Капитан

Он капитан, и родина его – Марсель,

Он обожает споры, шум и драки,

Он курит трубку, пьет крепчайший эль

И любит девушку из Нагасаки

Вера Инбер

Еще вчера дождь хлестал по крыше дома, и казалось, что мир утонет в потоке воды, низвергаемой небесами. По улицам реки небесной воды несли оставшийся после зимы мусор вперемешку с еще не растаявшим снегом. Иногда дождь менял направление, и капли стучали в окно с такой силой, будто путник барабанит в дверь с настойчивым желанием поскорее войти и получить долгожданные тепло и уют.

В такую погоду, особенно если она пришлась на раннюю весну, хорошо оказаться рядом с камином, растопленным вязанкой вишневых дров. Такие поленья долго держат жар и наполняют жилище приятным ароматом. Тогда, лежа на диване, накрывшись пледом и с бокалом коньяка, книгой в руке и бернским зенненхундом, аккуратно улегшимся между тобой и спинкой дивана, – вперед к путешествиям, приключениям и невзгодам, достойным настоящих мужчин.

Уже почти уснув, приятно представить себя капитаном арктического ледокола, прокладывающего себе путь к пассажирскому лайнеру, застрявшему во льдах. Крошка из льда и снега, поднимаемая северным ветром, делает видимость практически нулевой, но команда своими титаническими усилиями пробивается миля за милей к терпящим бедствие и поспевает как раз вовремя, когда круизный лайнер, уже раздавленный льдами, погружается на дно, а растерявшиеся пассажиры толпятся на льдине, представляя собой лакомое блюдо для холода и белых медведей. Команда ледокола, потеснившись, принимает всех на борт, и капитан тоже в свою каюту буквально заталкивает очень смущающегося, но изрядно заиндевевшего паренька в тулупе, валенках и с огромной шапкой-ушанкой на голове.

От усталости все попадали спать, и только капитан с горсткой самых крепких матросов вернулся на ночную вахту и направил грозу льдов в обратную дорогу. Наутро, естественно, уставший как гончий пес, капитан возвращается в каюту и видит, что парень на самом деле оказался прекрасной девушкой, за это время пришедшей в себя и уже обжившейся в кубрике. Но верный пес сторожит не только явь, но и сон хозяина, и врывается в видения, вылизывая лицо и топчась по тебе, как стадо слонов. Девушка тает вместе с арктическим ледоколом в убегающем сне, и зенненхунд вновь становится явью. Добившись своего, пес успокаивается, и под его мерный храп ты засыпаешь уже спокойно, без снов и сладостных видений.

Гавриле для этого романтического этюда не хватало самой малости – дома с камином, собаки и романтических снов с книгой в руке и бокалом коньяка на журнальном столике. Текущая жизнь подарила ему пока только небольшую квартирку на окраине города, продуваемую особенно настойчивым ветром сквозь накопившиеся щели в окнах, и небольшое жалованье, регулярно выплачиваемое работодателем. А потому непогода плотно заперла нашего героя в его четырех стенах без собаки, камина и коньяка, оставив только книгу и батон колбасы с хлебом и кефиром. Хотелось тепла, но после пристального взгляда в кошелек мысль пригласить кого-то из своих знакомых девушек на ужин или хотя бы в кино оказалась полностью несостоятельной, и ветер за окном, подхватив, унес ее в более зажиточные кварталы.

В такие минуты становится особенно грустно и одиноко, когда любительская колбаса с ее вкраплениями жира уже больше в тебя не лезет, но желудок требует дров, как разгоряченная топка камина, и ты давишься всухомятку этой нехитрой снедью, запивая ее кефиром прямо из пакета. Картину полной безысходности дополнил бы красочно топающий по своим делам рыжий таракан, но усачи покинули города по мере развития GSM-связи (мобильных телефонов), и приему пищи Гаврилы никто не мешал.

Гаврила наполнил желудок, и мысли потекли в более рациональном русле. Зачем мечтать о доме с камином, где ты уснешь, представляя себя капитаном грозного ледокола? Это все равно, как уснуть во сне и видеть сон. Можно представить себе, скажем, девушку, которую судьба-злодейка привела бы плакать на лавочку прямо под балкон квартиры. Сквозь струи проливного дождя Гаврила увидел бы, как без плаща или зонта на лавочке вздрагивают от рыданий худенькие плечи, и пригласил бы ее зайти в дом, где сразу отдал бы оставшийся кефир с колбасой и хлебом. Эта мысль показалась настолько реальной, что даже толком не отдавая себе отчет и наскоро накинув плащ, Гаврила выскочил из подъезда, оглядывая близлежащие лавочки.

На улице было холодно и промозгло, но от этого жалость к неизвестной девушке, одиноко плачущей на лавочке под проливным дождем, сделалась вовсе нестерпимой, и он спешным шагом пошел по округе, разыскивая незнакомку. Смеркалось. На улице было хоть шаром покати. Одинокие машины с грохотом проносились по дорогам. В окнах домов периодически зажигался и гас свет. Даже бездомные псы не шныряли по улицам в поисках съестного мусора, а жались друг к другу, забившись по ранее обжитым углам.

У кого вызвал интерес наш путник, так это у патрульнопостовой службы, тормознувшей рядом с ним и вывалившейся из своего бобика. Без лишних слов полицейские прошлись по карманам Гаврилы, и не найдя там ничего путного, ограничились легким пинком и двумя затрещинами. Гаврила перенес экзекуцию стойко, без слез и причитаний. Капитану ледокола стоять ночную вахту было тоже непросто, особенно после героического спасения пассажиров со льда. Отъехавший бобик вновь сделал нашего героя свободным, и он быстрым шагом умчался вдаль. Вскоре холод ушел, и стало жарко. Струйки пота стали сбегать по промокшей спине. Хотелось расстегнуть плащ, но Гаврила не мог остановиться даже ради этого. Он бежал, пока дождь хлестал, как из ведра, и на улице темно, а значит, где-то плачет незнакомка, которую должно немедленно спасти.

