Саньцяо приказала слуге дать слепому три *фэня серебром и проводить его, а сама, безмерно счастливая, поднялась к себе наверх. Вот уж действительно, что называется, жажду утолять, глядя на *мэй, иль голод умерять, рисуя лепешки.

Обычно на что человек не надеется, о том он мало и думает; но стоит появиться надежде – тотчас рождаются бесплодные мысли, бредовые мечты, и каждая минута ожидания становится непереносимой.

После того что наговорил гадатель, Саньцяо только и думала о возвращении мужа. С этих пор она стала часто ходить в передние покои и выглядывать на улицу из-за занавески.

Шел второй месяц, на душистом ясене уже появились почки, а о Сингэ все еще ничего не было слышно. Помня обещание мужа, Саньцяо начала тревожиться и теперь уже по нескольку раз в день смотрела на улицу. И видимо, так уж должно было случиться, что она увидела молодого и красивого человека. Поистине,

 
Коль суждено – друг друга встретят,
Хоть сотни *ли их разделяют;
А не судьба – так рядом будут
И то друг с другом не столкнутся.
 

Кто же он, этот молодой и красивый человек? Оказывается, он не местный, а уроженец области *Хуэйчжоу, уезда Синьань. Фамилия его – Чэнь, имя – Шан. Молочное имя его было Дасигэ, но потом он сменил его на Далан. Хотя по красоте он и уступал *Сун Юю и Пань Аню, но в свои двадцать четыре года был очень собой недурен. Далан, как и Сингэ, тоже был круглым сиротой. Собрав в свое время несколько тысяч для торговли, Далан стал ездить в Сянъян закупать рис, бобы и прочее. Бывал он в Сянъяне обычно каждый год и останавливался в Цзаояне, за городом. И вот однажды направился он в город на Большую базарную улицу к некоему господину Вану, владельцу закладной лавки, чтобы узнать, нет ли каких вестей из дому. Лавка эта находилась как раз напротив дома Сингэ. Таким образом Далан и оказался там. Вы спросите, как он был одет? В простом из белого шелка халате, на голове плетеная шапка, какие носят в Сучжоу, словом, точь-в-точь как одевался Сингэ. Увидев из окна Далана, Саньцяо издали приняла его за мужа. Она тотчас откинула занавес и, не отрывая глаз, стала смотреть на приближавшуюся фигуру. Далан, поравнявшись с домом Сингэ, заметил наверху в окне молодую красивую женщину, которая не сводила с него глаз. Он решил, что произвел впечатление, и бросил на красавицу многозначительный взгляд. Как было им знать, что каждый из них ошибался?!

Когда Саньцяо поняла, что обозналась, лицо ее от стыда залилось краской. Она тут же закрыла окно, опустила занавеску и побежала в задний дом. Долго еще, сидя у себя, она чувствовала, как сильно бьется ее сердце.

Что до Далана, то прекрасные женские глаза просто-напросто захватили всю его душу. Вернувшись в гостиницу, он не переставал думать о красавице.

«Жена моя, конечно, тоже хороша собой, но с этой женщиной ей не сравниться, – рассуждал он про себя. – Написать бы ей записку. Но вот через кого передать? Все отдал бы, только бы она согласилась провести со мной хоть одну ночь. Тогда считал бы, что не зря прожил на свете». Молодой человек все вздыхал и вздыхал и вдруг вспомнил, что совсем рядом с Большой базарной улицей, в Восточном переулке, живет некая старушка Сюэ, которая торгует жемчугом. Как‐то раз Далану довелось иметь с ней дело, и он помнил, что бабка эта находчивая и поговорить умеет. «Да и ходит она изо дня в день то к одним, то к другим – конечно, должна знать всех в округе», – подумал Далан и решил с ней посоветоваться – может, и сумеет она что-нибудь придумать.

Всю ночь Далан ворочался с боку на бок и едва дождался утра. Чуть свет он поднялся, умылся холодной водой, причесался и тотчас поспешил в город, захватив с собой сто *ланов серебром и два больших слитка золота. Не зря говорят:

 
Хочешь чего-то в жизни добиться —
Изволь до изнуренья потрудиться.
 

Добравшись до города, Далан направился на Большую базарную улицу, свернул в Восточный переулок и стал стучать в ворота, где жила старуха Сюэ. Та, еще не причесанная, сидела во дворе и отбирала жемчуг для продажи.

– Кто там? – спросила она, пряча жемчуг.

– Чэнь, из Хуэйчжоу.

Этого ей было достаточно, чтобы понять, кто пришел, и она тут же бросилась открывать ворота.

– Я даже не успела причесаться. В таком виде не смею должным образом приветствовать вас, – проговорила она и спросила: – А вы что так рано? Есть дело какое?

