Цитаты из книги «Свобода воли, которой не существует»

D. Wegner, 2002. The Illusion of conscious will. Cambridge, M. A.: Bradford Books / MIT Press.

В книге «Объясненное сознание» (Consciousness explained) Дэниел Деннет описывает эксперимент (отчет о нем не был опубликован), в ходе которого нейрохирург У. Грей Уолтер соединил двигательную зону коры головного мозга пациентов с проектором слайдов. Испытуемых просили менять слайды и, по их отзывам, им казалось, что проектор читает их мысли. К сожалению, нельзя сказать с уверенностью, был ли осуществлен этот эксперимент.

Нейробиологи Джошуа Грин и Джонатан Коэн отмечают нечто подобное: «Представления большинства людей о работе мозга близки к взглядам неявных дуалистов и либертарианистов, а не материалистов и компатибилистов… Иначе говоря, это предполагает отход от детерминизма и безоговорочное принятие некой магической доктрины, исходящей из психической обусловленности… Детерминизм, идущий в данном вопросе вразрез с правовой и философской традицией, действительно представляет опасность для свободы воли и ответственности, как мы привыкли их понимать» (J. Greene & J. Cohen, 2004. For the law, neuroscience changes nothing and everything. Philos. Trans. R. Soc. Lond. B Biol. Sci. 359 [1451]: 1775–1785).

B. Libet, C. A. Gleason, E. W. Wright, & D. K. Peral, 1983. Time of conscious intention to act in relation to onset of cerebral activity (readiness-potential): The unconscious initiation of a freely voluntary act, Brain 106 (Pt 3): 623–642; B. Libet, 1985. Unconscious cerebral initiative and the role of conscious will in voluntary action. Behav. Brain Sci. 8: 529–66. Исследователи другой лаборатории обнаружили, что человек ошибается с фиксацией момента движения, если получает ответную сенсорную реакцию о своих движениях с запозданием. Это позволяет предположить, что суждения людей — ретроспективная оценка, основанная на кажущемся времени движения, а не на осознании мозговой активности, являющейся его причиной (W. P. Banks & E. A. Isham, 2009). Мы скорее догадываемся, в какой момент мы решили действовать, чем фиксируем этот момент (Psychological Science, 20: 17–21). Тем не менее Либет и другие исследователи считали, что концепцию свободы воли можно спасти: не исключено, что мы свободны наложить вето и не производить какое-либо сложное действие. Однако это предположение всегда казалось абсурдным, поскольку процессы в нервной системе, которые отменяют запланированные действия, также нами не осознаются.

При анализе воздействия стимулов на подсознание возникают, однако, некоторые концептуальные проблемы. Как указывает Дэниел Деннет, трудно (или невозможно) отличить пережитое и затем забытое от того, что не было пережито; см. его весьма содержательную работу о процессе познания «Оруэлл против Сталина» (D. C. Dennett, 1991. Consciousness explained. Boston: Little, Brown and Co., p. 116–125). Эту неопределенность в значительной степени принято связывать с тем, что поступающие сведения совмещаются сознанием в течение примерно 100–200 миллисекунд (F. Crick & C. Koch, 2003. A framework for consciousness. Nat. Neurosci; 6 [2]: 119–126). Хотя сигналы от соприкосновения с предметом и от визуального его восприятия поступают в кору головного мозга в разное время, эти события переживаются как одновременные. Следовательно, бессознательное зависит от так называемой рабочей памяти. Многие нейробиологи указывали на то же самое (J. M. Fuster, 2003. Cortex and mind: Unifying cognition. Oxford: Oxford University Press; P. Thagard & B. Aubie, 2008. Emotional consciousness: A neural model of how cognitive appraisal and somatic perception interact to produce qualitative experience. Conscious. Cogn. 17 (3): 811–834; B. J. Baars & S. Franklin, 2003. How conscious experience and working memory interact. Trends Cogn. Sci. 7 (4): 166–172). Этот же принцип в более пространной форме передан в формулировке Джеральда Эдельмана, который назвал бессознательное «воспоминаниями о настоящем» (G. M. Edelman, 1989. The remembered present: A biological theory of consciousness. New York: Basic Books).

