Цитаты из книги «Все, чего я не сказала»

– Я хотел золотой, но из надежного источника узнал, что в этом году все носят серебро, – сказал он. . Можно подумать, в платье, с длинными волосами и улыбочкой она станет как все. Если б мама разрешала ей гулять, как другим девчонкам, может, и неважно было бы, как она выглядит, – у Джеки Харпер один глаз голубой, другой зеленый, а ее в том году выбрали «Самой компанейской».

– Ты все поняла. Будь она белой… – Слова легли на язык горьким пеплом. . – Она не была бы чужой.

Знаменитые женщины нагоняли скуку. Вечно одна и та же история: им сказали, что нельзя, а они решили все равно. Потому что действительно хотели, раздумывала Лидия, или потому что им запретили? От анатомии ее мутило – мужчины и женщины с содранной кожей, потом с содранными мускулами, а потом лишь оголенные скелеты. Она полистала цветные вклейки, захлопнула книгу и еще долго ежилась, не в силах стряхнуть неотвязное омерзение, как собака – воду после дождя.

В антецеденте нет нужды: у них в доме «она» – всегда Лидия. Гирлянда мигала, гостиная смутно вырисовывалась во тьме и исчезала вновь. Нэт закрывал глаза, когда включались огни, открывал, когда выключались, и видел непрерывную темноту. Затем позвонили в дверь.

(А что же Ханна? Ей обустроили детскую в чердачной спальне, где хранили ненужное, и даже когда Ханна подросла, порой все на миг забывали, что она существует, – Мэрилин как-то за ужином поставила на стол четыре тарелки и не сообразила, что не так, пока не пришла Ханна. А та, словно понимая свое место в мироздании, из тихого младенца превратилась в зоркого ребенка – ребенка, что любит укромные углы, прячется в шкафах, за диванами, под низко свисающими скатертями, старается исчезнуть с глаз долой, а равно из сердца вон, дабы не нарушить семейного ландшафта.)

(А что же Ханна? Ей обустроили детскую в чердачной спальне, где хранили ненужное, и даже когда Ханна подросла, порой все на миг забывали, что она существует, – Мэрилин как-то за ужином поставила на стол четыре тарелки и не сообразила, что не так, пока не пришла Ханна. А та, словно понимая свое место в мироздании, из тихого младенца превратилась в зоркого ребенка – ребенка, что любит укромные углы, прячется в шкафах, за диванами, под низко свисающими скатертями, старается исчезнуть с глаз долой, а равно из сердца вон, дабы не нарушить семейного ландшафта.) Спустя десятилетие после того ужасного года все перевернулось вверх тормашками. У всей планеты 1976 год тоже прошел не пойми как, завершился необычайно холодной зимой и странными заголовками «Снегопад в Майами». Лидии было пятнадцать с половиной, только-только начались зимние каникулы. Через пять месяцев она умрет. А в декабре, одна в спальне, она расстегнула рюкзак и вытащила контрольную по физике с красной оценкой «пятьдесят пять» наверху.

Всю жизнь Лидия слышала, как мамино сердце отстукивает один и тот же ритм: . Мать мечтала об этом так отчаянно, что и вслух произносить не требовалось. Этот ритм никогда не смолкал. Лидия не могла вообразить иного будущего, иной жизни. Все равно что воображать мир, где Солнце вращается вокруг Луны, где нет никакого воздуха

Вертела их в руке, пока в мозгу не разглаживалась рябь.

В тот далекий день, сидя на этом самом месте на причале, Лидия уже провидела. Как тяжело наследовать родительские мечты. Как удушает такая любовь. Почувствовав руки Нэта на плечах, она почти готова была сказать ему спасибо – за то, что падает, за то, что сейчас утонет. А потом озеро закатило ей пощечину

кратковременное затишье, затем резкий тычок под ребра: помни, ты чужак. Забывать, прежде считал он, – ложное утешение: так зверь в зоопарке, подобравшись в вольере, делает вид, будто не замечает, как все пялятся, делает вид, будто он по-прежнему на воле