Но вот запас сил иссяк, и наш капитан остался один среди пустынных улиц города. Он застыл как изваяние, а затем, умывшись струйками дождя, неторопливо побрел в сторону дома. Гаврила плакал, смеялся, бил себя ладонью по лбу и кутался в закоченевшую одежду, как будто мог выдавить из нее еще хоть чуточку тепла. Отворив дверь квартиры, промокший до нитки капитан почувствовал себя словно в родной гавани, встречи с которой ожидал долгие годы заморских странствий. Скинув все одеяние в угол, он пошел прямиком в душ, где, слава богу, горячая вода вернула его в состояние умиротворенного покоя. Затем он повалился спать, и укрывшись видавшим виды одеялом, был счастлив как дитя.

Проснулся Гаврила достаточно поздно, уже было светло, и дождь более не барабанил, уступив место весеннему солнцу. На улице пели птицы, и двор был полон гомона и иной воскресной суеты. При виде горы мокрой одежды в углу «арктическому капитану» стало ужасно стыдно за свою выходку прежней ночью, и он стал неторопливо приводить свои вещи в порядок. Есть хотелось снова, и остатки колбасы, хлеба и кефира пришлись крайне кстати. «Если уж спасать, то лучше незнакомку с авоськой провизии», – подумалось Гавриле между делом.

Затем он взялся за тряпку и вымыл квартиру, гоняясь за каждой пылинкой. Снова устал. Усталость преследовала нашего героя по пятам, и он ждал ее, как освободительницу от горестей и забот, дурных снов и несбыточных желаний. Когда устал, блаженное чувство покоя приходит на смену всему, перестают мучить иллюзорные мечты и фантазии, дурные мысли не лезут в голову – хочется простой, да хоть какой-нибудь еды и койку, куда можно уронить голову и тело. Усталость служит залогом от глупостей – ты наконец-то перестаешь жалеть себя, дивясь несправедливости мира, и рваться из четырех стен наружу, будто особенно сильный и мощный рывок может освободить что-то внутри, способное вылететь и, раскинув крылья, умчаться в небеса к бушующим стихиям.

Уже в понедельник Гавриле на работу, еще чуть-чуть – и самый тяжелый период выходных останется позади. Там усталость будет неотъемлемой частью, как будто при входе вахтер выдает ее каждому на время рабочей недели. Потом каких-то десять-двадцать лет – и усталость можно уже не загонять в сети, как молодую капризную девицу, она будет приходить сама даже незваным гостем и прочно обживется в старенькой квартирке. Усталость скрасит жизнь, стешет острые углы, сопливые переживания и мечтания детства лягут спокойно почивать на дальние полки чулана.

Лишь однажды, если, конечно, повезет, внучка спросит у дедушки Гаврилы, кто изображен на старой пыльной фотографии в капитанской форме на борту ледокола, ломающего арктические льды. «Это я», – скажет дедушка и погладит внучку по голове. Она засыплет его вопросами об Арктике и лайнере, спасенном из ледяного плена, пока родители не уведут девочку спать. А засыпая, она долго будет расспрашивать папу и маму о дедушке, и почему они не рассказывали о его героическом прошлом. Родители же, убаюкав малышку, сядут на кухне и заговорят о том, что старик сдает, и как не жаль, но нужно отвозить его в дом престарелых. Там и уход круглосуточный, и персонал, безропотно слушающий байки стариков.

Но Гаврила был уже на улице. Смеркалось. Хляби небесные разверзлись над городом, и вода низвергалась с небес, как будто всевышний всерьез решил затопить все к чертям. Старик шкандыбал, опираясь на палочку, и даже бездомные псы не тревожили его покой. Наконец-то патрульная полиция заметила старика и обыскала его карманы. Бить из уважения к возрасту не стали. «Наконец-то», – подумал Гаврила. Обыск ментов вернул ему веру в быстро ушедшие силы. Еще чуть-чуть. Нет, он не хотел в этот раз встретить незнакомку и спасти ее из-под струй проливного дождя. Он страстно, изо всех оставшихся сил чаял встретить себя – того, молодого, что искал, но отчаялся, проиграв битву усталости. Незнакомка, конечно же, ждала его тогда, мокла под проливным дождем со вздрагивающими худыми плечами, нужно было сделать лишь еще буквально пару шагов, пройти в следующий двор. Гаврилу там ждали любовь, мореходка и арктические странствия. «Вперед!» – сказал бы Гаврила своей молодой копии и замер бы как статуя, превратившись в памятник несгибаемой несломленной воле.

Вот только сердце предательски подвело старика, и прыгнув в груди, остановило его скрученную фигуру. В последнюю секунду он увидел себя в капитанской форме на борту корабля. Капитан же, увидав старика на берегу, отдал ему честь и уплыл, не оглядываясь, как и положено морскому волку.

Старика под утро нашла все та же ППС и, вызвав труповозку, убыла себе восвояси. Родители же, убаюкивая малышку, поведали ей, что дедушка уплыл в арктическое плаванье, так как несмотря на возраст, опытных моряков на флоте не хватает, и дедушка снова ведет ледокол навстречу бушующей стихии. Кроха уснула, обняв подушку, а ее родители, взяв тряпки и теплую воду, мыли квартиру, гоняясь за каждой пылинкой, пока усталость окончательно не завладела ими, принося утешение и покой.