– Да, специально по делу и пришел. Боялся, что не застану, если явлюсь позже, – ответил Далан.

– Неужели хотите оказать услугу покупкой жемчуга или каких-нибудь украшений?

– И жемчуг купить хочу, и еще дело одно, большое, выгодное, предложить.

– Но я, старая, только этим и занимаюсь и ничем другим…

– А здесь нам можно поговорить откровенно?

Старуха закрыла ворота, провела Далана в маленькую гостиную и предложила ему сесть.

– Что прикажете, господин Чэнь?

Убедившись, что они одни, Далан *вытащил из рукава сверток, развернул его и выложил на стол серебро.

– Здесь сто ланов, прошу вас принять, тогда я и осмелюсь все объяснить.

Не понимая, в чем дело, старуха отказывалась взять деньги.

– Может быть, вы находите, что этого мало? – спросил Далан и выложил на стол еще два блестящих слитка золота. – Здесь еще десять ланов. Прошу все это принять, – настаивал он. – Если, матушка, вы и теперь откажетесь, значит, просто не хотите мне помочь. Ведь это я пришел к вам с просьбой, а не вы ко мне! А пришел потому, что крупное дело, которое я задумал, без вас не получится. Не договоримся – оставьте себе это золото и серебро и делайте с ними, что хотите. Требовать деньги обратно не стану. Будут у нас когда-нибудь потом еще дела – встретимся. А вообще-то, полагаю, вы знаете, я не из мелочных.

Теперь скажи, читатель, есть ли на свете хоть одна бабка-посредница, которая не была бы жадна до денег?! При виде такого количества золота и серебра у старухи, как говорится, душа загорелась огнем жадности. Она просияла.

– Не обессудьте, я в жизни и гроша не брала, если не знала, за что мне платят. Но раз уж вы так хотите, хорошо, я пока оставлю это у себя; не смогу быть полезной – сразу же и верну, – говорила она, расплывшись в улыбке, и со словами: – Уж извините, что осмеливаюсь, – завернула золото и серебро в сверток и унесла к себе. – Не решаюсь пока благодарить вас, – сказала она, вернувшись. – Так объясните же, зачем я вам понадобилась.

– Мне срочно нужно обрести спасающую душу драгоценность, – отвечал Далан. – Ее нигде нет, кроме как в одном доме на Большой базарной улице. Вот я и хотел бы просить вас пойти туда поговорить, чтобы мне ее одолжили.

– Ну и чудеса! – воскликнула старуха, рассмеявшись. – Я живу в этом переулке уже больше двадцати лет и никогда не слыхала, чтобы здесь, у нас, на Большой базарной улице, у кого-то была какая-то душеспасительная драгоценность. Ну, ладно, – перебила она сама себя, – так скажите же, господин Чэнь, в чьем доме эта вещь?

– Кто живет в том большом двухэтажном доме, что напротив закладной лавки моего земляка Вана? – спросил в ответ Далан.

– Это дом здешнего человека по имени Цзян Сингэ, – подумав, ответила старуха. – Сам он уже больше года как в отъезде по торговым делам, и в доме теперь только его жена.

– Нужную мне драгоценность я как раз и хотел попросить в долг у этой женщины, – сказал Далан и, придвинув стул поближе к старухе, выложил ей все, что было у него на душе.

Выслушав Далана, старуха покачала головой.

– О, это невозможно! – сказала она. – Цзян Сингэ взял эту женщину в жены четыре года назад, и они, словно рыба и вода, и минуты не могли прожить друг без друга. С тех пор как он уехал, она даже вниз не спускается – так ему верна. А вот сам Сингэ – человек со странностями: чуть что – смотришь, рассердился. Поэтому я никогда и порога их дома не переступала и даже не знаю, какое у нее лицо – продолговатое или круглое. Как же смогу я взять на себя такое поручение?! Видно, малая доля счастья суждена мне в жизни – не смогу я принять ваш подарок, – заключила старуха.

Тут Далан стал перед ней на колени. Старуха протянула руки, чтобы поднять его, но тот схватил ее за рукава и так прижал к стулу, что она и пошевельнуться не смогла.

– Вся моя жизнь теперь зависит только от вас! – взмолился Далан. – Вы должны что-нибудь придумать, чтобы эта женщина стала моей, – этим вы сохраните мне остаток моей жизни. Когда дело сладится, я дам вам еще сто ланов, а если откажетесь помочь – покончу с собой.

Старуха не знала, как поступить.

– Ладно, ладно, – твердила она. – Вы сломаете все мои кости! Отпустите меня, прошу, тогда поговорим.

Только теперь Далан поднялся и, поклонившись ей, произнес:

– Так что же вы придумали, говорите скорей!

