Ты ему даже доверил самостоятельно провести аукцион. Не поспешил ли? Все-таки ответственность. – Да он там не один. С ним в паре Рыбченко. Вышибу я этого Рыбченко! – неожиданно в сердцах пообещал Панчеев. И тем прокололся.

– Говори, что случилось, – потребовал Коломнин. Кажется, сегодня был день сюрпризов.

– Да пока ничего, – Панчеев еще раз что-то прикинул. – Я собственно с этим и зашел. Только давай без нервов. Договорились?

– Говори!

– У меня сегодня мужик этот был. Директор базы, через которого мы торги проводим.

– И что?

– Приехал уточнить детали. Ну, и… Понимаешь, он был уверен, что без меня-то ничего не делается!

– Ты будешь говорить, наконец?!

– Он им, оказывается, пятнадцать тысяч долларов за аукцион этот пообещал отстегнуть.

Коломнин, шуровавший у чайного столика, неловко сбил локтем чашку и, не обратив внимания на осколки, ошалело опустился на ближайший стул.

– То есть ты хочешь сказать, что мой Димка договорился об «откате»?.. А может, это все Рыбченко? А Димкой прикрылся. Вроде как на двоих?.. Или нет?

Он уже заметил отрицательный кивок Панчеева.

– Я специально расспросил: оба присутствовали. Даже вместе выторговали: чтоб по семь с половиной на брата.

– Вот ведь как… – обескураженно протянул Коломнин. – Матушкино влияние. Пробивается все-таки. Я-то думал, человеком становится. А он вот, значит, куда? Хлебное место нащупал! Где он?! – Коломнин вскочил.

Но еще раньше с неожиданной резвостью поднялся, перегородив собой выход, Панчеев.

– Не пущу, пока не остынешь! Не зря, видно, сомневался, говорить ли.

– Еще и сомневался?!

– Похоже, не следовало. Тут взешенно бы надо.

– Ну-ну. Взвешивай. А я послушаю, – Коломнин отступил, и сам сообразив, что банковские помещения с десятком любопытных ушей не место для семейных сцен.

– Вот и послушай, – к Панчееву вернулась прежняя успокаивающая рассудительность. – И я сам себя послушаю. Потому что что-то все больше путаюсь. Оно, конечно, внешне выглядит неблагообразно. Но – покупателя этого и впрямь твой Димка нашел. И цена неплохая.

– Двести тысяч-то? Там долг на полмиллиона завис.

– А это не к нам вопрос. А к тем, кто залог этот на такую сумму оформил. Вот бы с кого спросить. Лучшей цены за такое барахло все равно не найти. И если сейчас не продадим за двести, завтра и за сто никому не впиндюрим. Так что для банка, выходит, прямая выгода.

– К чему ты все это?! Вы и работаете, чтоб банку выгоду приносить. За то и премии идут.

– Уж насчет премий-то! – Панчеев даже нижнюю губу оттопырил, как человек, услышавший бестактность. – Что там у нас по положению? Один процент от возврата? Это тысячи полторы долларов на двоих. Да и то, если Дашевский соблаговолит подписать.

Коломнин смолчал: выбить из прижимистого президента банка обещанные премии за возврат долга и впрямь было непростой задачей. Во всяком случае для самого Коломнина напористость в хлопотах не раз и не два оборачивалась взысканиями.

– То-то, – оценил его молчание Панчеев. – А тут – пятнадцать. И при этом банку никакого ущерба.

– Так не бывает!

– Ну, почти никакого! – подправился Панчеев. – Выгода все равно больше. А они, ребята наши: что мои, что твои, – ведь знают: тот же стервец – кредитник, деньги эти под липовое обеспечение выдавший, за это время от одних процентов получил тысяч десять. И как я после этого Димке твоему должен объяснить, в чем здесь социальная справедливость.

– Не знаешь?!

1
...
...
10