Благодаря недавнему прорыву в экспериментальной психологии и нейровизуализации у нас появилась возможность самым тщательным образом исследовать границы между сознательными и бессознательными психическими процессами. Теперь нам известно, что мышлением, эмоциями и поведением человека управляют как минимум две системы в головном мозге — часто это называют «двойным процессом». Одна из них (бессознательное) старше с точки зрения эволюции, она обеспечивает быстрые реакции, но медленно изменяется в процессе обучения. Другая (сознательное) сформировалась позднее, ее реакции медленные, но она быстро меняется в ходе обучения. Действие первой системы выявляется благодаря феномену так называемого прайминга, или фиксирования установки, когда в ходе воздействия стимула подсознательные импульсы влияют на мысли и эмоции человека. Прайминг также указывает на реальность сложных психических процессов, происходящих на более низком уровне, чем сознательная регуляция. Активация мыслей в сознании людей происходит самыми разнообразными способами, и эти подсознательные влияния с большой долей вероятности модифицируют цели и последующее поведение человека (H. Aarts, R. Custers, & H. Marien, 2008. Preparing and motivating behavior outside of awareness. Science 319 [5780]: 1639; R. Custer & H. Aarts, 2010. The unconscious will: How the pursuit of goals operates outside of conscious awareness. Science 329 [5987]: 47–50). В центре большой части работ — описание экспериментов, построенных на методе «обратной маскировки». В течение краткого времени (около 30 миллисекунд) на испытуемых воздействует визуальный сигнал, который воспринимается сознательно. Однако он перестает восприниматься, когда за первым сигналом следует другой, отличный от него (маска). Этот метод позволяет воздействовать на подсознание человека, внедряя в его сознание слова и образы. Интересно, что пороговая величина для сознательного распознавания эмоционально окрашенных слов ниже, чем для распознавания нейтральных слов, из чего может следовать, что семантическая обработка предшествует пониманию (R. Gaillard, A. Del Gul, L. Naccache, F. Vinckier, L. Cohen, & S. Dehaene, 2006. Nonconscious semantic processing of emotional worlds modulates conscious access. Proc. Natl. Acad. Sci. USA 103 [19]: 7524–7529).

Однако, если обратить внимание на поток моего сознания, то нельзя не увидеть, что понятие свободы не подразумевает такой уж широты. Откуда взялся кролик? Почему не слон? Не знаю. Разумеется, я свободен поменять «кролика» на «слона». Но как я это себе объясню? Какой бы я ни сделал выбор, я никогда не узнаю его причину. Либо выбор созвучен моему пониманию законов природы, либо привнесен ветром случайности. Но ни в том, ни в другом случае он не выглядит и не ощущается как свобода. Кролик или слон? Свободен ли я решить, что слово «слон» лучше, если я не чувствую, что оно лучше? Свободен ли я изменить свое мнение? Разумеется, нет. Это мнение может изменить меня.

Однако все это нисколько не обязывает нас верить в свободу воли. Необходимо лишь признавать важность усилий и считать, что люди способны измениться. Строго говоря, мы не меняем себя, поскольку, чтобы это осуществить, мы можем опираться лишь на нас самих, но мы постоянно испытываем влияние окружающего нас мира и мира, заключенного внутри нас, и сами на них влияем.

Присмотритесь к биографии любого человека, который «сделал себя сам», и вы обнаружите, что своим успехом он обязан массе обстоятельств, которые не создавал, но которыми удачно воспользовался. Нет человека на этой земле, который выбрал свой геном, или страну рождения, или политические и экономические условия в критические для себя моменты.

Посредством наказаний и стимулов можно изменить очень многое в поведении человека — и в данном контексте вполне естественно требовать от людей ответственности. Возможно, такие меры даже неизбежны — для обеспечения своего рода договоренностей. Как отмечает психолог Дэниел Вегнер, идею свободы воли можно использовать как инструмент для понимания поведения человека. Сказать, что кто-то по собственной воле проиграл все свои сбережения в покер, равносильно допущению, что у данного субъекта были все возможности поступить иначе и что его поступок был абсолютно преднамеренным. Он сел играть в покер не в силу случайности или заблуждения, а потому что этого захотел, имел такой умысел и так решил. В большинстве случаев нет смысла учитывать глубинные причины желаний и намерений — генетику, синаптический потенциал и т.д. Достаточно сосредоточиться на общих чертах личности. Мы именно так и поступаем, когда размышляем о собственном выборе и поведении, поскольку это простейший способ привести мысли в порядок. Почему я заказал пиво, а не вино? Потому что мне больше нравится пиво. Почему? Не знаю, и вообще зачем это спрашивать? Я знаю, что пиво люблю больше вина, и этих знаний вполне достаточно, чтобы ходить в ресторан. По какой-то причине один вкус мне нравится больше другого. Разве в этом свобода? Ничего подобного. А если я решу назло себе заказать вино, свобода