– В таком деле нужно действовать не торопясь. Важно, чтобы все получилось как надо, а о том, сколько потребуется на это времени, говорить не приходится. Если будете настаивать на каких-то сроках, мне придется отказаться.

– Раз вы обещаете мне удачу, то днем ли раньше, днем ли позже – не так уж важно. Но скажите, что же вы все-таки придумали?

– Завтра с утра, после завтрака, но не раньше и не позже, встретимся с вами в лавке у господина Вана. Захватите с собой побольше денег. Когда придете, скажите, что ищете меня по делу, а там увидите. Считайте, что вам повезло, если моим ногам удастся войти в дом семьи Цзян. Но только после этого, – продолжала старуха, – вы должны будете сразу вернуться к себе, во всяком случае, уж не задерживаться возле их дома, иначе там могут что-нибудь заподозрить, и вы все этим испортите. Если окажется, что есть хоть какая-то надежда, я сама приду к вам и сообщу.

– Покорно повинуюсь, – ответил Далан и, зычным голосом поприветствовав Сюэ на прощанье, радостный, удалился. Вот уж действительно,

 
Еще *Сян Юй не уничтожен
И не взошел на трон Лю Бан,
А выстроен уже помост для церемоний,
Чтобы главу над армией поставить.
 

На следующее утро Далан принарядился, уложил в большой кожаный короб около четырехсот ланов серебром и позвал своего слугу. Тот взвалил короб на плечо, и они вдвоем направились на Большую базарную улицу, в закладную лавку господина Вана. Подойдя к лавке, Далан заметил, что окна в доме напротив плотно закрыты, и понял, что красавицы сейчас там нет. Поприветствовав приказчика, Далан попросил у него скамейку, сел перед входом и стал поглядывать в сторону Восточного переулка. Через некоторое время он увидел старуху Сюэ, которая направлялась к лавке, держа в руках коробку из тонкого плетеного бамбука.

– Что у тебя там в коробке? – спросил Далан, когда та подошла.

– Жемчуг и разные украшения. Вас, может быть, это интересует?

– Да, я как раз хотел купить что-нибудь в этом роде.

Старуха прошла в лавку, поклонилась приказчику и, извинившись перед ним за беспокойство, раскрыла свою коробку. Там лежало пакетов десять жемчуга и несколько небольших шкатулок с головными украшениями из искусственных цветов и перьев зимородка. Сделаны они были очень красиво и переливались яркими красками. Далан отобрал несколько связок самого крупного белого жемчуга, несколько женских наколок для волос и серьги.

– Вот это все я возьму, – сказал он.

– Коли надо, берите, – ответила та, многозначительно глядя в лицо Далану. – Но только стоит все это очень дорого. Боюсь, не захотите потратиться, – добавила она.

Далан понял намек. Он раскрыл свой короб, выложил на прилавок целую кучу сияющего белизной серебра и умышленно громко бросил старухе:

– Неужто с этакой-то суммой мне не купить твоих безделушек?!

Тем временем у лавки собралось около десятка праздношатающихся, живших поблизости. Они молча стояли, наблюдая за происходящей сценой.

– Я, старая, пошутила, – ответила Далану Сюэ. – Мне ли сомневаться в ваших возможностях?! А с деньгами вы бы поаккуратней! Уберите их, а мне отсчитайте столько, сколько эти вещи стоят, по справедливости.

Старуха запрашивала много, он давал мало, и в цене они разошлись так далеко, как небо с землей. Запрашивающая сторона не желала уступать, а Далан держал вещи, не выпуская их из рук, но и не набавляя ничего. Он нарочно вышел из лавки на улицу и стал перебирать украшения и рассматривать их на свет: про одно скажет, что настоящее, другое назовет подделкой. Прикидывал на вес в руках то то, то это – и все среди белого дня, на виду у всех. Уже чуть ли не весь город собрался у лавки. Вещи были такие красивые, что вызывали возгласы восхищения у окружающих.

– Покупаешь – так покупай, а нет – не задерживай! – заголосила старуха.

– Конечно покупаю, – отвечал Далан.

И верно:

 
Из-за цены возникший громкий спор
Встревожил ту, что словно яшма иль цветок.
 

Шум и гам у ворот невольно заставили Саньцяо пройти в передний дом. Она открыла окно и стала поглядывать на улицу. Жемчуг и другие украшения, которые так и сияли, очень ей понравились. Видя, что старуха спорит с покупателем и что они никак не сойдутся в цене, Саньцяо приказала служанке позвать ее, чтобы поглядеть на ее вещи.

Цинъюнь тут же вышла на улицу.

– Хозяйка наша приглашает тебя, – сказала она старухе, дернув ее за рукав.

– Кто это ваша хозяйка? – спросила та, делая вид, что не знает, кто ее зовет.

– Из семьи Цзян, в доме напротив, – ответила Цинъюнь.

Тут старуха выхватила вещи из рук Далана и торопливо стала укладывать их в коробку.

– Нет у меня, старой, времени зря с тобой валандаться, – говорила она при этом.

– Ладно, прибавлю еще немного, покупаю! – сказал Далан.

– Не отдам, – заявила старуха. – За ту цену, что ты назначаешь, я давно бы их продала, – с этими словами она заперла коробку с драгоценностями и пошла за служанкой.

– Дайте я понесу, – предложила Цинъюнь.

– Не надо, – ответила старуха и, даже не повернув головы в сторону Далана, прямехонько направилась к дому напротив.

Далан, радуясь про себя, тоже собрал свое серебро и, распрощавшись с приказчиком, пошел обратно в гостиницу. Вот уж о ком можно сказать:

 
Очи видят стяг, возвестивший победу,
Уши слышат сердцу приятную весть.
 

Итак, Цинъюнь повела старуху наверх к Саньцяо.

«Воистину божественна! – подумала старуха, увидев Саньцяо. – Неудивительно, что Далан сошел с ума. Будь я мужчиной, тоже поволочилась бы за ней».

– Давно я, старая, наслышана о вас, о вашей добродетельности; жаль, не было случая познакомиться и поклониться вам, – сказала Сюэ, обращаясь к хозяйке.

– Как величать вас, матушка? – спросила Саньцяо.

– Фамилия моя Сюэ, живу я тут, в переулке, и мы, можно сказать, соседи.

– Вы только что отказались продать свои вещи. Почему это? – спросила Саньцяо.

– Если бы я не желала продать их, мне незачем было бы их и выносить, – улыбаясь, ответила старуха. – Но, смешно сказать, – продолжала она, – тот приезжий торговец только выглядит таким представительным и образованным, а в вещах ну нисколечко не разбирается, – с этими словами она раскрыла коробку, вынула оттуда несколько наколок и серег и передала их хозяйке.

– Вот посмотрите. Одна работа чего стоит! А цена, которую он предлагал, это же просто безобразие! Разве хозяин, у которого я беру эти вещи на продажу, поверил бы, что я понесла такой убыток? – Затем старуха вынула несколько связок жемчуга: – А этот первосортный жемчуг! Да такие, как этот покупатель, ничего подобного и во сне не видывали!

Саньцяо поинтересовалась, сколько старуха просит за украшения и за сколько покупатель соглашался взять их.

– Да, действительно, маловато он давал за них, – заметила Саньцяо, услышав ответ старухи.

– Уж, конечно, в подобных вещах разбираются лучше женщины из богатых семейств. Куда там мужчинам до них! – проговорила старуха.

Саньцяо велела служанкам подать чай.

– Не беспокойтесь, – отказывалась старуха, – у меня есть одно важное дело, и я, собственно, и шла-то туда, да вот встретила этого торговца, и проморочил он меня целых полдня. Действительно, «договариваться купить или продать – только время терять». А вот коробку мою хочу просить разрешения оставить пока у вас. Я скоро вернусь за ней.

Старуха направилась к выходу, и Саньцяо велела служанке проводить ее.

Украшения, которые увидела Саньцяо, очень понравились ей, и она с нетерпением ждала возвращения старухи, чтобы договориться о цене. Но та целых пять дней не появлялась. На шестой день после обеда вдруг разразился ливень. Через некоторое время раздался стук в ворота. Саньцяо велела служанке открыть и посмотреть, кто там. Это оказалась старуха Сюэ, вся промокшая, с дырявым зонтом в руке. Со словами:

 
В погожий час сидишь, не вылезая;
Все ждешь, пока польется дождик на тебя, —
 

она поставила зонт возле лестницы, поднялась наверх, поздоровалась с Саньцяо, кланяясь, как подобает, и извинилась:

– Хозяюшка, я ведь в тот день не сдержала слова, так и не вернулась.

– Где же вы пропадали все эти дни? – поспешно ответив на приветствие, спросила Саньцяо.

– Дочь моя, благодарение небу, родила мне внука, и я отправилась к ней. Провела там несколько дней и только сегодня вернулась. В пути меня застиг дождь, пришлось завернуть к знакомым одолжить зонтик, а он оказался дырявым. Ну и везет же мне!

– А сколько у вас детей? – поинтересовалась Саньцяо.

– Один сын, уже женат, и дочерей четверо. Вот внук родился у самой младшей, а выдали мы ее *второй женой за господина Чжу из Хуэйчжоу. Он держит соляную лавку у нас тут, возле Северных ворот.